Михаил Ромм. Способ жизни

Это был безошибочный ход. У Щукина сразу загорелись глаза: неужели предложат что-либо оригинальное. Да и этот намек: мол, справится ли. Под силу ли ему… Это мне-то?!

Михаил Ильич принялся подробно рассказывать содержание сценария. Артист слушал его, то сидя, то фланируя по кабинету. Чем дольше говорил режиссер, тем заинтересованней становилось лицо Щукина. Когда же дело дошло до эпизода, где Ленин укладывается спать на полу в комнате своего верного оруженосца Василия, Борис Васильевич дал ясно понять, что сценарий его вполне устраивает.

Съемочная группа фильма «Ленин в Октябре»

1937

[Из открытых источников]

Режиссер был доволен итогом визита — принципиальное согласие актера получено.

Дальше пошла ежедневная работа. Для группы «Ленина в Октябре» она началась с косвенного везения: ленфильмовскую экранизацию «Человека с ружьем» перенесли на следующий год. Для Щукина и Ромма это заметное облегчение. Борис Васильевич настолько трепетно относился к своим ролям, столько сил расходовал, готовя их, что лишняя физическая нагрузка лишь мешала бы делу.

Ромму оставалось только благодарить ленфильмовцев и театр Вахтангова за то, что Борис Васильевич уже освоился в этой роли. Без предварительной подготовки с подобной работой в столь сжатые сроки справиться крайне трудно.

С неожиданно большими сложностями столкнулся опытный гример А. Д. Ермолаев. Казалось бы, и воочию видел вождя, и собрал большое количество его портретов. А портретного сходства добился далеко не сразу.

Владимир Ильич был рыжеватым блондином. Поэтому сначала Щукину сделали светлый парик. В нем артист на экране мало походил на Ленина. Виной всему техническая причина: при жизни вождя не существовало пленки с эмульсией повышенной чувствительности, и рыжеватые волосы на снимках получались темными. За четырнадцать лет, прошедших со дня кончины вождя, его прижизненные фотографии тиражировались бесчисленное количество раз. Люди уже привыкли к тому, что Ленин — шатен, а то и брюнет. Менять их уверенность стало поздно. Проще соорудить парик другого цвета. Сделали темно-каштановым, соответственно изменили цвет бороды и усов.

Пришлось совершить ряд других отступлений от оригинала. Опустить уголки бровей, изменить форму усов. Чтобы придать лицу более волевое выражение, слегка удлинили нижнюю часть бородки. Однако, по гамбургскому счету, самое главное — разобраться в характере человека, понять ход его мыслей.

Ромм въедливый человек, во всем старается дойти до самой сути. Щукин в своей въедливости мало уступал режиссеру. Готовясь к съемкам, артист, не жалея сил, штудировал ленинские сочинения, воспоминания о нем, слушал пластинки с записью речей вождя. Старательно репетировал каждый жест, каждую интонацию, где кашлянуть, сколько раз хмыкнуть… После выхода фильма, 30 апреля 1938 года, Михаил Ильич вспоминал:

Мы начали свою работу после того, как Щукин проделал всю черновую предварительную работу по изучению ленинских материалов, воспоминаний о Ленине, фотографий и т. д.

Начали мы ее с того, что стали лепить очень осторожно образ Ленина из мельчайших элементов его психофизического поведения и часами занимались тем, что Щукин поворачивал голову, улыбался, смеялся, сердился, вставал, садился, спрашивал, двигался, шевелился, не переходя даже к сколько-нибудь сложным фразам, длинным передвижениям или сколько-нибудь связным логическим кускам поведения. Мы искали буквально те молекулы, из которых составляется поведение человека, причем ленинские повороты особенно много значили для нас. Единственный фактический материал, которым мы располагали, это несколько кусочков хроники и несколько сот фотографий, в которых зафиксировался Ленин в различных положениях тела[28].

Но самое главное в биографическом фильме — это постичь характер героя: понять, как поступил бы Ленин, человек, неоднократно принимавший решения поистине вселенского масштаба, в той либо иной ситуации.

Из-за сжатых сроков специального репетиционного периода не было. Просто эпизод обговаривался в деталях, затем его проверяли на площадке без света и аппарата. То есть дело ограничивалось черновой репетицией.

Ромм без устали склонял Щукина к тому, чтобы тот не играл Ленина, а почувствовал себя Лениным. Только тогда образ получится органично сделанным и автоматически отберет нужные детали, вроде смеха, движения, реплик, грима.

Режиссер и актер действовали «на ощупь». Беспрерывно обращались друг к другу с уточняющими вопросами: «Михаил Ильич, как вам кажется, что бы в таком случае сказал Ленин?» Или: «Как вы полагаете, Борис Васильевич, мог ли Ленин сделать такой жест?» Сомнения в правильности одолевали на каждом шагу.

Для оптимального перевоплощения артисту требовалось досконально обсудить каждую деталь с режиссером. Они начали с простых эпизодов, постепенно переходя к более сложным. При этом, ко всему прочему, им приходилось учитывать политическую обстановку в стране. 30 июля вышел ежовский приказ НКВД о репрессировании антисоветских элементов. Грянул период Большого террора. Съемки начались 17 августа, и в тот же день арестовали Алексея Дикого, который должен был играть большевика Матвеева. Тревога в обществе нарастала. Авторам следовало интуитивно почувствовать ту грань, за которой экранный Сталин мог показаться по сравнению с Лениным малой величиной.

Щукин — личность. По свидетельствам очевидцев, Борис Васильевич был крайне доброжелательным и воспитанным человеком. В то же время он отличался сатирической наблюдательностью, позволявшей иронизировать, а когда появлялся повод, подшучивать над человеком, порой весьма жестоко. Подобное сочетание дружелюбия и язвительности встречается достаточно редко.

Щукин имел за плечами две большие роли в кино («Летчики» и «Поколение победителей»). Двадцать лет успешно играл в театре. Тем не менее новая роль была настолько ответственной, что иной раз артиста охватывала робость. Проявлялась она по-разному. Например, он стеснялся ходить по «Мосфильму» в гриме и костюме Ленина. Когда на съемочной площадке находились сотрудники группы — осветители, операторы, плотники — Борис Васильевич относился к их присутствию спокойно, каждый занят своим делом. Если же на площадке появлялся какой-нибудь зевака, артист смущался, отходил в сторонку, отказывался репетировать при постороннем человеке. Подобные странности отнюдь не способствовали успешной работе. Нужно иметь поистине стальные нервы, как у Ромма, чтобы все это преодолеть.

Ромм и его оператор Волчек смотрели все доступные материалы, связанные с появлением Ленина в кадре. В первую очередь документальные. Не потому, что художественных тогда было совсем мало. Нет, их в первую очередь интересовала подлинность, которая позволяет разглядеть сущность. В этом отношении более других привлекали внимание работы известного документалиста Дзиги Вертова, в частности его фильм «Три песни о Ленине».

Вертов говорил, что в творчестве ему по душе пафос Маяковского. Однако на экране эта симпатия не выходит на первый план. Как раз пафоса в «Трех песнях» в меру. Хотя при тематике «Ленин в жизни народа» это напрашивается, поводов тут предостаточно.

Фильм, как подсказывает название, состоит из трех частей: дело Ленина, похороны вождя и память о нем. Первая часть иллюстрируется судьбами женщин Востока, некогда донельзя забитых, а ныне потянувшихся к активной жизни, учебе. Вторая: похороны — что тогда творилось по всей стране. Третью — об успехах СССР во всех сферах — можно считать пафосной, только сделана она без лишнего фанатизма, со вкусом. Здесь совершенно нет высокопарных слов. Скорее, слова этих самодеятельных песен до такой степени просты, что способны вызвать у слушателя улыбку. Вот упоминание о мавзолее: «В большом каменном городе на площади стоит кибитка, в ней лежит Ленин». Казалось бы, примитив чистой воды. Однако эмоциональная составляющая этого фильма послужила хорошим образцом при создании «Ленина в Октябре».

О Ленине написаны миллионы произведений в стихах и в прозе. По большей части они носят патетический характер:

Он земной,

но не из тех,

кто глазом

упирается

в свое корыто.

Землю

всю

охватывая разом,

видел

то,

что временем закрыто.

Пафосу Маяковского Ромм предпочитал бесхитростную приземленность Горького, рассказавшего в посмертном очерке о человеке, который должен оставаться рядом с нами без лакировки:

Он любил смешное и смеялся всем телом, действительно «заливался» смехом, иногда до слез. Краткому, характерному восклицанию «гм-гм» он умел придавать бесконечную гамму оттенков, — от язвительной иронии до осторожного сомнения, и часто в этом «гм-гм» звучал острый юмор, доступный только человеку очень зоркому, хорошо знающему дьявольские нелепости жизни.

Коренастый, плотный, с черепом Сократа и всевидящими глазами великого хитреца, он нередко принимал странную и немножко комическую позу — закинет голову назад и, наклонив ее к плечу, сунет пальцы рук куда-то под мышки, за жилет. В этой позе было что-то удивительно милое и смешное, что-то победоносно-петушиное, и весь он в такую минуту светился радостью, великое дитя окаянного мира сего, прекрасный человек, которому нужно было принести себя в жертву вражды и ненависти ради осуществления дела любви и красоты[29].

Проблема ленинского смеха доставила авторам фильма немало хлопот.

Чувство юмора — одна из важных характеристик каждого экранного персонажа. Режиссер помнил, как на даче у Горького, во время встречи с Роменом Ролланом, Алексей Максимович говорил, что в каждом человеке художник должен обнаружить какие-либо странные черты, заставляющие зрителей улыбнуться. В биографических произведениях важно не переборщить, максимально приблизиться к оригиналу. Имелись очевидцы, которые общались с вождем и по мере сил добавляли штрихи к его портрету. Беспрерывно работал Щукин. Однако долгое время результат не устраивал ни артиста, ни режиссера. Между тем приближалось начало съемок. Появилась причина для легкой паники — успеть бы. Наконец до Ромма дошли сведения, что в свое время старый большевик Д. З. Мануильский в присутствии Ленина и его друзей очень похоже копировал вождя, разыгрывал общих знакомых по телефону.

Связались с Дмитрием Захаровичем, который тогда работал в Коминтерне, был секретарем Исполкома. Он охотно согласился приехать на студию.

К приезду Мануильского Щукин был одет и загримирован. Внешний вид Дмитрий Захарович одобрил, нашел его точным. Однако киношников в данном случае волновал смех Ильича.

Мануильский стал рассказывать, что в разных обстоятельствах градации смеха у Ленина менялись от добродушного в общении с друзьями, соратниками до саркастического, когда смеялся над политическими противниками. Рассказал много, а самого главного — показать — не сумел. Со времени шутливых забав прошли годы, задор уже не тот. Актерские способности отсутствуют. Попытался смеяться «по-ленински» — не получилось. Конфузливо сам признал это.

— Можно, я попробую? — предложил Щукин.