Коллекционеры и меценаты в России

И здесь происходит событие, которое очень продвинуло дело создания нового театра. Или в конце 1897, или в самом начале 1898 г. (точную дату установить не удалось) К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко обращаются за помощью к С. Т. Морозову, который сразу же согласился оказать поддержку, внес десять тысяч и поставил лишь одно, чрезвычайно примечательное условие: театр не должен иметь никакого «высочайшего покровительства»{334}.

Этот купец любил театр страстно и постоянно посещал спектакли в Москве, Петербурге и Нижнем Новгороде, куда летом на время ярмарки съезжались труппы со всей России. Сохранились свидетельства, что Савва Тимофеевич оказывал и раньше поддержку театральным начинаниям. Так, еще в начале 90-х годов он выделял средства Московскому частному театру (недолговечная антреприза В. В. Чарского). Актер В. П. Далматов вспоминал, что, передав деньги, С. Т. Морозов настоятельно просил сохранить это в тайне, так как боялся, что его «не поймут». В ответ на недоуменные вопросы говорил: «Понимаете, коммерция руководствуется собственным катехизисом. И потому я буду просить Вас и Ваших товарищей ничего обо мне не говорить…»{335} К моменту создания Художественного театра он уже не боится никаких пересудов, открыто и щедро поддерживает новое театральное предприятие.

В марте 1898 г. возникает «Товарищество для учреждения в Москве Общедоступного театра», распорядителями которого становятся К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко. В прошении на имя Московского генерал-губернатора (один из первых сохранившихся документов нового товарищества) учредители писали 11 мая 1898 г.: «Согласно проекту учреждения в Москве Общедоступного театра, поданному нами Вашему Императорскому Высочеству{336}, образовалось товарищество, в состав которого вошли следующие лица: К. С. Алексеев, Д. Р. Востряков, А. И. Геннерт, К. А. Гутхейль, Н. А. Лукутин, Сав. Т. Морозов, Серг. Т. Морозов, К. В. Осипов, И. А. Прокофьев, К. К. Ушков. В первый год существования театр, по ценам на места, еще не может носить вполне характер общедоступного. Стремление Товарищества заключается пока в создании репертуара и дружно сформировавшейся труппы. Для этой цели нами снят театр в Каретном ряду.

Сообщая об этом, имеем честь обратиться к Вашему Императорскому Высочеству с почтительной просьбой оказать нам содействие в разрешении к постановке трагедии гр. А. Толстого «Царь Федор Иоаннович», каковая трагедия уже разрешена к постановке на сцене Театра литературно-артистического кружка в Петербурге (театр А. С. Суворина. — А. Б.)»{337}.

Итак, уже с самого основания С. Т. Морозов оказывал помощь новому культурному начинанию, и его взнос, как и взнос К. С. Станиславского, был наиболее значительным. Очевидно именно он привлек к участию и своего брата Сергея. В общей сложности на «дело театра» удалось собрать 28 тыс. руб.{338} Причем, на остальных капиталистов приходилось всего несколько тысяч пожертвований. Им, конечно же, был нужен не театр, как таковой, а причастность собственного имени к делу, которое вызывало значительный интерес. Показательно в этом смысле поведение купца К. К. Ушкова. Еще ранее, пожертвовав всего 500 рублей Музыкально-драматическому училищу, он неоднократно требовал, чтобы об этом «благодеянии» обязательно было сообщено «высочайшей покровительнице» — Елизавете Федоровне. Точно так же он не раз просил В. И. Немировича-Данченко подчеркивать, что был первым жертвователем и на театр{339}. Другие дельцы ассигновали еще меньше, хотя учредители подробно излагали каждому из них свой замысел и убедительно его аргументировали. Однако тратить деньги на неведомое начинание капиталисты не спешили и часто не по причине своего невежества, а просто в силу обычной предпринимательской скаредности. Вот, например, выпускник Московского университета («кандидат прав»), дворянин, меломан, эстет и богатый директор Московско-Киево-Воронежской железной дороги (одно из крупнейших железнодорожных обществ в России) А. И. Геннерт «рискнул» всего несколькими сотнями рублей.

Собранных средств хватило на первое время. За несколько тысяч товарищество арендовало у купца Я. В. Щукина театр «Эрмитаж» в Каретном ряду. Всего в театре было 852 места, но, по признанию организаторов, они «могли располагать лишь 815 местами», а остальные предоставлялись разным лицам (ложа генерал-губернатора, «кресло» обер-полицмейстера и т. д.){340}. Здесь 14(26) октября 1898 г. и состоялся первый спектакль — «Царь Федор Иоаннович». Как писал В. И. Немирович-Данченко, «Художественный общедоступный театр был открыт, но театр еще не родился»{341}. Продолжался поиск своего репертуара и новых сценических приемов. Истинное рождение началось с постановок пьес А. П. Чехова и А. М. Горького. Условия, в которых приходилось работать труппе, красочно описаны К. С. Станиславским. «В самом деле, театр «Эрмитаж»… был в то время в ужасном виде: грязный, пыльный, неблагоустроенный, холодный, нетопленый, с запахом пива и какой-то кислоты, оставшимся еще от летних попоек и увеселений, происходивших здесь… Особенно неблагополучно было с отоплением театра, так как все трубы оказались испорченными, и нам пришлось чинить их на ходу… Помню, в один из спектаклей мне пришлось отдирать от стены своей уборной примерзший к ней костюм, который предстояло тут же надеть на себя»{342}. Достойны истинного восхищения то, прямо скажем, мужество и творческая одержимость людей этого театра, которые, преодолевая бесконечные трудности и преграды, преданно служили Мельпомене.

После первых спектаклей, из которых лишь «Царь Федор» имел сдержанный успех, а остальные сборов вообще не делали, выяснилось, что угроза краха всего начинания не исчезла и, как заметил В. И. Немирович-Данченко, наступили «наши черные денечки»{343}. Катастрофически не хватало денег, приходилось залезать в долги. Дело несколько улучшилось после триумфальной постановки чеховской «Чайки» в декабре, однако сезон был закончен с убытком, и дефицит составил 46 тыс. руб. Меценаты не проявляли желания продолжать выделять деньги. На помощь опять приходит С. Т. Морозов, который уже серьезно увлекся новым театральным предприятием. В сентябре 1899 г. О. Л. Книппер писала А. П. Чехову: «Савва Морозов повадился к нам в театр, ходит на все репетиции, сидит до ночи, волнуется страшно… Я думаю, что он скоро будет дебютировать, только не знаю в чем»{344}.

Он действительно «дебютировал» в роли преданного и бескорыстного друга театра, что признавалось и организаторами. В письме В. И. Немировичу-Данченко в феврале 1900 г., говоря о Савве Тимофеевиче, К. С. Станиславский заметил: «Не сомневаюсь в том, что такого помощника и деятеля баловница судьба посылает раз в жизни… такого именно человека я жду с самого начала моей театральной деятельности (как ждал и Вас)» и подчеркивал, что в отличие от других меценатов в порядочность Морозова слепо верит{345}. Для ликвидации дефицита и финансового оздоровления С. Т. Морозов предлагает «долг погасить и паевой взнос дублировать», что и было сделано{346}. Уже в первый год существования Художественного театра С. Т. Морозов затратил на него почти 60 тыс. руб., и постепенно его пожертвования становятся важнейшим финансовым источником, питавшим новое культурное и художественное начинание. Однако на первом этапе он старался сохранить коллективную форму финансирования и убеждал вносить деньги и других предпринимателей, хотя их сравнительно небольшие взносы существенной роли не играли.

Искреннее и заинтересованное служение делу театра свидетельствует о высоких культурных запросах этого мецената, отражает понимание им огромной эстетической и общественной роли театрального искусства. Осенью 1900 г. А. М. Горький писал А. П. Чехову: «И когда я вижу Морозова за кулисами театра, в пыли и трепете за успех пьесы — я ему готов простить все его фабрики, — в чем он впрочем не нуждается, — я его люблю, ибо он бескорыстно любит искусство, что я почти осязаю в его мужицкой, купеческой, стяжательной душе»{347}. Купец-меценат в полной мере осознавал, что «этот театр сыграет решающую роль в развитии сценического искусства»{348}.

Постепенно Художественный театр начинает завоевывать признание у знатоков и успех у публики. Дефицит был погашен, долги выплачены, новые спектакли делали неплохие сборы, и «в воздухе стала носиться идея» о «собственном доме» для театра. Популярная в Москве газета «Новости дня» писала в ноябре 1901 г.: «Художественный театр мечтает о новом помещении. Нынешнее его положение в Каретном ряду не особенно удобно: каждый год приходится на пост и лето перевозить все громадное имущество»{349}. Вопрос о «постоянном пристанище» был окончательно решен в конце 1901 г.

Практическое осуществление этого замысла было бы невозможно без участия С. Т. Морозова. Его выбор останавливается на доме в Камергерском переулке, принадлежавшем миллионеру-нефтепромышленнику Г. М. Лианозову. Здесь еще в 1880 г. был оборудован специальный театральный зал, сдаваемый внаем. Ранее его уже арендовала драматическая труппа Ф. А. Корша и Частная опера С. И. Мамонтова. С середины 90-х годов тут обосновался театр-буфф и ресторан Шарля Омона. Всю организационно-финансовую часть предприятия взял на себя Савва Тимофеевич и проявил в этом деле и настоящий размах, и большие организаторские способности. Он вел все переговоры с владельцем, в результате которых был заключен договор об аренде сроком на двенадцать лет.

Меценат разрабатывает план создания паевого товарищества, соучастниками которого должны были стать ведущие актеры, руководители и некоторые близкие театру лица. Согласно проекту устава, составленному в декабре 1901 — январе 1902 гг., в число совладельцев входили К. С. Алексеев (Станиславский), М. П. Алексеева (Лилина), Н. Г. Александров, А. Л. Вишневский, М. Ф. Желябужская (Андреева), В. И. Качалов, В. В. Лужский, С. Т. Морозов, И. М. Москвин, В. И. Немирович-Данченко, М. А. Самарова, В. А. Симов, А. А. Стахович, А. П. Чехов, О. Л. Чехова (Книппер), А. Р. Артем{350}. Капитал нового товарищества должен был составить 50 тыс. руб., причем большинству привлеченных, включая и К. С. Станиславского, С. Т. Морозов открывал кредит под векселя, который должен был погашаться из будущих театральных доходов. Взнос самого Саввы Тимофеевича в конечном итоге составил приблизительно 15 тыс. руб.{351}

Большое значение инициатор организации товарищества (все пункты подробно оговаривались с К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко) придавал привлечению А. П. Чехова, которому 28 мая 1902 г. послал письмо и проект устава. Он писал: «…переговорив с Владимиром Ивановичем и Ольгой Леонардовной, я решил обратиться к Вам, не войдете ли Вы [в] состав товарищества, которое будет держать театр»{352}. Предложение было принято, и писатель решил внести 10 тыс. руб.{353} О реакции мецената сохранилось интересное свидетельство О. Л. Книппер, заметившей, что, узнав об этом, «Савва так и прыгал от восторга»{354}.

Показательно, что в числе пайщиков нет ни одного «любителя искусств» из предпринимательской среды, кроме самого С. Т. Морозова. Это, конечно, не было случайностью. Предстоящие реформы требовали крупных затрат и смелых решений, на которые вряд ли были способны люди и для которых участие в делах театра было по сути дела лишь одной из форм самоутверждения в том обществе, где стоимость бриллиантов жены или личная ложа определяли принадлежность к кругу «избранных». Преданно и бескорыстно служить самому искусству — на такое были способны лишь немногие. И не случайно среди пайщиков, например, фигурирует А. А. Стахович. Этот представитель старинной дворянской фамилии полковник и адъютант великого князя Сергея Александровича всей душой полюбил Художественный театр, вошел в число пайщиков, а затем, отказавшись от блестящей служебной карьеры, вышел в отставку и стал членом труппы.