Исповедь

…Пришло время, и французский «патриотизм» Гейнс был вознагражден: после февральской революции он становится «королевским пенсионером» — получает субсидии из тайного фонда министерства Гизо, которое в свое время так бесцеремонно выпроводило из Парижа его друга Маркса. Желая оправдаться перед публикой за этот странный компромисс с властями, Гейне уверяет, что пенсия всего лишь «милосердная поддержка», и присочиняет историю, как сам Маркс и его друзья приходили утешать его и уговаривать не отвергать милосердия. Маркс возмущен такой льстивой спекуляцией на его имени… «Добрый Гейне нарочно забывает, что мое вмешательство в его пользу относится к концу 1843 года и, следовательно, не могло иметь ничего общего с фактами, ставшими известными после февральской революции 1848 года». Но он решает великодушно промолчать: пусть его!..

И конечно же, большому поэту простительно его легковерное отношение к женскому поклонению, к женской любви. Нет, он не был ловеласом — по его признанию, не соблазнил ни одной девушки, не прикоснулся ни к одной женщине, если знал, что она обручена. Но он считал, что многими преданно любим. И хотя через его жизнь, как и через его строфы, прошли и юная дочь дюссельдорфского палача рыжая Иозефа, и богатая наследница кузина Тереза, и берлинская очаровательница Фредерика Роберт, и свояченица Тютчева Клотильда Ботлер, и другие музы, вряд ли можно сказать, что он был по-настоящему счастлив. Маркс как-то заметил, что его чудесные песни о любви всего лишь плод творческого воображения. Поэту легко верилось… Даже незадолго перед смертью он убеждал своих родственников и друзей, что по-настоящему счастлив с Матильдой, что испытал с ней смесь «муки и блаженства» больше, чем могла вместить его чувствительная натура. Но Маркс сам оказался свидетелем трагикомедии.

Когда Маркс пришел навестить уже тяжело больного Гейне, рассказывает Франциска Кугельман, Генриху как раз перестилали постель. Поэт был настолько плох, что к нему едва можно было прикасаться, и сиделки несли его в кровать на простынях. «Видите, дорогой Маркс, дамы все еще носят меня на руках», — слабым голосом воскликнул поэт, приветствуя друга. И некоторое время спустя Маркс, вспоминая эту сцену и притворно скорбную возлюбленную поэта, вынужден процитировать стихи самого же Гейне о женской неверности.

Если справедливо говорится, что наши недостатки являются в известной степени продолжением наших достоинств, то вполне допустима и обратная зависимость. Во всяком случае, для поэта такой недостаток, как легковерие, определенно может влиять на вдохновение, побуждать к поэтическим подвигам.

Именно с Гейне связывают слова Маркса, прощающие поэтам их легковерие: «Поэты — это чудаки, которым нужно предоставить идти собственными путями. К ним нельзя прилагать мерку обыкновенных или даже необыкновенных людей».