Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

Я был удивлен: премьер-министр летит в обычном, рейсовом самолете, вместе со всеми пассажирами, никто, кроме меня и начальника аэропорта, его не провожал. И что еще «ужаснее» — с ним не было никакой охраны!

Трюдо был разведен, воспитывал троих сыновей. Семейные устои в Канаде всегда были под пристальным вниманием общественности. Но всем было известно, что супруга премьера, известная журналистка, намного моложе своего мужа, любила светскую жизнь. Государственные проблемы, которыми занимался Трюдо, ее угнетали и никогда не интересовали. Развод, если вдаваться в подробности, произошел по несовместимости супругов. В результате троих мальчиков взял на воспитание отец. Эти события получили широкую огласку в стране, однако симпатии большинства общества были на стороне Трюдо. В противном случае ему не быть бы премьер-министром. Мне было хорошо известно, сколько любви, ласки и заботы он вкладывал в воспитание своих детей, которые получили великолепное образование, духовное и физическое воспитание. И за это Трюдо заслужил глубокое уважение своих соотечественников[118].

Так похоже на Россию, или все же не Россия?

Уже вернувшись домой, Яковлев в 1984 году сделает такую запись, видимо, это набросок статьи для канадского издания:

Наши страны расположены примерно на одинаковых широтах. Им обоим присущи огромные просторы, богатство природы и недр. Во многом сходен климат, бывают удивительно похожими ландшафты, даже краски одинаковых времен года.

Но много, естественно, и различий. Я имею в виду не только различия социально-политических и экономических систем — это, как говорится, само собой разумеется. Кроме них есть и отличия исторические, национально-этнические, культурные. Глубоки различия в образе жизни наших двух государств. Есть в Канаде, с точки зрения советского человека, и просто-таки экзотические феномены — например, индейцы[119].

Про индейцев вспомнил не случайно. Однажды неподалеку от Эдмонтона он стал гостем небольшого индейского поселения. И там его избрали вождем племени, конечно почетным. Или, как у нас говорят, «свадебным генералом». Однако Александр Николаевич серьезно воспринял такую честь и затем старался выбирать время, чтобы заехать к своим «соплеменникам». Когда его приглашали принять участие в каких-то индейских церемониях, облачался в наряд вождя. Вряд ли подобная вольность ускользнула от внимания сотрудников КГБ, работавших в посольстве, но, видимо, ее сочли безобидной. Во всяком случае, никаких выговоров из Москвы не последовало.

Если общение с индейцами было скорее игрой, то знакомство с духоборами оставило глубокий след в душе и памяти.

Дело было так. Однажды в посольство зашел глава одной из духоборских общин Иван Иванович Веригин. Поведал о том, как их предки, гонимые за веру иерархами церкви и царским правительством, в конце XIX века оказались на американском континенте. Рассказал о житье-бытье.

Яковлев был поражен: потомки тех давних переселенцев и сейчас бережно хранят язык и традиции своей родины, живут по законам веры и совести.

Веригин пригласил посла навестить общину, и однажды Александр Николаевич вместе с Ниной Ивановной и внучкой Наташей (она жила с ними) отправились в Британскую Колумбию. Там, на границе с Соединенными Штатами, они несколько дней провели у духоборов, жили в одном из их домов, ели вегетарианскую пищу, слушали их сказания и песни.

Недавний партийный функционер, вышколенный чиновник Яковлев, вспоминая те дни, с явным волнением писал:

Они вполне искренне верят, что только нравственные устои спасут человечество от морального распада. Гонимые ветром судьбы, преследуемые властью и ударами трагических потерь, эти упрямые люди, пусть порой наивные в своих заблуждениях, пронесли через все испытания непримиримость к обману, фарисейству и насилию, непреклонное неприятие милитаризма. Духоборы иносказательно назвали себя «Плакун-травой, плывущей напротив воды». Они продолжают проповедовать покорность, разумение, воздержание, братолюбие, сострадание, добрый совет в своих неукоснительных правилах жизни, принципы, которые помогают им преодолевать зло и самосовершенствоваться. Есть свои двенадцать заповедей: правда, чистота, труд, послушание, рассуждение, воздержание и другие. Семь грехов смертных: гордость, сребролюбие, блуд, гнев, чародейство, зависть, уныние. За многие годы скитаний и лишений духоборы выработали свои правила поведения. Они достойны внимания. На мой взгляд, эти принципы вполне могут претендовать на кодекс общечеловеческих моральных ценностей. Перечислю некоторые из них.

Уважение достоинства человека в себе и в других; все существующее рассматривается с любовью и восторгом; все в мире — последовательное движение к совершенству; наивысшей формой этого движения является человек, поэтому надо избегать того, что вредит и затемняет человека, например употребление табака, алкоголя, мяса животных и т. п.; не допускать в свое сердце чувства ненависти, мщения, зависти, содержать свои мысли в чистоте; нанесение ущерба или разрушение живого заслуживает порицания; отношение к животному миру, природе должно быть любовным, не опустошительным, а созидательным; все организации, в основу которых положено насилие, противозаконны; главной основой человеческого бытия является энергия мысли — разум; общинная жизнь, основанная на силе нравственности; древо познается по плодам, человек — по разуму, а друг — по приветствию, человек никогда не должен терять спокойствия духа и чувства собственного достоинства, должен быть сдержанным и в радости, и в горе. […]

Такова судьба горстки русских людей, угнанных жизнью за тридевять земель. Эту судьбу не назовешь ни горькой, ни сладкой, ни героической, ни трагической. Они выбрали ее осознанно, по убеждению. Их мотала по земле злая воля других, тех, с кем они вступили в несогласие, то есть с иерархами церкви и правительством. Невероятно стойкие к ударам судьбы, непреклонные в своей вере, они пронесли через столетия свою надежду на справедливость[120].

Впечатления от встречи с духоборами оказались настолько сильными. что, уже вернувшись в Москву, возглавив академический институт, он нашел время и написал статью под названием «Плакун-трава, плывущая напротив воды» — она была опубликована в 12-м номере журнала «Дружба народов» за 1984 год.

В записях о своей посольской работе, сделанных в 1984 году, он с явным удовлетворением отчитывался:

Надеюсь, это не прозвучит нескромно или самонадеянно, но я доволен тем, что канадцы имели возможность познакомиться с лучшими образцами советской культуры. Поистине, трудно найти крупный советский художественный коллектив, который не побывал бы в Канаде. Проводились и художественные выставки, кинофестивали и многое, многое другое. […]

Есть в жизни хорошее практическое правило: хочешь понять другого человека, другую страну — попытайся поставить себя на их место, посмотреть на окружающее их глазами, соразмерить собственные действия с представлениями, мотивами, интересами другой стороны. В современных межгосударственных, международных отношениях это правило, как никогда, актуально[121].

Изучая в архиве МИД РФ документы, связанные с посольской деятельностью А. Н. Яковлева, я обратил внимание на то, что с течением времени его телеграммы о встречах с разными людьми становятся все короче, да и число этих депеш с годами все меньше. Александр Николаевич не сразу, но понял, что эти послания в Центре мало кого интересуют. Какой-то чиновник в мидовском отделе, получив очередную шифровку, подошьет ее в дело и тут же о ней забудет. Редко когда его записки доходили до лиц, принимавших серьезные решения. Канаду у нас воспринимали как страну второстепенную, а все внимание было сосредоточено на ее южном соседе. И от Яковлева часто требовали больше внимания обращать на «американские аспекты канадской жизни».

Если первые пять лет своей «ссылки» он считал очень плодотворными и насыщенными, то вторые — «скучными и рутинными». Скрашивали эти годы регулярные поездки по стране и… рыбалка. Прямо рядом со столицей ловили осетров, угрей, сомов, щук.

Все-таки десять лет в отрыве от Родины — это очень много. Даже на «сладкой» посольской должности.

Его многое начинало откровенно раздражать. С одной стороны, он видел рядом с собой канадского премьер-министра — тот почти всюду появлялся без всякой охраны, сам водил машину, летал рейсовыми самолетами, говорил не в шутку, а всерьез, что он всего лишь нанятый избирателями чиновник, словом, вел себя так, как и должен вести адекватный, цивилизованный лидер в ХХ веке. С другой стороны, наблюдал, как советский вождь Л. И. Брежнев усилиями холуев превращается в идола — весь увешанный геройскими звездами, увенчанный самыми главными премиями, ставший «автором» мемуаров, которые теперь ЦК рекомендовал изучать в системе партийной учебы.

Случались у посла вот такие «экстремальные ситуации». Оттава. Роклифф-парк. [Из архива Л. Шерстенникова]

Иногда ему приходили в голову горькие мысли: жизнь уже позади, ничего иного не будет, ссылка эта навечно, как вечны — застой в родной стране, унизительное холуйство партчиновников, поклонение мертвым догмам, торжество серости. Все это было особенно тяжело наблюдать на фоне той жизни, которую он видел в Канаде.

И не поделишься ни с кем этими печальными мыслями, разве только с женой во время прогулок по аллеям Роклифф-парка. Нина Ивановна вздыхала:

— Ничего не поделать, Саша. Надо терпеть. Другим еще хуже.

— Ага, — ворчал он. — Мы-то в золотой клетке.

Однажды довелось сыграть партию с чемпионом мира Анатолием Карповым. [Из архива Л. Шерстенникова]

Нина Ивановна старалась тоже занимать себя разными делами. Порой они были связаны с заботой о детях — к ним приезжали дочь Наталья, сын Анатолий, гостили внучки Наташа и Маша. Порой прямо здесь, в резиденции посла, проходили детские праздники, чаепития с женами дипломатов — их тоже устраивала она. Нина Ивановна сохраняла ровные отношения с женами канадской элиты, с послами многих государств. Их дом в Роклифф-парке всегда был открыт для иностранных дипломатов, канадских министров, деятелей культуры, знаменитых спортсменов.

Но к началу 80-х годов настроение у Яковлева все чаще было плохим. Да, внешне он оставался все таким же активным, деятельным, нацеленным на результат. Но внутри что-то сломалось. Выгорело.

В посольство из Москвы пришло указание: книги Леонида Ильича «Малая земля», «Возрождение» и «Целина» проработать на семинарах с обязательным посещением всех сотрудников. А проводить такие семинары Центр велел послам. Конечно, Александр Николаевич этого делать не стал, попытался спустить все «на тормозах». Но система была устроена таким образом, что информация о самоуправстве Яковлева тут же поступила «кому следует», и в очередной «аналитической записке» МИД СССР наше посольство в Оттаве подвергли уничтожающей критике. Все диппредставительства должным образом отчитались о проведении семинаров, сообщили о том, какое огромное впечатление на их сотрудников произвели книги Брежнева, как эти выдающиеся произведения помогли дипломатам в их конкретной работе, и только одно посольство до сих пор хранит молчание.