Оставаясь в меньшинстве

* * *

Восточная Беларусь начиная со Средних веков была пограничной территорией: когда-то здесь сходились владения Великого княжества Литовского и Великого княжества Московского. В 1569 году Литва объединилась с Польшей в Речь Посполитую, а Московское княжество стало Московским царством, и вновь Восточная Беларусь оказалась меж двух держав. Во второй половине XVIII века три государства: Австрия, Пруссия и Россия — начали постепенный раздел территории Речи Посполитой между собой, и в 1772 году Восточная Беларусь вошла в состав Российской империи. При этом она оказалась на внутреннем рубеже между чертой оседлости, в пределах которой, согласно законодательству Российской империи, разрешалось жить евреям, и остальной Россией, закрытой для иудеев.

Евреи пришли в Восточную Беларусь достаточно поздно — примерно во второй половине XVI века. Вначале еврейские общины возникали в крупных городах: Витебске, Могилеве, Орше, Мстиславле, а в XVII веке стали появляться также в малых городах и местечках. Кстати, польское слово «мястечко», «miasteczko» («штетль» на идиш) буквально и означает «маленький городок».

Когда точно на левом берегу Днепра у впадения в него речки Дубровенки возникло «мое» местечко Дубровно (бел. Дуброуна), неизвестно. В начале XVI века великий князь Литовский Александр подарил местечко Дубровно с деревянным замком смоленскому воеводе Юрию Глебовичу, роду которого оно принадлежало до конца XVII века. В 1630 году его потомок Николай Глебович построил в местечке костел и монастырь бернардинцев.

Наиболее важным событием в истории Дубровно была осада местного замка русскими войсками в 1654 году. Тогда царь Алексей Михайлович поддержал восстание Богдана Хмельницкого, что привело к Русско-польской войне 1654–1667 годов. В самом начале войны, в июле 1654 года, русские войска осадили Дубровенский замок. Защитники упорно отбивались, и осаждавшие смогли его занять только через четыре месяца, после чего гарнизон и жители Дубровно были отправлены в Россию, а замок и местечко сожжены.

Московское царство не допускало в свои пределы некрещеных евреев, поэтому всех евреев-пленных, захваченных во время войны, заставляли креститься. Показательна судьба, например, местного еврея Якушки Яковлева, который перед высылкой в Москву вместе «з женишкою и з детишками и з невестками», всего 20 человек, был окрещен в русское православное христианство. И это было еще не самым плохим вариантом. Московские войска с крайним подозрением относились к евреям, оказавшимся на захваченной ими территории. Например, в 1655 году именно русские войска, а не казаки Богдана Хмельницкого вырезали все еврейское население Могилева.

По окончании войны в 1667 году Дубровно было возвращено Речи Посполитой, и, вероятно, тогда же в него вернулись евреи. Во всяком случае проезжавший спустя тридцать лет через местечко приближенный российского царя Петра I Петр Толстой в записках о поездке по Могилевскому краю писал про Дубровно: «В том же городе немало жидов пребывают домами».

Среди еврейских обитателей Дубровно находились и предприимчивые люди, готовые на серьезные риски, понимавшие, какие возможности энергичному человеку дает близость России. Впрочем, зачастую истории экономического взлета еврейских коммерсантов заканчивались подлинной трагедией. Как это произошло, например, с евреем Ворохом Лейбовым из Дубровно. Будучи подданным Речи Посполитой, он успешно вел дела на территории России: арендовал откуп налогов и таможенных пошлин, в 1725–1727 годах держал в откупе «смоленские таможенные и кабацкие сборы», а в 1730-х находился по делам то в Смоленске, то в Москве, то в Санкт-Петербурге.

Можно было предположить, что дубровенский бизнесмен Борох и дальше будет увеличивать свое состояние, но как-то раз в Москве он встретился с отставным поручиком Александром Возницыным. Между ними завязался спор о преимуществах веры каждого собеседника, после которого… русский поручик решил перейти в иудаизм! А зимой 1737 года новообращенный иудей Возницын приехал в Дубровно, где ему сделали обрезание.

Увы, супруга Возницына не пожелала идти по его стопам, а произошедшую с поручиком трансформацию от нее скрыть не удалось. Жена написала донос на своего мужа. Понятно, что если на предпринимательскую деятельность иностранных евреев власти смотрели сквозь пальцы, тем более когда имели в ней свои интересы, то идеологические диверсии они не собирались прощать никому. Возницын и Лейбов были арестованы, и 15 июля 1738 года по повелению императрицы Анны Иоанновны обоих сожгли на костре в Санкт-Петербурге: Александр Возницын был казнен за «богохуление на Христа Спасителя нашего и отвержение истинного христианского закона и принятие жидовской веры», а Ворох Лейбов — за «совращение его чрез прелестные свои увещевания в жидовство».

Последствия этой истории оказались весьма драматичными не только для семьи Лейбова, но и для всех евреев, живших в некоторых районах Российской империи: в 1740 году евреи были изгнаны из Малороссии (нынешняя территория Северо-Восточной Украины), а через два года и из России.

Впрочем, в самом Дубровно еврейская жизнь продолжалась. Перепись 1764 года зарегистрировала в еврейской общине (кагале) этого местечка 800 человек. Тогда же появилась первая запись о моем далеком предке: «Jewzel Leybowicz, Syn (сын) Mejer, Zona (жена) Rochla, Corka (дочка) Cywia, Syn (сын) Szmuil».

Наверное, здесь самое место рассказать о происхождении фамилии Невзлин. Встречается она в основном в уже знакомом вам Дубровно и, вероятнее всего, восходит именно к этому Меиру, упомянутому в переписи 1764 года.

Отца Меира звали Йевзель — так библейское имя Иосиф звучит на идише. Поскольку, за исключением самых родовитых, восточноевропейские иудеи обычно не имели фамилий, то, когда в 1804 году российские власти потребовали от евреев принять постоянные фамилии, Меир, скорее всего, стал Евзлиным. К слову, отсутствие фамилий не было признаком именно еврейского населения: многие христиане в этом регионе также не имели фамилий. В дальнейшем фамилия Евзлин записывалась по-разному: отдельные буквы то выпадали, то добавлялись, ведь ни раввины, составлявшие метрические книги, ни русские чиновники, готовившие различные списки и документы, не отличались особой грамотностью. В какой-то момент к фамилии Евзлин добавился звук «н» в начале, что характерно для северобелорусского идиша. И, таким образом, Евзлин стал Невзлиным.

Но вернемся к историческому повествованию. В 1772 году, после первого раздела Польши, Восточная Беларусь вместе с Дубровно перешла под власть России, и вскоре тогдашний владелец местечка Александр Михаил Сапега, крупный литовский государственный и военный деятель, продал Дубровно князю Григорию Потемкину.

Григорию Александровичу, как впоследствии и многим российским чиновникам, хотелось кардинально изменить традиционный образ жизни евреев. Рассказывают, что Потемкин решил построить в своих новых владениях ткацкую фабрику и заставить местных евреев на ней работать. Увы, мои стародавние земляки никак не приветствовали намечавшиеся нововведения. «Евреи восприняли такую перспективу как страшное бедствие, собрали общинный сход и решили пойти к самой императрице с жалобой на ее фаворита. Долго думали евреи Дубровно, как повлиять на Екатерину, и решили дать ей крупную взятку. Выбрали двух депутатов и отправили в Петербург. Представ перед императрицей, депутаты обещали ей „дать десять тысяч рублей, а то и больше“, лишь бы в Дубровно не строили фабрику. „Дураки!“ — воскликнула просвещенная императрица, но решение о постройке фабрики все-таки велела отменить»[2].

Дубровно недолго принадлежало князю-реформатору. В 1787 году Потемкин обменял свои земли вместе с этим местечком на владения польского князя Франтишека Ксаверия Любомирского на правобережной Украине. В результате Любомирский стал не просто владельцем большинства местечек района: Дубровно, Ляды, Любавичи, Баево и других, но и российским помещиком. А в Дубровно расположилась одна из главных резиденций князя. Его дворец не сохранился, но княжеский парк существует до сих пор.

Помните, я упомянул католический монастырь бернардинцев, который построили в Дубровно в 1630 году? В эпоху российского правления его передали ордену пиаристов[3], который в 1785 году открыл в Дубровно коллегиум — бесплатную школу для христианских детей. Но в самом конце XVIII века в Дубровно произошла очередная трагическая история, словно сошедшая со страниц романтических повестей той эпохи. Дочь князя Ксаверия Любомирского решила, не получив благословения батюшки, выйти замуж за бедного шляхтича, и возлюбленные тайно обвенчались в монастыре пиаристов. Говорят, что князь в гневе был страшен и крут на расправу. Вскоре монастырь «неожиданно» сгорел, а двух монахов, проведших венчание, нашли утопленными в Днепре. Бедных пиаристов изгнали, а на их место князь пригласил в монастырь траппистов[4].

После революции 1917 года всех монахов разогнали — не зря тогда пелось: «Долой, долой монахов, раввинов и попов». В жилом корпусе монастыря открыли фабрично-заводское училище при фабрике «Днепровская мануфактура», и в нем на курсе инструкторов в 1930 году учился, а позднее работал его заведующим мой дед Иосиф.

Здание этого монастыря сохранилось и поныне.

Говоря о духовном, нельзя не рассказать о хасидизме — мистическом течении в иудаизме. Основателем хасидизма считается легендарный Бешт (Баал-Шем-Тов, 1698–1760) из Меджибожа, что в Подолье. А в Дубровно в те годы проживал рав Элиягу-Иерухам, которого называли «серафимом» (огненным ангелом). Как передавали современники, «во время его молитвы вся синагога дрожала». Услышав о Беште, дубровенский рав отправился в Меджибож за 750 километров и стал последователем хасидизма. После кончины Бешта рав Элиягу-Иерухам неоднократно посещал двор Дов-Бера из Межирича (Великий Магид, 1704–1772) — второго лидера хасидского движения и наследника Баал-Шем-Това.

В 1803 году рабби Шнеур-Залман — основатель движения Хабад[5] и признанный глава хасидов Беларуси — поселился в местечке Ляды, всего в сорока километрах от Дубровно. Еще до этого, в 1796 году, Дов-Бер из Дубровно занимался, по поручению раввина Шнеура-Залмана, сбором денег для хасидов в Земле Израиля, а Биньямин из Дубровно был одним из приближенных ко двору ребе Шнеура-Залмана в Лиозно в конце 1790-х годов.

Среди хасидов, приближенных к ребе Шнеуру-Залману, был и Меир Евзельс из Дубровно — уже знакомый вам родоначальник семейства Евзлиных-Невзлиных.

Скорее всего, многие читатели видят эти имена впервые и они им ни о чем не говорят. Но уверяю вас, что для религиозных евреев, многочисленных хасидов и хабадников, разбросанных по всему миру, эти имена так же дороги и священны, как для христиан — имена апостолов и их учителя. А в Израиле их именами названы улицы и проспекты.

Несомненно, мои дубровенские земляки отличались истовой верой и богобоязненностью, но не надо думать, что они проводили все дни и часы за изучением Торы. В отличие от многих израильских ультраортодоксов[6], они не могли себе позволить постоянно сидеть в иешивах[7] и изучать Писание. Возможно, они мечтали об этом, как Тевье-молочник из рассказов Шолом-Алейхема[8], но в реальности евреям в Дубровно приходилось тяжело работать с утра до поздней ночи.