Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

Глава третья

Домой Борис приехал в десять часов утра. К его удивлению, он застал свой домик на замке: ни Кати, ни дочурки дома не было. Это его удивило. Удивило также и то, что ворота были открыты, а сторожа около них не было. Правда, с середины 1931 года лес на склад не завозился, и к тому времени он практически пустовал. Тем не менее отсутствие жены и дочки было непонятным. Чтобы разъяснить это положение, нам нужно немного вернуться назад. Мы уже говорили о том, что с весны 1931 года мать и дочь работали — одна в Дальснабсбыте статистиком, а другая в детском саду. И если у Элочки никаких изменений не произошло, то у Кати Алёшкиной за истекший период они были довольно значительными. Во-первых, на должности статистика она проработала всего около трёх месяцев. Узнав, что исключение её из комсомола отменено как неправильное, что компрометирующее заявление не подтвердилось, начальник областного отдела ГПУ Дерибас предложил управляющему конторой Дальснабсбыта Анатольскому перевести Катю на должность заведующей секретной части конторы. Эта должность уже несколько месяцев пустовала: старый коммунист Евсеев, занимавший её ранее, часто болел, а последнее время слёг совсем и от работы отказался. Замену ему подыскать оказалось нелегко, а деятельность, связанная с секретностью в Дальснабсбыте, была очень обширной.

Особенно ухудшилось положение в последнее время, когда резко увеличился оборот продукции, отпускаемой различного рода почтовым ящикам (закрытые учреждения, занимавшиеся секретными разработками — прим. ред.). После ухода Евсеева, всю секретную переписку вёл управляющий конторой сам, а так как в делопроизводстве, особенно секретном, он был не силён, то вскоре в этих делах образовался настоящий хаос. Чтобы как-то ликвидировать создавшийся беспорядок, он ещё до представления начальника ГПУ самостоятельно перевёл Алёшкину из статистиков в секретари, полагая, что с её помощью сможет до подыскания нового человека немного исправить положение. Управляющий Дальснабсбытом не очень-то верил в способности своей молодой, весьма недурненькой на вид секретарши, как руководительницы целого важного отдела, но возражать начальству не посмел, тем более что, по отзывам старшего экономиста, он уже знал, что Алёшкина — исполнительная и старательная работница. Таким образом, Екатерина Петровна совершенно неожиданно для себя стала заведовать секретным отделом Владивостокской конторы Дальснабсбыта. Потребовалось несколько недель, пока она разобралась в запутанном делопроизводстве, а затем, уже имея достаточный опыт по организации этой работы в АКО, почувствовала себя так уверенно, как рыба, отпущенная в родную стихию. Хотя объём работы секретного отдела всё время увеличивался, так как число почтовых ящиков росло со сказочной быстротой, секретный отдел Дальснабсбыта все их мог обслуживать, и жалобы на контору, до этого целыми потоками сыпавшиеся в обком ВКП(б), в ГПУ и облисполком, прекратились. Управляющий, а вместе с ним и вся контора, облегчённо вздохнули и стали работать спокойнее, а, следовательно, слаженнее и увереннее. Вместе с прекращением жалоб не стало и бесчисленных телефонных звонков, и писем от больших и маленьких руководителей, требовавших скорейшего решения какого-нибудь вопроса по снабжению, немедленного обеспечения материалами нужного объекта и т. п., вызывавших только излишнюю суету и беспорядок.

Вот ведь как бывает в нашем, так называемом плановом хозяйстве. Очень многие этого не понимают и винят всех и вся, а вопрос заключается только в том, что из сложного механизма выпал какой-то, может быть, не очень значительный и большой винтик, а когда его поставили на место или заменили новым, машина, до этого скрипевшая и, казалось, готовая развалиться, вдруг как бы оживала. Так, или почти так, произошло и в Дальснабсбыте.

Необыкновенно быстрое увеличение объёма работы этой конторы явилось следствием того, что в 1931–1932 гг. советское правительство решило провести укрепление Дальневосточных советских границ. По имевшимся в то время материалам, азиатские соседи — Китай и Япония всё более и более угрожали спокойствию и целостности нашего Дальнего Востока. Совершенно необходимо было принять срочные меры по обороне Приморья, это стало ясным после конфликта на КВЖД. Предвидение советского правительства оказалось верным и подтвердилось последующими событиями, происшедшими на озере Хасан и на реке Халхин-Гол. Вот, в преддверии этих событий в начале 30-х годов и началось бурное, идущее небывалыми темпами строительство различных военных объектов: укрепрайонов, аэродромов, дорог, складов и т. д. Под почтовыми ящиками с различными номерами укрывалась эта деятельность, имевшая в то время наиважнейшее значение. Все материалы, оборудование, продукты и многое другое они получали через Дальснабсбыт, а вся переписка по этим вопросам велась через секретный отдел конторы. Понятно поэтому, что упорядочение его работы имело огромное значение. Следует сказать, что молоденькая, худенькая женщина — зав. секретной части Алёшкина, к немалому удивлению управляющего конторой, со своей работой справлялась блестяще.

К тому времени, на котором мы остановились в начале этой главы, Катя занимала в конторе Дальснабсбыта прочное положение и пользовалась заслуженным авторитетом не только как заведующая важным отделом конторы, но и как хороший товарищ и активная комсомолка.

Кстати сказать, многие из её постоянных клиентов, в большинстве своём молодые военные инженеры, напропалую ухаживали за ней, полагая, что она ещё незамужняя интересная девица. Они очень удивлялись, узнав, что у Кати не только есть муж, но и четырёхлетняя дочь. Да и в самом деле, кто бы мог подумать, взглянув на эту стройную юную боевую комсомолку, что она, в сущности, уже такая солидная дама! Невинные романы и ухаживания очень забавляли Катю и её подруг и, нечего греха таить, основательно злили Бориса. Вот и сейчас, вернувшись неожиданно домой и не застав своей Катеринки, он вообразил Бог весть что и помчался в контору Дальснабсбыта, но там Кати тоже не оказалось — день был нерабочий. Борис совсем приуныл и, рисуя в своём пылком воображении самые ужасные картины, решил пойти в клуб Дальснабсбыта, чтобы попытаться выяснить там. В клубе проходил пионерский сбор, которым руководила Катя. Но центром внимания пионеров была не она, а их дочка. Оставить Элу дома было не с кем, и вот Катя впервые появилась с ней на сборе. Естественно, что девочка произвела среди юных пионеров настоящий фурор — как же иначе, ведь это дочка их вожатой!

По виду Бориса Катя сейчас же догадалась о том, что происходило в его беспокойной душе, слегка улыбнулась и, обращаясь к пионерам, сказала:

— Ну, ребята, на сегодня довольно. Сбор у нас прошёл хорошо, организаторы подготовились серьёзно, похлопаем им. И по домам!

При последних словах вожатой раздался дружный залп аплодисментов. Ребята направились к выходу. Эла, сидевшая на стуле, вдруг увидела папу и стремглав бросилась к нему, следом за ней подошла и Катя:

— Ты в отпуске? Почему не предупредил?

— Нет, совсем… Не успел, — всё ещё не справляясь со своей горячностью и нелепыми мыслями, довольно хмуро ответил Борис, прижимая к себе дочурку. — Пойдём домой?

— Ну конечно пойдём, надо только по дороге хлеб получить и купить что-нибудь для Элы.

Мы ещё не сказали, что с конца 1931 года во Владивостоке, как, впрочем, и других городах СССР, была введена карточная система на хлеб и другие продукты, а большинство промтоваров выдавалось в учреждениях по специальным талонам или спискам. Трудностей с питанием и приобретением товаров семья Алёшкиных как-то не испытывала. Сперва потому, что всё можно было купить, и заработок Бориса был достаточным для удовлетворения небольших потребностей его и его молодой жены, а позднее потому, что они вдвоём легко могли обойтись самым малым. Их, как и многих комсомольцев и коммунистов того времени, больше занимали вопросы работы, выполнение различных общественных поручений, можно даже сказать, вопросы международного положения, чем улучшение собственного быта — питания, одежды и т. п. Поели что-нибудь, оделись как-нибудь — и ладно. Но когда с января 1931 года в их доме появился ребёнок, которому нужно было и хотелось дать что-нибудь повкуснее и одеть как-нибудь покрасивее, а возможностей для этого становилось всё меньше, эти вопросы стали обоих родителей волновать. Может быть, именно поэтому Алёшкин ещё в конце 1931 года, согласился на одну комбинацию, задуманную начальником отдела снабжения и одним из капитанов прибывшего из-за границы тральщика, молчаливо одобренную Тихоновым. Заключалась она в следующем: судно, выходя из порта своего изготовления (а это был итальянский порт), на всю команду снабжалось так называемым неприкосновенным пайком на случай кораблекрушения. В этот паёк входили продукты, которые в то время в нашей стране, особенно на Дальнем Востоке, почти невозможно было купить. Помимо большого количества мясных, рыбных, овощных, фруктовых консервов, в него входило несколько сортов круп, мука, сгущённое молоко, сыр, масло, шоколад и вино. Как правило, перед приходом во Владивосток все эти продукты делились в соответствующих пропорциях между членами команды и при таможенном досмотре предъявлялись как личные продукты. Так было и в этом случае, но капитан каким-то образом в Италии сумел для своего судна получить двойной паёк. И теперь, после того, как обычная норма (а моряки её хорошо знали, так как некоторые путешествовали за границу несколько раз) была разделена на судне, образовался излишек продуктов, который капитан и его третий помощник при активной поддержке и помощи начальника по снабжению Аристархова сумели не только скрыть от таможни, но и своевременно вывезти с корабля на берег. Продукты были доставлены на квартиру Алёшкина. Почему они выбрали именно эту квартиру? Да потому, что она была совершенно изолирована от других жилых домов и любопытных лиц — опасаться было нечего. Вначале Арихстархов, капитан и третий помощник хотели все эти продукты поделить между собой, но когда решили воспользоваться квартирой Алёшкина, то пришлось включить в число участников и его, а по его требованию, и управляющего морским ловом Тихонова. Кроме того, Борис потребовал, чтобы часть продуктов была разделена и между остальными сотрудниками управления. На это ни Аристархов, ни капитан не согласились, но тем не менее, был составлен список из восьми наиболее ответственных работников. Каждому досталась солидная доля: несколько килограмм макаронных изделий и муки, несколько банок бекона, овощных, фруктовых консервов и больше чем по килограмму шоколада.

В сущности, это была мизерная кража, но всё же это была кража, и Алёшкин очень долго переживал за своё участие в ней. По тем временам эти несколько банок консервов явились значительным добавлением к тому скудному пайку (кстати сказать, и выдававшемуся очень нерегулярно), который получали Борис Алёшкин и его жена. На дочку продуктов не давали — она была в детсаде, но кормить дома её всё равно приходилось. Борис получал партмаксимум, Катя — около 200 рублей, но на базарах, которые в области Семёновского ковша и в районе Луговой пока ещё существовали, на их зарплату можно было купить продуктов не больше, чем на неделю. А ведь, кроме еды, надо было приобретать и кое-что из одежды.