Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя

— Итак, Катюша, — улыбается Сталин. — Как там наши герои?

— Лейтенант Константинов и генерал Быстрицкий…

— Немного не так, — качает головой Иосиф Виссарионович. — Капитан Константинов и Маршал Быстрицкий.

— Оу… Хорошо. По крайней мере, когда я уезжала, всё было… Это всё в моих отчётах.

— Катюша, ну какие отчёты. От тебя отчёты, от Быстрицкого отчёты, от капитана Горчакова отчёты. Они приходят и приходят. Мы их изучаем, сравниваем, анализируем. Это сложно… Информация в них выглядит неправдоподобной, фантастической. Особенно про жизни товарища Константинова, о том что он в прошлом Тёмный Император. Да, рассказал, не удивляйтесь. Он, как я понимаю хочет чтобы наше сотрудничество основывалось на доверии. Хотя, вываливать всё это на нас. Если бы не было подтверждений, не поверил бы. Но они у нас есть и я лучше понимаю товарища Константинова. Шаг, конечно, опрометчивый, но безусловно правильный. Теперь же…

Ты же видишь, обстановка более чем неформальная. Рассказывай своими словами. А вот и чай.

Это не опрометчиво, это глупо. Взять и выложить о себе всё. Но чёрт возьми, это работает.

Вместо чая, приносят коньяк. Выпиваем, закусываем и всё же начинаем. Пересказываю им мои похождения, выходки Влада и вообще всё что видела. Особенно всех интересуют бомбы. Особенно маршалов.

— Хорошо получилось, — качает головой Жуков. — Пока отдыхал в госпитале, мой фронт здорово так наладился.

— А мой не очень, — поводит плечами Рокоссовский. — На востоке всё неважно. Японцы с британцами совсем озверели. Их флот высунуться не даёт, бьют без передышки. Наземные войска вообще обезумели. Мне бы пару таких бомб…

— Будет, товарищ маршал, всё будет. Влад и Лазарев наделают их столько, сколько нужно. Это времени почти не занимает. Тут вопрос в доставке.

— Да я и на себе их носить готов. Но никак. Катя, вы уж посодействуйте. Понимаю, Константинов Лазарева не отпустит, но нам бы хоть парочку.

— И нам, у нас на юге тоже не всё гладко, — кривится Конев. — Ты уж как-нибудь договорись с ними.

— Я? Но как…

— Ну, скажем, — хитро щурится Сталин. — Ты поговоришь с ними. Нет, не прибедняйся. После такого прощания, я не поверю что между вами ничего нет.

— Вы знаете…

— Ну конечно! — восклицает Берия. — Конечно мы всё знаем. Не подумайте, ваши друзья не под слежкой. Но мы же не можем оставить капитана Константинова без присмотра. Там есть наши люди. Его намерения и методы работы мы знаем и одобряем. Особенно я одобряю вклад Серафины Яровны. Поэтому, Катенька, помочь нам сможете только вы. Отправляйтесь обратно, поговорите с Владом и попросите его сделать нам эти замечательные бомбы.

— А сами…

— Увы но нет, — качает головой Берия. — Наши учёные, не могут и ещё долго не смогут синтезировать даже слабую пародию на это оружие. А закидывать врагов хлопушками… Сами понимаете, такое себе занятие. Вы поможете нам?

Не врёт. Опасается Влада и того что он выйдет из-под контроля. Но говорит честно, искренне. Он не меньше товарища Сталина ждёт победы.

— По десять самых мощных, каждому, — улыбаясь смотрю на маршалов.

— Не спешите, Катя, — едва не давится дымом Сталин. — А вы уверены…

— Понимаете, есть то, что я не указала в отчётах, потому что это показалось бы совсем бредом. Виновата, но…

— Продолжай.

— Иосиф Виссарионович, это прозвучит… Это покажется очень странным, но Владислав во время своей первой жизни в мире очень похожем на наш, только в будущем… В общем он считал всех вас героями. Он вырос на фильмах про войну, его родители были ярыми коммунистами, а дед даже воевал. Понимаете, он рос на истории советского союза, рассказах о подвигах. Именно поэтому, во второй жизни, когда попал в другой мир он и строил государство по примеру советского союза, хоть и называл его Империей. И, именно поэтому он и принял нашу сторону. Вам, чтобы всё вообще гладко прошло… Извините, но вам надо встретиться с ним и поговорить лично. Вот только он… Сам он ничего не говорил, мне показала его жена, Серафина Преображенская и я точно могу сказать, если вы попросите его, Влад всё сделает. Конечно он и так не откажется, нам он полностью лоялен, но после личной встречи, он утроит усилия. Вот только… Повторюсь, вы для него герои, соответственно и вести себя вам надо как героям.

В кабинете наступает тишина. Сталин хмыкает, поворачивается к Вольфу, смотрит… Вольф уверенно кивает и улыбается.

— Это не сложно. Все, конечно, на фронт не поедем. Но… Георгий Константинович, ты же не откажешься посетить своего преемника, сопроводить Екатерину и пригласить Владислава сюда?

— Вольф? — концентрируясь на мужичке за спиной Сталина спрашиваю. — Слышишь меня?

— Слышу, — мысленно отвечая улыбается он. — Да, я такой же как вы. В меньшей степени. Нет, будущее не вижу. Просто ко мне в руки попал осколок особенного кристалла и я смог считать с него информацию. Ну и способности получил. А недавно ещё и усилил. Волна и до сюда дошла. Слабенькая телепатия, лёгкое внушение. В основном же я вижу когда люди врут или говорят правду. Мне с вами не сравниться.

— Почему тогда я тебя прочитать не могу. Твои мысли…

— Просто я засёк ваши способности и ни о чём не думаю. Тут всё просто. Зато вы, думаете слишком громко. Дабы успокоить скажу сразу. О том что Влад Тёмный Император, мы давно ещё до его появления и докладов Быстрицкого знаем. Мы знаем и относимся к этому с пониманием. Модель общества и внутренняя политика пришлись нам по вкусу. О том что он примет нашу сторону, мы тоже знали, но сами понимаете, такая информация без подтверждений… Не волнуйтесь, всё нормально.

— Так просто. Вольф…

— Мессинг, — улыбается он и мысленно продолжает. — Да, просто. Мы стоим на краю гибели, идёт война на уничтожение. Наше уничтожение. И надо быть полным идиотом, чтобы упустить такой шанс как Владислав. Заверю вас, за столом идиотов нет.

— Фух, спасибо. Ты не представляешь как успокоил меня.

— Я могу и обрадовать, — улыбается Вольф. — А обрадую тем, что товарища Константинова, после его действий, здесь не только опасаются, но ценят и уважают. Возможно, в другое время, при других обстоятельствах, всё было бы по-другому. Но именно сейчас, в такое тяжёлое время. Помните пословицу? Утопающий за соломинку хватается. И эта соломинка, которая теперь превратилась в крепкую жердь, не кто иной, а Владислав. Жизнь всего советского народа, всего мира, сейчас в его и ваших руках. Но и мы в стороне не останемся. Товарищ Сталин, Лаврентий Палыч, все остальные, они впервые за долгое время улыбаются. Вы дали нам надежду. Пожалуйста, не навязчиво, но поторопите Владислава с бомбами. Мы всё ещё в опасности и по-прежнему стоим одной ногой в могиле. Фронты трещат по швам, внутренние враги свирепствуют. Нам нужна ваша помощь. Я же, обеспечу вам и Владиславу поддержку. Хотя, вы знаете, не стану. Тут и без меня всё хорошо, а с вашим визитом даже сомнений никаких не осталось.

— А изучать его не будут? Влад против…

— Катенька, — поправляя очки качает головой Вольф. — Помните те вспышки энергии? Так вот, благодаря им мы все теперь немного Владислав. Своими действиями он подтвердил что наш. А своих мы не только не бросаем, но и ценим. Успокойте Владислава, передайте ему что дальше разговоров изучение не пойдёт. Но вы сами понимаете, без этого никак, Влад много знает. Мы будем просить его поделиться с нами. Именно просить, а не требовать.

— Я всё сделаю. Всё что смогу и даже больше.

— Ну как? — глядя на меня спрашивает Сталин. — Всё обсудили? Вообще, скрывать что-то в компании неприлично, но раз вы два телепата встретились, то вам можно. Не поделитесь что конкретно товарищ Константинов думает о сложившейся ситуации.

— Со мной они этим не делились. К сожалению. В общих же чертах… Влад хочет уничтожить фашизм. Весь, без остатка. Его и всех ему сочувствующих. Жалости не будет, никому. Он рвётся в наступление.

— Жестоко, — кивает Сталин. — Но не могу спорить. Он прав. Наступление будет, в ближайшее время. Теперь же… А давайте выпьем. За победу.

На такое предложение встают все. Все чокаются, поднимают стаканы…

Это сложно. Мои силы, они несут не только пользу. Все они, можно сказать верхушка агонизирующих останков Советского Союза, сейчас поверили. В них вспыхнула надежда. И если Влад откажется… Такого удара они не переживут, сломаются. Они… Как и все мы, в моральном плане они давно уже умерли. Но вот сейчас, они ожили. И я… Я вместе с ними.

Мне надо ехать, надо действовать. Я должна… Да!