Рожденные в пламени

Монстр не погнался за нами после того, как огненный поток не смог нас убить. Просто не смог – помещения сбитой «Грозовой птицы» были слишком тесны. Вместо этого он нёсся по крыше. Слышно было, как когти зверя вцеплялись в корпус, когда он выслеживал нас своими сенсорами. Хоть их и называли слепь-охотниками, на самом деле шагоходы были далеко не незрячи. Во многих болезненных и зачастую фатальных стычках удалось выяснить, что используемые ими прожекторы содержат также био-сканеры и тепловые детекторы. Не знаю, почему свет менялся с белого на красный, но подозреваю, что какой-то генетический сбой органической части. Сейчас это не имело никакого значения. А то, что ни один легионер пешком не смог обогнать шагоход, и исходом столкновения могла стать лишь смерть охотника или добычи – имело. И шансы на выживание были предельно малы.

Я почувствовал, что последние тёмные крупинки в песочных часах моей жизни скользят вниз. Скоро они упадут, и я поклялся, что дам Усабию достаточно времени чтобы вытащить Вулкана отсюда и доставить в безопасное место. Пусть даже это будет последнее, что я сделаю в жизни.

Хаукспир остановился у конца коридора и посмотрел вверх.

– Что ты делаешь? – спросил я. – Мы должны заставить его следовать за нами. Если мы позволим схватить...

– Слишком поздно. Слушай, – ответил Морвакс, показывая когтем вверх.

Я нахмурился: «Ничего не слышу».

– В этом-то и дело, – ответил Гвардеец Ворона, – он остановился.

Проследив за взглядом, я прошептал: «Над нами?»

Хаукспир медленно кивнул и отошёл назад, когда я вскинул болтер.

Вероятность того, что выстрелы пробьют то, что осталось от крыши, была низкой, но мне не надо было попасть в монстра, мне надо было его раззадорить.

Боковым зрением увидел, что Морвакс отстегивает фраг-гранату с пояса.

– Готов, – и, не дожидаясь ответа, нажал спуск.

Масс-реактивные патроны застучали по крыше, вырвав куски металла и обнажив многочисленные пробоины в корпусе. Сверху дождём хлынули огромные комки труб, останки верхней палубы и обгорелые пластины брони. С ними рухнул и охотник, удивлённый тем, что из под ног исчезла опора. Припав на одно выгнутое назад колено, он уставился на меня багровыми поисковыми прожекторами. Тревожный рожок издал ещё один вопль, прежде чем я выпустил следующую очередь. На этот раз целился в подвесное оружие. Пробил бак огнемёта, и ревущий прометий зажигательной волной окатил ромбовидный корпус шагохода.

Волна жара добралась и до меня. На ретинальных линзах линия температурного указателя прыгнула вверх, а потом окрасилась красным. Я проигнорировал её. Отступить сейчас, замешкаться или дрогнуть хоть на мгновение означало смерть.

– Кидай же! – крикнул я, надеясь, что Хаукспир услышит.

Оглушительный грохот и ударная волна подтвердили, что услышал. Пол ушёл из-под ног, или, точнее, я взлетел, когда взрыв гранаты сбил меня с ног и ударил о сломанную пехотную клеть. Пробившись сквозь груду тел, я выстрелил, держа болтер одной рукой и толком не целясь. Вспышка высветила Хаукспира, противостоящего монстру, молниевые когти горят в темноте, как непокорный факел.

Слепь-охотник был объят медленно гаснущим пламенем. В панцире была вмятина, из него торчало несколько глубоко вошедших осколков. Раненый, но всё такой же подвижный. И боевая эффективность не слишком снизилась. Огнемёт был уничтожен, но остальное вооружение осталось невредимым. И когда Морвакс атаковал, ожило одно из плечевых орудий..

Я был не прав. Автопушек у зверя не было. Попадание снаряда было бы гораздо милосерднее того, что случилось дальше. Мелта-луч, воздух вокруг которого дрожал от жара, вырвался из оружия на левом плече. Из-за широкого рассеивания уклониться было нельзя. Хаукспир попытался, но самым краем пучка пульсирующих микроволн задело его правый бок, лишив второй руки. Она сгорела вместе с молниевыми когтями. Атака Гвардейца прервалась криком невыносимой боли. Он упал и катался, снова вставал и падал, пока не затих. Всё же поднял голову, пытаясь снова вступить в бой. И тут выстрелило второе орудие охотника.

Комок моноволокна вылетел из рифлёного дула паутинника, расправляясь в смертоносную блестящую сеть. Когда она опутала Морвакса, то от боли, пробежавшей по нервным окончаниям, он рефлекторно задёргался. Любое мельчайшее движение – вдох, сокращение мышц, даже движение век – заставляло паутину сжиматься. Обычно жертву убивало чрезмерное давление на лёгкие и гортань, но Хаукспир был легионером и потому гораздо выносливее обычного человека. Потому умирал от бритвенно-острой кромки сети, такой узкой, что была невидима невооружённым взглядом. Но её действие – нет.

Я отвернулся, когда Гвардеец Ворона распадался на части в своей собственной броне. И только сейчас заметил, что продолжаю стрелять, а опустевший болтер лишь щёлкает. Когда я убрал палец со спуска, тишину мгновенно заполнил последний крик Морвакса. Думаю, что слышал в нём гнев и вызов, и воспринял их с гордостью.

Отбросив бесполезный болтер, я взялся за цепной меч: «Иди сюда, ублюдок».

Охотник, обрисованный светом, льющимся через дыру в крыше, медленно повернулся и уставился на меня красными прожекторами. Из-под корпуса выдвинулись две боевые клешни, развернувшись странным, синкопированным движением. Зверь раз щёлкнул ими и привёл наплечные орудия в режим ожидания, видимо распознав во мне лёгкую добычу.

Никогда раньше не видел злобы, воплощённой в машине. До этого момента.

Короткое блеянье рожка звучало почти как садистский смех.

– Огонь Вулкана бьётся у меня в груди… – начал я, готовясь к бою и чувствуя, как падают последние тёмные песчинки.

Резкий воющий звук сверху заставил меня поморщиться, раздражая слух, хоть уши и были относительно защищены шлемом. Яркая вспышка, подобная взрыву новой, и сверкающий луч вскрывает туловище охотника. Ужасный неостановимый свет пронзает металл.

От удара луча монстр дёргается, и урчание механизмов становится резким отрывистым кашлем. Наплечные орудия пробуждаются и начинают рыскать в поисках напавшего, но уже слишком поздно. Органические компоненты мертвы или близки к смерти. Корпус дымится, ноги подгибаются.

Слышу низкий гул заработавших конденсаторов, и второй луч пронзает тени, разрушая нос охотника и выжигая обонятельные ямки. Нахожу стрелка. Одинокий легионер стоит, расставив ноги, подвешенное на плечо оружие держит в боевой готовности... Именно из него вырвались смертоносные лучи, и, хотя оно временами и искрилось, всё равно было могучим. Броня, неуязвимая для болтерного огня, не смогла противостоять конверсионному излучателю. И тут я понял, кто был моим спасителем.

Когда слепь-охотник окончательно превратился груду ломанного металла и горелой органики, воин опустил оружие и позвал меня. Голос резонировал с усеянным обломками помещением и от этого казался ещё более холодным и механическим.

– Ты ранен, брат?

– Нет, Сотворённый Железом, – ответил я Эразму Рууману, – но Хаукспир мёртв.

Рууман задумался, будто бы обдумывая подходящий ответ.

И ответил подобающе.

– Это большая потеря для его легиона.

– Он умер с честью, – ответил я, намеренно стараясь не смотреть на останки апотекария. Бритвенная паутина превратила их в месиво. Смотреть было особо не на что, и я не хотел запомнить благородного воина и верного друга таким.

– Не спускайся здесь, – предупредил Руумана, – опора ненадёжна. Многие убитые умерли здесь скверной смертью, брат.

– Я просканировал корабль, – ответил Сотворённый, – и обнаружил один дополнительный слабый био-сигнал.

– Мы тоже. Сейчас пойду к нему.

– Хорошо. Я пойду по крыше, – сказал Рууман. – Встретимся у выхода из пехотного трюма.

– Какого выхода? Пока я ещё не видел ни одного.

– Зияющая пробоина в корпусе. Узнаешь, когда увидишь.

Я уже почти пошёл вперёд, во тьму, где, как я надеялся, ждут меня Усабий и мой примарх. Но сначала посмотрел вверх.

– Рууман, не знаю, как и почему ты оказался здесь, но ты спас мне жизнь, и теперь я перед тобой в долгу.

– Объясню на другой стороне корабля, – ответил Эразм, и исчез из моего поля зрения.

С сердцем, колотящимся от предвосхищения и адреналина, я ринулся к тому коридору, где мы нашли выжившего.

– Надеюсь, сейчас ты паришь свободно, друг мой, – уходя, прошептал я в тень.

Усабия там не было. Он не стал ждать и отправился куда-то ещё. Нога выжившего всё ещё лежала, но брат отсутствовал. На мгновение подумалось худшее: что оба они вместе с выжившим были мертвы. В мозгу мелькнула картинка – слепь-охотник убивает их, прежде чем взяться за нас. У монстра не должно было хватить времени на это, но в последнее время мои чувства не были вполне надёжны. Может, времени прошло больше, чем я думал поначалу. Паника охватила меня, наполнив возбуждением, и я побежал.

И лишь когда приблизился к выжившему я успокоился, затормозил и, наконец, остановился.

Это был не Вулкан. Даже не Саламандр.

В пурпурной броне, со сломанной аквилой на груди, выживший не был даже союзником.

В полуразрушенной камере заключения, весь в своей же крови, валялся один из сынов Фулгрима. Один из Детей Императора. Пленник. Враг.

Усабий должен был его увидеть тоже, и забрезжила надежда, что брат ещё жив.

Враг застонал. Ноги двигались, но с туловищем соединялись лишь сухожилиями. Большая часть левого бока была раздавлена, броня погнута и расколота. Воины Фулгрима были рабами совершенства, и, когда я услышал, как стонет тот, что передо мной, я задумался: от боли или от того, что он в таком состоянии.

– Кто ты? – спросил я, медленно приближаясь и держа цепной меч перед собой.

Открылся глаз. Только один, другой заплыл. Легионер Детей Императора повернул голову. Движение должно было быть болезненным, но, судя по виду, предатель упивался этой болью.

– Саламандр? – прохрипел он, улыбаясь кроваво-красной улыбкой. – Неужели ваша порода ещё жива? – И улыбался, пока я не присел на корточки и не ударил кулаком в нагрудник. Не слишком сильно – я пока не хотел убить – но по изображению орла, что он носил в насмешку, побежали свежие трещины.

– Отвечай, предатель, – зарычал я, пытаясь оставаться спокойным.

Выплюнув сгусток крови, воин набрал достаточно воздуха, чтобы ответить.

– Лоримарр.

Он попытался засмеяться, но быстро сорвался на кашель. Кровавые брызги полетели на останки нагрудника, едва заметные среди остальных следов повреждений.

– Где Усабий? – спросил я, подходя ближе и слыша тяжёлые шаги Руумана на крыше.

– Кто? – ответил Лоримарр. – Ты первая живая душа, которую я вижу.

– Не лги мне. – Я хотел дать ему отведать клинка, но быстро осознал бесплодность пытки. Этот пёс будет её только наслаждаться. – Воин, с которым я пришёл на корабль, такой же Саламандр, как я. Где он?

– До тебя здесь никого не было.

– Лжец! – я потряс мечом, показывая острые зубья, и представляя, как они вонзятся в плоть, терзая её. Если это поможет добиться правды, я буду истязать его, как он истязал бесчисленное количество моих боевых братьев.

Лоримарр с трудом, но усмехнулся, показывая, как мало его беспокоит моя угроза.