Рожденные в пламени

Глава 7. Адепт

Обек очнулся. В полумраке своей камеры он постарался увидеть все, что только возможно. Комната была довольно маленькой. И, судя по духоте и искусственному освещению, находилась под землей. Голые стены состояли из неизвестного металла. Он инстинктивно потянулся к шлему, но не обнаружил его.

— Можешь не беспокоиться, — раздался голос из темноты. Говорящий, тоже без шлема, вышел из темноты, и в тусклом свете люмен-полосы проявилось морщинистое лицо с хтонийскими татуировками. — Эта комната очищена от радиации, так что броня тебе не понадобится.

На его броне виднелись отметины, но не ритуальные шрамы вроде тех, что носили Саламандры, а полученные в боях. На выцветшем черно-зеленом фоне легионной окраски сияли яркие серебристые точки. Метки, свидетельствующие о смерти противников.

— И сколько из них означают моих братьев? — спросил Обек, неожиданно осознавший, что связан.

Сын Гора опустил взгляд на метки, привлекшие внимание Змия:

— Немало.

В его ответе не было заметно ни злобы, ни издевательства, скорее намек на досаду.

— А сколько заколоты или застрелены в спину?

Их взгляды встретились, и холод в глазах легионера подсказал Обеку, что тот давно избавился от гордыни и сожалений. Разозлить его было невозможно.

— Меньше.

— Что тебе от меня надо? Зачем меня сюда притащили?

Сын Гора смотрел на свою жертву сверху вниз.

— Не для того, чтобы убить, — ответил он и перевел взгляд на свой нож, зазубренное лезвие которого покрывали темные пятна. — Хотя ты и мог так подумать. Меня попросили не убивать тебя. Пока, по крайней мере.

— Кто ты, легионер? Уже не помнишь, как обращаться к брату-капитану?

— Я Райко Соломус, и мне известно, кто ты такой. Именно поэтому я не стану сразу оскорблять тебя вопросом, что ты забыл в этом мире. Когда мы начнем, — продолжил он, — ты будешь очень стараться сдержать крик. Но я хочу, чтобы ты знал, что в этом нет ничего постыдного, тем более в этой яме. Никто из твоего легиона тебя не услышит. И никто не придет, чтобы тебя спасти.

Обек улыбнулся, превозмогая боль в ранах:

— Это ничего не изменит. Я не стану с тобой разговаривать, и тебе ничего не изменить. Битва продолжится и без меня.

А потом Соломус сказал такое, что погасило огонь в крови Обека, превратив ее в лед:

— Война закончена, брат. Терра пала. Гор уже победил.

За пленником и его тюремщиком следили холодные механические глаза адепта. С начала допроса в камере прошло уже несколько часов, и Регул отключил аудиосвязь в маленькой комнатке наблюдения. Соломус был прав — легионер действительно очень старался не закричать. Что еще более впечатляло, Рахзу Обеку это удалось, несмотря на всю боль, причиненную мучителем.

— Стойкость Восемнадцатого легиона всегда вызывала у меня восхищение, — заметил Регул.

Его механический голос доносился откуда-то из-под черного одеяния. Глубокий капюшон полностью скрывал лицо, а просторный балахон позволял лишь предполагать, что под ним скрывается гуманоидная фигура.

Тем не менее Регул давным-давно не ограничивался человеческой формой да и другими человеческими качествами. И подтверждением тому, кроме всего прочего, служили заменявшие руки механодендриты, выходившие из прорезей одеяния и сложенные на спине.

— Рискованно оставлять их в живых, — сказал Восто Курнан, еще один Сын Гора в поврежденном в бою доспехе.

Он носил коротко подстриженную бородку и стригся почти наголо. Око Гора было выбрито у него на левом виске, а единственная татуировка, над левым глазом, изображала извивающуюся змею.

Регул улыбнулся под капюшоном, и его блестящие металлические пальцы защелкали по посоху из слоновой кости.

— Огромный риск приносит огромную награду, капитан легионеров.

То же самое он произнес намного раньше в присутствии Келбора Хала, генерал-фабрикатора Марса. Тогда это было так же верно, как и сейчас, и воспоминание о произошедшем впоследствии вызвало в его электрическом поле вибрацию удовольствия.

— Арсенал Владыки Змиев, точно как Хранилища Моравеца, хранит много секретов.

— Оставь свои изречения. Я буду доволен только тогда, когда мы проникнем туда и заберем их.

Посланник прекратил щелкать пальцами и услышал, что Курнан немного расслабился.

— Ты настроен скептически...

— Надо было преследовать их.

— Но разве раненая добыча не опасна? — Регул посмотрел на легионера Саламандр через одностороннее бронестекло.

— Вот именно.

— А насколько тяжелы твои раны, капитан легионеров?

Курнан нахмурился:

— Что?

Его рука непроизвольно поднялась к гладию, висевшему на бедре.

— Другими словами, — пояснил Регул, — сколько человек ты потерял при отступлении Саламандр? Скажи-ка мне, намного ли труднее сражаться с врагом, если он не стоит спиной к тебе и численное преимущество не так велико?

— Как ты смеешь?! — огрызнулся Курнан.

— Твой идеально настроенный организм реагирует на гнев, — сказал Регул, — и наполняет кровь химическими веществами. Ты выдвинул гладий из ножен на четыре пальца, но ничего не сделаешь.

— Отчего ты в этом так уверен?

— Я обладаю здесь всей полнотой власти и хочу, чтобы ты об этом не забывал.

После слов адепта тени в комнате окрасились в красный цвет и послышалось негромкое урчание серводвигателей механического создания.

Курнан вложил гладий в ножны, но подавить гнев было не так просто. Регул определил это по внезапному повышению уровня тестостерона в воздухе. Частота сердцебиения, температура, выделение пота — все это за наносекунды сложилось в подробную биологическую карту эмоционального состояния Курнана. Он заранее знал, что может сделать легионер.

— Придержи язык, адепт, — бросил Курнан и повернулся к выходу.

Его взгляд остановился на гигантском автоматоне типа «Кастеллакс», телохранителе Регула, но равнодушная стальная машина никак не отреагировала, если не считать неподвижного красного сияния оптики из углублений куполообразной головы и скрытой угрозы установленного вооружения. Фабричное клеймо на низком готике, выжженное на корпусе, гласило: «Кронус VI».

В ответ на угрозу из голосового модулятора Регула послышался звук, напоминающий смех.

— Это я образно, — буркнул воин, надевая боевой шлем.

— Разумеется.

Курнан ушел, а Регул сосредоточил свое внимание на легионере Саламандр, оставленном на милость Райко Соломуса.

— Я думаю, ты достаточно страдал, — пробормотал он самому себе, не обращая внимания на бесстрастно взиравшего «Кастеллакса». — Давай посмотрим, что удалось выцедить из тебя Соломусу.

Обек был знаком с болью. Он знал ее так же хорошо, как эфес своего меча и рукоять болт-пистолета. Поэтому страдания от раскаленного ножа в плоти или треснувшей кости мало его беспокоили.

Тем не менее он едва заметил появление незнакомца.

Им оказался адепт Механикума, окутанный черным одеянием, с посохом из слоновой кости с набалдашником в форме черепа. Его пальцы, если можно было их так назвать, больше напоминали паучьи лапы, чем человеческие кисти. Даже голос, и тот был искусственным.

— Можешь остановиться, легионер, — спокойно и монотонно произнес он.

Соломус поднял голову, прервав свое занятие, немного помедлил, а потом стал педантично собирать ножи. На его доспехах виднелись брызги крови Обека, свидетельствующие о старательном, хотя и безуспешном труде.

— Кто ты? — окровавленными губами произнес боец Саламандр. — Тот, кто пообещает прекратить пытки, если я расскажу все, что знаю? — Он рассмеялся, хотя смех тоже причинял боль. — Мои знания тебе не помогут, — заявил он, бросив взгляд на Соломуса, стоявшего рядом с адептом. — Вы окружили нас, имея численное преимущество, но уничтожить так и не смогли. Почему ты думаешь, что вы добьетесь большего, когда мы уже знаем о вашем присутствии?

Лицо легионера осталось бесстрастным, но Обек уловил дрожь раздражения в его сжатых челюстях и мысленно поздравил себя с маленькой победой.

— Так что можете убить меня прямо сейчас.

Адепт приблизился, почти перелетел по полу, хотя никаких признаков движения под черным балахоном Обек не заметил. Его лицо все так же скрывал глубокий капюшон, но в темноте мерцало нечто, похожее на светящиеся глаза.

— О чем он тебя спрашивал? — неожиданно спросил он.

Обек нахмурился, ломая корочку крови на лице, и адепт повторил вопрос.

Кивком Носитель Огня указал на гладкую панель, за которой, как ему было известно, притаились мятежники:

— Разве ты не слушал?

— Я предпочитаю наблюдать с отключенным звуком.

Обек усмехнулся. Такое заявление слегка ослабило его обычное стоическое равнодушие.

— Ты полагаешь, что это недостойно?

— Я ничего не полагаю. Мое предпочтение основывается на наиболее эффективном методе сбора информации. То, что не сказано или не выражено, может быть намного важнее, чем признания, вырванные под пытками.

— Изумительно.

— Твой сарказм отмечен.

— Отлично.

Из-под одеяния адепта выскочил тонкий механодендрит-клинок.

— Ответ на твой первый вопрос: меня зовут Регул, и, кроме всего прочего, я — посланник Марса к Гору. И я действительно пришел с обещанием, вернее, с предложением. Но сначала ответь на мой вопрос: о чем он тебя спрашивал?

Обек откинулся на своем стуле. Оковы на руках и ногах натянулись, но выдержали.

— Ни о чем.

— Так и есть. Ты опять прав, легионер. Никакие твои знания нам помочь не могут. Я просто хотел, чтобы Соломус помучил тебя. Хотел увидеть твою боль. Я собираю информацию о боли, особенно ту, что относится к постлюдям. Должен сказать, что ты оказался для меня неоценимым объектом, но это не единственная причина, по которой ты еще жив.

— Мне теперь станет лучше?

Снова сарказм. Обек решил, что это последствия пыток. Ксен гордился бы им. Интересно, он выжил?

Адепт никак не отреагировал. Вместо этого он повернулся к Райко Соломусу:

— Он в состоянии идти?

— Не сразу. Но способен излечиться со временем.

Регул кивнул:

— Неважно. Кронус его отнесет.

— Мы куда-то идем? — спросил Обек.

— Я же сказал, что у меня имеется предложение к тебе, — ответил адепт, и в глубине черного капюшона мелькнула короткая вспышка.

Легионер Саламандр мало что знал об эмоциях механикусов, если они вообще существовали, но мог поклясться, что это выражение веселья.

Кронус не вынес, а выволок Обека из камеры. Сначала его сабатоны оставляли глубокие рытвины в земле, а потом обстановка изменилась, и подошвы стали царапать металл. Все это время он был в полубессознательном состоянии. Носитель Огня долго держался и сопротивлялся боли, но все-таки она заявила о себе.

Вновь очнувшись, Обек ощутил, что воздух изменился. Больше не чувствовалось духоты подземелья, как в камере, теперь пахло маслом и машинами. Он ощущал вибрацию металлического пола под ногами, слышал ее гул в стенах и понимал, что все еще находится под землей.

Через каждые несколько метров он пытался сделать хотя бы шаг, чтобы оценить силу в ногах и скорость восстановления улучшенного организма. Обек был один против автоматона и его мастера, шагающего впереди, и все еще оставался в меньшинстве. Боевую систему «Кастеллакс» он уже видел в действии во время Великого крестового похода, до начала войны. Этот экземпляр был немного модифицирован по сравнению с прежними. Его левая рука оканчивалась силовой перчаткой с подвижными пальцами, такими же гибкими, как у человека. Правую кисть заменяла циркулярная пила, подключенная к главному реактору. На правом плече был установлен двуствольный тяжелый болтер. Законченный прагматик, как и все в XVIII легионе, Обек подумал, что, чем тягаться с такой машиной, проще достать личное оружие — если бы еще знать, где оно, — приставить к виску и нажать на спуск. Носителю Огня только и оставалось, что позволить тащить себя и посмотреть, что же хочет показать ему этот маньяк в черном балахоне.