Топить в вине бушующее пламя печали 2.0

Когда же Сюань Цзи, наконец, научился блокировать свои мысли, Шэн Линъюань был уже слишком взрослым, чтобы спорить с ним. Позже, когда они покинули Дунчуань, корона владыки людей превратила его сердце в необъятный океан, и повседневные хлопоты превратились в рябь на воде. В море знаний больше не было волн.

Это было так давно... очень, очень, очень давно.

Сюань Цзи уже и забыл, как долго он не слышал этого «довольно».

Юноша тут же шагнул вперед. Ставшее почти нестерпимым сияние его крыльев заставило Шэн Линъюаня закрыть глаза. Внезапно, чужие руки подхватили его и подняли в воздух. И чем выше они поднимались, тем сильнее становился несущийся навстречу северо-западный ветер.

Земля под ногами «сжалась до размеров цуня», Сюань Цзи поднял их на высоту в десять тысяч метров. Когда Шэн Линъюань, наконец, открыл глаза, они уже покинули мир людей. Они пересекли весь Юнъань. Здесь, на высоте, жестокий ветер оглушительно ревел в ушах. Единственным, что спасало от его натиска, были огромные крылья Сюань Цзи. Температура тела представителей крылатого клана была выше, чем у людей. Как у больного при сильной лихорадке. Шэн Линъюань чувствовал это даже сквозь одежду. Именно этот жар растопил лед, сковавший его тело.

Когда они, наконец, прилетели, Сюань Цзи тихо опустил Его Величество на балкон своей квартиры. Горячие губы коснулись виска Шэн Линъюаня, и прежде, чем он успел хоть как-то на это отреагировать, Сюань Цзи закрыл глаза и приготовился к удару.

— Что ж, я действительно околдован, — произнес юноша.

Шэн Линъюань оказался в ловушке в этом насквозь пропахшем птицами болоте. Чем больше он сопротивлялся, тем сильнее застревал. Оказавшись в невыгодном положении, он понял, что устал и, подняв руку, легко щелкнул Сюань Цзи по лбу. Это означало, что он добровольно поднял белый флаг.

— Прекрати. У меня болит голова. Не будь таким ужасным, лучше составь мне компанию, проводим вместе уходящий год.

Сегодня квартира была такой же, как и всегда. Это был привычный курятник Сюань Цзи: с двумя комнатами и одной гостиной. Ведь созданный для ее расширения пространственный массив должен был кто-то поддерживать. И пусть создатель массива имел право устанавливать в нем свои правила, это все равно напоминало возведение личных границ. В прошлом Его Величество мало волновало происходящее, и он пользовался этим приемом, когда вздумается, но теперь ситуация между ним и Сюань Цзи изменилась, стала более щекотливой, и такие трюки казались ему неуместными... Хотя сам Сюань Цзи искренне мечтал запереть Шэн Линъюаня в пределах массива.

Пускать фейерверки на улицах было запрещено. И даже самые крупные города4 часто пустовали во время праздников. Теперь люди могли покупать себе вещи и надевать новую одежду в любое время, не дожидаясь празднования Нового года. И никого больше не удивляли новогодние деликатесы5. Они часто подавались на стол и в обычное время. В это время фальшивый привкус массовых благословений становился все сильнее. Многие пользователи интернета ратовали за то, чтобы запретить эту бесполезную трату трафика.

4 一线城市 (yīxiàn chéngshì) — города «первой линии», города первого уровня (самые развитые или крупные города Китая).

5 年夜饭 (niányè fàn) — новогодний стол (блюда, подаваемые в канун китайского Нового года).

Директор Хуан сидел по временной штаб-квартире и просматривал список подозреваемых, предоставленный различными отделами Управления. Все подозреваемые были задержаны и закованы в особые наручники.

— Этих людей нужно изолировать, до тех пор в Главном управлении будет введено военное положение, — произнес директор Хуан, надевая очки для чтения. — Самая большая опасность уже позади, об остальном можете не беспокоиться. Думаю, все уже давно отправились домой, встречать Новый год, не считая тех, кто остался на дежурстве.

Ответом ему стала тишина. Директор Хуан поднял глаза и вдруг осознал, чтобы поехать на праздники домой, у человека должен был быть дом, но многие в Управлении были лишены такой возможности.

Оставшийся в коттедже Сяо Чжэн попросил работников кухни потрудиться сверхурочно и приготовить приличный новогодний ужин, чтобы оставшиеся во временной штаб-квартире сотрудники могли как следует поесть, когда закончат разбирать рабочую почту. По крайней мере, так будет намного гуманнее.

Однако от новогоднего настроения не осталось ни следа.

Но для Шэн Линъюаня это был самый запоминающийся Новый год.

Сюань Цзи не стал устраивать грандиозный фуршет. У него не было на это времени, и он очень боялся, что Его Величеству может не понравится. Он приготовил несколько простых блюд, поджарил овощи и слепил немного цзяоцзы6.

6 饺子 (jiǎozi) — блюдо китайской (изначально), а также японской и корейской кухни, одна из разновидностей пельменных изделий этого региона. Цзяоцзы означает смену чего-то, чередование, смену одного другим. Поэтому на рубеже («цзяо») старого и нового года тридцатого числа последнего месяца по лунному календарю, на рубеже («цзяо») между осенью и зимой в «лидун», наступает время есть «цзяоцзы».

Приготовление цзяоцзы относилось к одной из давних новогодних традиций, но для такой древней реликвии как Шэн Линъюань это тоже было в новинку. Он с интересом рассматривал угощение. Но прежде, чем он успел понять из чего состоят эти маленькие круглые штуки, Сюань Цзи открыл бутылку вина и поставил ее на стол.

Шэн Линъюань опешил и подсознательно протянул руку, чтобы накрыть свой бокал.

После трех капель снадобья «Тысячи лет» он больше никогда не притрагивался к вину и даже не чувствовал его запаха. А после того, как во дворце случился переворот и Дань Ли был взят под стражу, Его Величество и вовсе ввел запрет на алкоголь. Людям пришлось с этим смириться. Любой, кто осмеливался прикоснуться к вину, был сурово наказан. Эта участь не обошла даже чиновников и их родственников.

— Я налью, — протянул Сюань Цзи, искоса поглядывая на Шэн Линъюаня. В уголке глаза Его Величества белел крохотный каплевидный шрам. В обычное время его почти не было видно. Шрам становился заметным, только когда Шэн Линъюань улыбался. Каждый раз, когда это случалось, Сюань Цзи понимал, почему он так увлекся этим человеком. — Ты выпьешь?

Шэн Линъюань бросил на юношу короткий взгляд и медленно убрал руку. Он выпил бы, даже если бы Сяо Цзи налил ему мышьяк, что уж говорить о вине.

Вино было хорошим. Будучи дипломированным поваром-любителем, Сюань Цзи не стал бы обижать свой язык дешевым алкоголем, но Шэн Линъюань не ощущал вкуса. Он чувствовал лишь, что пить не так страшно, как ему казалось. Но когда знакомый и странный аромат вина ударил ему в голову, его мигрень усилилась.

Шэн Линъюань старался не подавать виду, но его лицо становилось все белее и белее. Осушив первый бокал, он снова потянулся за бутылкой, чтобы налить себе еще, не дожидаясь, когда это сделает Сюань Цзи. После третьего бокала Шэн Линъюань снова выглядел живым.

— Тогда, в прошлом, когда тебе было двадцать лет, если бы тогда ты вел себя также самонадеянно, как сейчас, — не отрываясь от вина, пробормотал Шэн Линъюань. Он так и не осмелился посмотреть на Сюань Цзи. — Я бы никогда не выпустил тебя из рук.

Сюань Цзи вздрогнул и едва не пролил содержимое своего бокала.

Одной лишь этой фразой Шэн Линъюаня превратили его железные кости в мягкий тофу. Он чувствовал себя так, словно любое, даже самое легкое дуновение ветерка способно было опрокинуть его к ногам Его Величества.

— Я не смел, — пробормотал Сюань Цзи себе под нос, — в те времена я не мог себе такого позволить. Если бы я знал... Но теперь все иначе. Ваше Величество, вы не даете мне никаких подсказок. Как мне понять, что у вас на уме? Или я должен догадываться обо всем сам? Вам не кажется, что это уже чересчур?

Шэн Линъюань не ответил. Он поднял голову и спокойно посмотрел на Сюань Цзи.

Шэн Линъюань никогда не смотрел на людей «во все глаза», но он и не щурился. Он наблюдал из-под полуопущенных век и, казалось, что одного этого взгляда было достаточно, чтобы полностью захватить чье-то внимание. Его длинные ресницы оставались неподвижными. А его глаза всегда лучились теплотой. Это заставляло людей верить в то, что независимо от их слов или деяний, независимо от их положения в обществе, каждый из них мог получить от Его Величества безоговорочную поддержку и всепрощение.

И эта прекрасная иллюзия могла длиться до тех пор, пока в развернутой карте не обнаруживался кинжал7.

7 图穷匕见 (túqióngbǐxiàn) — карта развернулась, в ней обнаружился кинжал (при неудачном покушении на Циньского вана в III в. до н. э. Обр. в знач.: карты были раскрыты, преступный замысел полностью обнаружился).

Множество людей теряли сон, они готовы были плыть через кипяток, ступать по огню8 ради одного лишь взгляда этого человека.

8 赴汤蹈火 (fùtāng dǎohuǒ) — плыть через кипяток, ступать по огню (обр. в знач.: идти на любые жертвы; вынести любые страдания, не останавливаться ни перед чем).

— Ты не хотел, чтобы я обо всем узнал, — внезапно осознал Сюань Цзи. И пламя, томящееся в его сердце, разгорелось вновь. — Что постыдного в том, что я нравлюсь тебе?

— Это очень постыдно, — спокойно сказал Шэн Линъюань. — Бесконтрольные чувства всегда постыдны. Они порождают заблуждения. Неужели ты не видишь, что несдержанность лишает их значимости?

Выслушав его высокопарные объяснения, Сюань Цзи заподозрил, что признание, которое от столько лет бережно хранил, по ошибке услышал какой-то сумасшедший. Это едва не вывело юношу из себя.

— Эй, гуру, сколько тебе лет? Ты еще не обрил голову, но уже покорно соблюдаешь все законы и запреты.

— Сядь и не ерзай. Я знаю, что в глубинах Чиюань ты приютил множество древних инструментальных духов. Сдается мне, ты лучше меня знаешь об их многолетнем совершенствовании. Тогда, знай я об этом больше, ты мог бы избавиться от участи духа меча. Нужно было лишь отнести твой клинок в Чиюань, понимаешь?

Сюань Цзи глухо скрипнул зубами.

— Но законы небес нерушимы. Дань Ли связал тебя с Чиюань, и ты стал Хранителем. Он сделал это, избавив тебя от тягот земной жизни, — продолжил Шэн Линъюань. — Если бы он тогда преуспел, в Чиюань появилось бы больше потомков Чжу-Цюэ. Они бы разделили твою ношу. Но если человек предполагает, небеса располагают. Его труды пошли прахом, печать, созданная из костей Чжу-Цюэ почти разрушилась. Скоро Чиюань вновь выйдет из-под контроля. Что ты на это скажешь?

Сюань Цзи смотрел на него без всякого выражения. Казалось, он не услышал ни слова. Он хотел лишь одного, чтобы Шэн Линъюань сказал: «Все мои мысли были только о тебе». Хотел рассказать ему о любовной тоске, что терзала его на протяжении многих лет. Но за Его Величеством было не угнаться.

— Ты осмелился прикоснуться к законам времени, но ты все равно вернул ту жемчужину обратно, туда, где она и должна была быть. Ты намного решительнее меня, но ты должен правильно расставлять приоритеты, — произнес Шэн Линъюань, слегка откинувшись на спинку кресла. — Я вернулся, потому что Чиюань вот-вот выйдет из-под контроля. В общих чертах, массив вокруг каньона нужно укрепить, огненная бездна должна оставаться запечатанной. Я не могу долго находиться в этом мире.