Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя

А вот враги совсем скисли. Нацисты, те кто ещё сидят в попадающихся на нашем пути деревнях, просто драпают. Или, что как по мне подло прячутся по погребам, косят под местных… Помогает это мало. Серафина и всё же вернувшаяся к нам Морозова, создали целый отряд таких как они менталов. Которые, мгновенно раскусывают замаскированных нацистов, предателей, пособников и полицаев. С ними разговор короткий, всё заканчивается пулей в затылок.

Также, к нам тянутся бегающие по лесам партизаны и подпольщики. Делятся информацией, разведданными и слухами. Из которых становится понятно, что сейчас нацисты в панике. В отличии от нас, у наших настроение настолько боевое, насколько это вообще возможно. А как только железную дорогу восстановят и начнётся переброска войск…

Пока же, очередная ночная стоянка. Влад, Роза, Белка и Серафина в разведку ушли. Смотрят как лучше уничтожить оборонительную линию. Солдаты обеспечивают быт. Полевые кухни готовят поздний ужин, санинструкторы расспрашивают бойцов о самочувствии. Политработники с Горчаковым во главе, поднимают и так высокий боевой дух. Мы же… Мы просто сидим. Смотрим, слушаем, общаемся. Нестерова, с горящими глазами рассказывает как совсем уже скоро встретит свою любовь. Ваня и Сидор, снова меряются кто из них сильнее. Лазарев с Ломакиным несут какую-то заумную ахинею. Лариска после драки с нашей кошкой, в которой одержала уверенную победу сидит и смотрит на перевязанную кошатину с полным презрением. Фыркает, скалится… Кошка которую окрестили Маруськой, подняв шерсть дыбом злобно урчит и с удвоенной энергией ластится к бойцам.

Кажется что здесь идиллия. Но это только кажется. Все бойцы поделены на группы которые мягко сказать друг друга недолюбливают. И всё из-за нас. Одни считают Влада и нас выскочками, другие моральными уродами. Масла в огонь подлила почта. Нам самолётом доставили письма и свежие газеты в которых все в захлёб читали статью о Владе и его семье. Не кто-нибудь, а сам Берия, невероятно красочно, но в то же время правдоподобно описал нас, наши подвиги, значимость, ценность. Даже повосхищался. А в конце статьи, назвал нас вредителями, разлагателями дисциплины и пообещал принять меры. Потому как семья из семи человек, по мнению Лаврентия Палыча — нонсенс. Это неприемлемо, и с этим надо разобраться.

От таких новостей, бойцы разделились на два лагеря. Одни выступали в поддержку Берии и называли Влада моральным уродом. Другие, за такие слова несчадно били говорунов в лицо. Особенно Сидор и Никифоров. Эти амбалы шестерых особо разговорчивых в госпиталь отправили. Всё тут же стихло, но как мне кажется ненадолго.

— Товарищ Спичкина, — вырывая меня из раздумий возникает рядом генерал Потапов. — Встать!

Встаю, смотрю на него равнодушным взглядом. Улыбаюсь…

— Что с вашим внешним видом? Что за разврат? Бегом на склад! Получите форму и оденьтесь как подобает советскому солдату.

— Я не солдат. Я гражданская. Вот ими иди командуй. А ко мне лезь. Плохо будет.

— И что ты сделаешь? — краснеет генерал.

— Мужу расскажу. Он расстроится, вырвет тебе гланды.

— Да как ты...

— Чо пристал? — толкает его в грудь Фаина. — По зубам получить хочешь? Так я организую.

— Угрожать генералу?! Да вы знаете…

— Шёл бы ты отсюда, тащ генерал, — встав перед нами складывает руки на груди Никифоров. — А то мало ли…

Генерал принимает бордовый оттенок, тянется к пистолету, как вдруг рядом с Ваней возникает десяток бойцов. Остальные встают вокруг них кругом. От их взглядов, Потапов понимает что дело несмотря на его звание закончится мордобоем и отступает.

— Я этого так не оставлю, — грозит кулаком генерал. — Вы у меня все под трибунал пойдёте. Все… Я вас! Я…

Из толпы вылетает валенок, попадает генералу в затылок. Тут же со всех сторон летят котелки, валенки, снежки и всё что под руку подвернулось от чего генерал матерясь и угрожая расправой убегает.

— Беги-беги, — улыбается Сидор. — И помни, сука, наших мы в обиду не дадим.

— Ты кого сукой назвал, красноармеец? — толкнув Громова кричит не пойми откуда взявшийся полковник Березин. — Совсем охренел. Ты за эту девку заступиться решил? Да ты у меня…

Слушать Сидор не хочет. Прямым в челюсть отправляет полковника в нокаут. Бросив шапку распахивает телогрейку…

— Ну что, какая паскуда вякнуть на наших хочет? Ну? Тогда я сам… Кто не спрятался, я не виноват. А вы…

Договорить Сидор не успевает, встаёт по стойке смирно. На сцене появляются Горчаков, Быстрицкий и заикающийся Потапов. Перешагивают через отдыхающего полковника, встают перед улыбающимся Громовым…

— Красноармеец Громов, что здесь происходит?

— Да вот, товарищ маршал, — улыбаясь выдаёт Сидор. — Это мурло, Раиску нашу дешёвкой обозвало.

— Сколько раз ударил? — спрашивает Быстрицкий.

— Один…

— Плохо, красноармеец, — кивает маршал. — Плохо. В таких случаях надо не сразу вырубать, а давать почувствовать всю степень неправоты и совершённой ошибки. В следующий раз по почкам бей. Нестерова, полковника под арест. Генерал Потапов… Ещё одна, хоть одна подобная выходка. Расстреляю, лично. Ушёл с глаз моих! Рая, всё хорошо?

— Более чем. Спасибо, Максим Иваныч.

— Отдыхайте, — улыбается маршал.

Нда… Влад узнает, как минимум ноги им сломает. Однако пока Влада нет, эти идиоты могут и напакостить. Надо присмотреть за ними.

Нахожу Фаю, вместе находим Потапова, на всякий случай запоминаем его тепловую картину и следим. И генерал, после выволочки устроенной Быстрицким, сразу приступает к тому, чем заниматься умеет лучше всего. Докапывается до танкистов, строит их и кричит как ненормальный. Ну и заодно показывает свою истинную суть. Или же суть полного труса.

Во время его крика, спящая в танке девушка мехвод, выбирается из люка, с спросонья не понимает что происходит. Потягиваясь зевает и не подумав говорит что сейчас крикуна на ствол своего ИС-3 натянет. От такого заявления, ну и оценив внешние данные мехвода, генерал замолкает, икает и отступает в сторону медсанчасти.

— А говорили что товарищ Сталин дураков рядом с собой не держит, — на ходу ворчит Фаина. — Вот оно, исключение. Дуб дубом. Ростом с ноготок, а гонору как у жирафа.

— Увы, сестра, с кадрами у нас туго. Пошли быстрее, в госпитале Маришка. Как бы беды не было. Боюсь что этот идиот… Пошли.

Этот идиот не подводит. Не успев дойти до госпиталя. Сразу цепляет поддатого начмеда. Заявляет полковнику что у него разброд, шатания и беспредел. Отчитывает за халатность самого начмеда, трёх вышедших покурить санитарок и даже часового который вообще не при делах. Кричит, ругается. Умудряется перейти все границы, за что употребивший спирта Васген Геннадьевич Агаларян звереет и несмотря на то что генерал на две головы выше, идёт в наступление. Усы начмеда встают дыбом, матерясь на смеси армянского и русского, он заряжает генералу в живот и пытается завалить на землю. Но тут вмешиваются санитарки хватают полковника и тащат в сторону.

— Да я его маму делал! — вырываясь кричит начмед. — Сука тыловая. Отпустите меня, я ему гланды через задницу вырежу.

— За такое, ты мне ответишь, полковник, — видя что девушки начмеда не отпустят улыбается генерал. — Под трибунал пойдёшь.

— А ты в хуй пойдёшь! — не прекращая попыток вырваться кричит начмед.

Полковника всё же утаскивают. Генерал улыбаясь выпрямляется, вздыхает. Осматривается, как будто в поисках новой жертвы. Закуривает…

— Надо же быть таким мудилой, — шепчет Фая. — А по началу адекватным казался.

— Натура вылезла. Надо попросить Морозову, а лучше Серафину проверить его. Не нравится мне его поведение. Может его того… Пока никто не видит.

— Подожди…

Из палатки госпиталя, выходит Маришка, потягивается, вздыхает…

— Ща нарвётся, — ехидно улыбается Фая. — Смотри.

Появление Маришки, генерал пропустить не может. Поправляет шинель, подходит и кивает. Что-то шёпотом говорит, вздыхает и…

— Мариша, красавица. Добрый вечер. Как ваши дела?

— Спасибо, нормально. А…

— А как ваш капитан? Ходят слухи совсем забыл о вас.

— Не твоё дело, - хмурится Маришка.

— Ты как с генералом разговариваешь? Ты знаешь кто я?

— Удиви меня, — складывает руки на груди Маришка.

— Хороша, — раздевая её взглядом улыбается генерал. — Красивая. Повезло капитану. Жаль что это скоро закончится.

— Ты о чём? — злится Маришка.

— Я о том что вы, семья Константиновых, попали в опалу. Статью в газете читала? Так вот, Лаврентий Берия, человек очень суровый. Те на кого он обратил внимание, заканчивают в лучшем случае в лагерях. Влад сам туда уедет, и вас за собой утащит. А знаешь что в лагере сделают с такой красоткой? Я могу помочь. Пошли в палатку и обещаю тебе, что прикрою и обеспечу защитой.

Глаза Маришки лезут на лоб. Она не в силах что-нибудь сказать стоит, беззвучно открывает и закрывает рот.

— Файка, за Быстрицким, бегом, — шикаю на сестру. И как только она убегает продолжаю наблюдение.

И не понимаю, почему она до сих пор не размазала урода.

— Это, как я понимаю — да, — кивает генерал.

Подходит ближе, вытягивает руки и тянется к её груди.

— Нет…

— Не ломайся, — кривится генерал. — Я всё про тебя знаю. Знаю как ты долгое время была нацистской подстилкой. Не строй из себя невинность. Всего час, тебе не привыкать. А с утра, для тебя начнётся новая жизнь. Я уберу Быстрицкого, материалов у меня хватит на расстрел его отправить. Я стану командующим, увезу тебя в тыл. А здесь…

— А здесь? — улыбаясь выходит из-за палатки Горчаков. — Ну, продолжай. Что здесь?

— Я бы тоже очень хотела послушать, — проявляется рядом с генералом Морозова.

— Подлец, — подходя качает головой Быстрицкий. — Они, за нас всю работу делают. Рискуя жизнью врага уничтожают, защищают, лечат. А ты… Ну и тварь.

— Товарищ маршал, — вытягивается генерал и невозмутимо выдаёт. — Это была проверка.

— Врёшь, — качает головой Морозова. — Ну, я думаю, разговаривать дальше бесполезно. Наговорил он достаточно.

— Савин, Нестерова, — взводя пистолет хмурится Быстрицкий. — Взять его.

Кричащего и требующего пощады генерала утаскивают за палатку. Где Быстрицкий зачитывает приговор, прерывая крики звучит выстрел. Возвращается Маршал один. Подходит к нам, садится и закуривает.

— Ну, чего замолчали? Бывает и такое. Мариша, спасибо что подыграла. Понимаю, сдержаться было очень сложно, но за благоразумие и понимание, благодарю.