Кержак

Глава 2

Очнулся Иван от того, что ему было холодно. Не так, как прошлой зимой, когда балок выморозило из-за сдохшей газовой печки. Криворукие обитатели умудрились выстудить домик в надежде, что кто-нибудь поможет. Тогда вообще вахта была дурацкая — завербовались новенькие, ничего толком не умеющие. И печку эту, несчастную, никак подшаманить не могли, только хороводы вокруг водили. Иван тогда час убил, периодически отогревая задубевшие руки над паяльной лампой. Но — оживил. И когда стоял рядом, оттаивая после работы, понял, насколько промерз на ветру.

Сейчас же холод был другой — мокрый, стылый, затхлый. Будто в старый погреб дверь приоткрыл — и на тебя накатило кислятиной вперемешку с запахом обледеневших стен.

Приоткрыв глаза, мужчина поворочался, затем попробовал сесть. Со второй попытки получилось, хотя руками пришлось вцепиться в железную столешницу — в голове неприятно зазвенело и тело повело в сторону. Но — вроде утвердился. Заодно в себя худо-бедно пришел.

На потолке мутная плоская светящаяся панель. Пустая комната — где-то пять на пять метров. Облицовка из серых железных плит в потеках ржавчины. В стене — овальная закрытая дверь. Напротив нее стол, похожий на прозекторский. Даже стоки есть под “продукты жизнедеятельности”. И вот этот дурацкий стол — он холодный. Да и в комнате не май месяц, почти дышится. А Иван — в одних кальсонах с начесом. Хорошо еще, что прикупил и специально утром надел, чтобы вечером время не терять в бытовке на переодевание. Автобус с базы ждать на улице, поэтому заранее чуть утеплился.

Посмотрев вокруг, нашел сваленные в угол остальные вещи. От них чуть тянуло гарью. А на руках — мелкие шрамы, будто окалиной приложило. И голове неуютно.

Ощупав бритый череп, Иван пригорюнился. Нет, когда в поездку, он обязательно стригся, но не столь радикально. Хорошо еще, что неизвестные доброжелатели бороду и усы не тронули. В остальном — загривок выскоблили, в одиночке заперли и где шляются — одному черту известно.

Вздохнув, Осокин аккуратно слез со стола и пошел одеваться. Каждую вещь аккуратно встряхивал, разглядывал множество новых дыр и подпалин. Любимую штормовку, в которой сидел в погрузчике, так вообще проще было на тряпье пустить — вся изжеванная, грязная и по спине будто табун вражеской конницы пробежал — натоптали от души. Когда последней натянул вязаную шапочку, за спиной протяжно заскрипело и в комнату вошли двое мужчин, лет под сорок. Оба в бурых латаных комбинезонах, грубых облупленных ботинках и со следами похмелья на лицах. Или может — не похмелья, но рожи мятые и неприятные. Не вызывающие никакого доверия. Причем тот, что слева, хотя бы пытался бриться, а вот правый походил на крысу после болезни — весь в клочьях щетины, на голове остатки шевелюры и какой-то дерганный. Иван для себя первого назвал Пижоном, а второго Лепрой. Настолько ему худой и перекошенный на один бок мужик не понравился.

— Я не понял, — притормозил у входа Пижон, — этот что здесь делает?

— Ну, я приказал сюда перенести, чтобы вопросы задать.

— Сюда? Значит, половину груза вышибло в коридоры, откуда шваль растащила наш товар по всему сектору, а ты спасаешь дикаря? Не ожидал.

— Должны же мы понять, что произошло.

— Какая разница? Даже если базовая станция работает, с нашей стороны ретранслятор выжгло вместе с техническим персоналом. Все, лафа закончилась. И лучше бы ты собрал жопу в кучу и хотя бы часть коробок вернул до того, как концов не найдем. А не таскал в изолятор отребье.

Поняв, что парочка будет препираться еще долго, Осокин аккуратно поинтересовался:

— Уважаемые, а можно мне в двух словах разжевать, что стряслось? А то я после смены как-то не очень все это понимаю.

Сказал и замолчал. Потому что выдал фразу на автопилоте, но русским языком и рядом не пахло. Ощущение — будто прокрякал что-то на китайском, с их подвываниями. Только вот “китаец” явно простудился, поэтому на высоких нотах хрипел, а на низких гундел. Дикое ощущение, будто по носоглотке рашпилем прошлись.

— Он еще и говорит на общем? — выпучился Пижон. Его напарник сделал осторожный шажочек назад и забубнил в оправдание:

— Я же объясняю, надо понять, что и как. Вот я ему в воткнул “маму” со всем барахлом, что в самом начале собирали для чужаков. Там и языковой пакет был.

Подойдя к гостю, Пижон попросил:

— Повернись. Медленно, без резких движений... Вижу. Да...

Сгорбившись, встал рядом с Иваном, постукивая костяшками пальцев по глухо загудевшей столешнице:

— Значит, ты воткнул ему гелевую матрицу транслятора, которую нам дали на время под проект. Которую нам надо было отдать, как закончим основные поставки. С расширенной базой, ценой под двадцать тысяч кредитов и людьми, кто потребует вернуть в любом случае их имущество... Я правильно тебя понял?

— Расспросим и выдернем, в чем проблемы?

— Проблемы?.. Проблемы в том, что ты идиот... А я еще удивлялся, чего это Жорри на радостях надрался, как услышал, что мы стали напарниками. Он еще орал тогда в баре, что пальцем меня не тронет, я сам сверну шею, без посторонней помощи... Проблема в том, что “мама” устанавливается на всю жизнь, переходит в разряд постоянного симбиота и прорастает в затылочную долю, мозжечок и продолговатый мозг. Это не слотовые базы, которые можно тасовать на посадочных местах. Это — навсегда. И теперь двадцать штук воткнуты в бедолагу, который явно не блещет интеллектом...

— Но, я не думал... Ведь всегда...

— Заткнись...

Пижон повернулся, посмотрел на Ивана и грустно покачал головой. Взгляд у него при этом был очень неприятный. Нет, мужик не корчил гримасы, не хмурил брови, просто явно где-то в башке списал чужака с баланса. И смотрел как на мусор, от которого нужно избавиться. Похожий взгляд Осокин один раз видел у человека, приезжавшего по делам на буровую в тайге. Как шептались, тот худой старик контролировал почти всех нелегальные золотые прииски по району. И мог пустить под нож любого, кто ему не понравился.

— Значит, информация... Кто ты и чем занимался?

— Вахтовик. Половину месяца работал на базе, половину отдыхал.

— Что делал?

— Железо разбирали под переплавку, потом еду и одежду в коробках складировали.

— Что еще?

— Только это. Говорили, что с отобранного металлолома золото добывали. Но я в этом не участвовал.

— Золото, — поморщился Пижон. — Конечно. Золото, серебро, платина и прочие глупые мелочи. Контакты, проводка, разъемы для кабелей. Оборудование для нищих провинций с минимальным технологическим уровнем. Кто же вам полиморфы даст или пластификаторы. И кто станет делиться трансураноидами и редкоземельными.

— А потом у нас один из руководителей рычаг дернул и шарахнуло. Еще что-то про сбои в энергии и запасном канале.

— Долбаные идиоты, — прижав к лицу ладони, мужик тихо застонал. — Везде одно и то же. Везде... Мы предлагали вам технологический пакет, когда впервые установили связь. Предлагали интересные проекты. Но все свелось к торговле бусами и болванам, которые дергают рубильник...

— Установку я вроде не видел, только раму железную.

— Установка небольшая, эдакая труба метров двадцать в длину... Ваши археологи нашли ее на месте рухнувшего поискового зонда. Такие зонды давным-давно рассылали по всей Галактике в попытках обнаружить подходящие для колонизации планеты и провести картографирование еще не разведанных секторов. Кто-то из головастиков смог запустить коммуникационный канал, мы ответили. Два года сначала пытались хоть как-то общаться, подготовили пакет технической информации по основам стандартного оборудования для колонизации, ремкомплектам и прочему. Вдруг удалось бы из обломков не только ретранслятор запустить. Но твои боссы заявили, что не хотят пока слишком светиться, чтобы не отобрали столь ценный ресурс. В итоге — мы вам пихали с местной свалки барахло на переработку, где был высокий процент дурацкого золота, а вы в ответ слали еду, которая отлично продавалась на местном рынке. Похоже, в управленцы отбирают исключительно идиотов, другого объяснения у меня этому нет. Идиотизм — он вечен и неистребим.

Обидевшись, что его игнорируют, Лепра подал голос:

— Да ладно, снова подцепимся! Координаты же известны!

— Координаты... — Пижон орать не стал. Он только цедил слова, но от этого у Ивана по шкуре побежали мурашки — очень уж тон был неприятным: — И как я купился на твои несуществующие таланты? На твою якобы удачливость, пронырливость и умение решать проблемы?.. Ты же элементарных вещей не знаешь, которые у технарей не один раз обсуждали... Лифтовая червоточина работает всегда на уникальной паре: ретранслятор и пакетник. Оборудование может менять полярность для передачи массы, но оба устройства настроены друг на друга еще на заводе, согласно принципам квантовой неопределенности. Именно для того, чтобы в момент передачи твою посылку не вышибло к другому получателю... По данным телеметрии, что удалось считать с резервной площадки, в результате сбоя уничтожены обе точки. Не знаю, что там с другой стороны, а у нас вместо арендованных складов и технологического отсека теперь оплавленная пустая сфера диаметром метров в сто. И три туннеля от “выхлопа”, один из которых заканчивается в общем коридоре, куда вывалились остатки оплаченного груза. И эти остатки теперь растащили по всей округе... Все, мой уважаемый напарник. Проект накрылся. Совсем.

— То есть мы больше не сможем получать жратву? — до Лепры постепенно начало доходить.

— Именно. Ни жратву. Ни одежду. Ни чистую воду. Ни-че-го.

— А я у Гарди деньжат занял под новую хату. Под поставки.

— У Гарди?.. — Подойдя к двери, Пижон притормозил и прошипел тихо-тихо, глядя прямо перед собой: — У главаря Тутси, чей клан держит Предбанник рядом с чистыми секторами? Ты занял под будущий товар, которого не будет? И наверняка еще и прикрылся моим именем?..

— Так ведь нормально же все было! Мы каждую неделю на рынок вываливали товар!

— Знаешь, мне почему-то кажется, что с тобой очень захотят поговорить. А шаттлом я вполне смогу воспользоваться в одиночку. Без балласта.

Повернувшись, Пижон протянул правую руку вперед. Тонкая трубочка в его руке щелкнула один раз — и Лепра повалился на спину, завизжав, будто его резали. Трубочка щелкнула второй — и теперь уже Иван отлетел к стене, скрючившись от боли. Из глаз потекли слезы, горло перехватило, а в живот будто воткнули раскаленную кочергу и хорошенько там пошерудили.

Подождав, когда дверь откроется, обладатель равнодушных глаз жестом позвал четверых мордоворотов и приказал:

— Обоих в Отстойник. Живыми. Как разберетесь, жду на третьей палубе. Нам придется спешно собирать вещи.