Москит Том I

Замечание о госпоже Карпинской я пропустил мимо ушей, а вот со второй частью высказывания собеседника оказался всецело согласен, поскольку барышень и на стадионе, и в «Одиннадцати метрах» было откровенно немного и все они сопровождали кавалеров. Опять же мне до них дела нет, мне бы с Лией сегодня увидеться.

Болельщики понемногу начали расходиться, мы тоже допили пиво и стали продвигаться к выходу, вот только по пути Альберт Павлович то и дело останавливался перекинуться парой слов со знакомыми, а знал он тут, вне всякого сомнения, решительно всех. Меня даже потряхивать начало, но поскольку плюнуть на всё и уйти не имелось никакой возможности, оставалось упражняться в искусстве лицедейства и не выказывать раздражения.

«Ну же! Закругляйся!» – мысленно пришпорил я куратора, когда тот ввязался в обсуждение игры голкипера железнодорожников, и в этот самый момент в арку прошёл Иван Богомол.

Альберт Павлович заметил помощника одновременно со мной, его округлое лицо вмиг растеряло всю свою мягкость, но тут же вновь разгладилось.

– Идём, – коротко сказал куратор и поспешил навстречу коллеге, удивительно ловко лавируя меж точивших лясы болельщиков.

Я такой сноровкой похвастаться не мог и слегка отстал, нагнал старших товарищей уже на улице. Те решительно шагали к замершему поодаль от арки легковому автомобилю, судя по регистрационным номерам, числившемуся за институтом, и я ускорился, спросил:

– Свободен, надеюсь?

Не тут-то было!

– Едешь с нами, – отрывисто бросил Альберт Павлович, от благодушного настроения которого не осталось и следа.

Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше, вот и не стал беспрекословно выполнять распоряжение куратора, раздражённо спросил:

– Куда и зачем?

– Тут недалеко, – подсказал Иван Богомол, распахивая заднюю дверцу автомобиля. – На Тридцатого июня.

Улица эта располагалась в непосредственной близости от главного корпуса РИИФС, но, хоть нам и было по пути, я предпочёл бы добраться до студгородка самостоятельно и потому повторил:

– Зачем?

Альберт Павлович наполнил лёгкие воздухом и закрыл глаза, потом медленно выдохнул и заявил:

– Опознаешь кое-кого.

Сердце у меня словно незримая рука сдавила. Никаких официальных учреждений на улице Тридцатого июня не располагалось, и, следовательно, от меня требовалось опознать не задержанного, а покойника. Кого-то из моих знакомых.

Кого?!

Именно этот вопрос я и выдавил из себя, страшась услышать ответ и одновременно не в состоянии мучиться всю дорогу неизвестностью. Ответ Альберта Павловича поставил всё с ног на голову.

– Предполагаемого Сомнуса, – огорошил меня куратор и рывком распахнул дверцу. – Всё, едем!

Я обошёл машину, забрался на заднее сиденье к Ивану, беззвучно ругнулся.

Сомнус! Один из самых разыскиваемых иностранных агентов, действующих в Новинске!

У меня был к нему личный счёт, и переживать из-за гибели этого выродка я точно не собирался, да только брать его следовало непременно живым. Брать и колоть, пусть даже мозги в студень превратятся! А убить при задержании – ну как же так?!

Я захлопнул дверцу, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Что ж – поехали…

Молчаливый водитель привёз нас к трёхэтажному угловому дому, у въезда во двор которого стояли два вездехода с эмблемой ОНКОР, карета скорой помощи и несколько легковых автомобилей без опознавательных знаков. Кругом толпились люди в форме и штатском, патрульные перекрыли обе улочки и не пропускали к месту происшествия зевак.

Я выбрался из машины, огляделся и сразу приметил знакомые лица: что-то строго выговаривал трём понурившим головы молодым людям капитан Городец, а рядом с легковушками в компании то ли следователей, то ли криминалистов курили Илларион Валерианович Спас и Василь Короста.

За оцепление автомобиль проезжать не стал, мы выбрались из него, и Альберт Павлович предъявил патрульным служебное удостоверение.

– От института на опознание! – заявил он и скомандовал: – Линь, за мной!

Препятствовать нам не стали, консультант направился прямиком к Георгию Ивановичу, а я подошёл поздороваться с представителями надзорного дивизиона.

– Ты чего тут? – не сдержал удивления Василь.

– На опознание выдернули, – воспользовался я объяснением куратора.

– В самом деле? – остро глянул на меня Спас и многозначительно хмыкнул.

– А почему именно тебя? – заинтересовался мой бывший сослуживец.

– Не беги впереди паровоза, – осадил подчинённого Спас и пыхнул папиросным дымом почище того самого паровоза. – Эх, молодёжь…

Тут меня окликнули.

– Линь! – позвал Альберт Павлович, который двинулся к арке в сопровождении капитана Городца и одного из хмурых оперативников.

Я припустил следом, миновал выставленных у ворот караульных и заскочил в проходной двор, где в закутке между глухой стеной и сараем работали криминалисты. Вокруг лежавшего ничком тела установили на треногах мощные электрические фонари, а фотограф делал снимок за снимком, каждый раз с нового ракурса. Один специалист зарисовывал в блокноте схему, другой замерял для него расстояния рулеткой, третий соскребал что-то с земли стальной ложечкой, тут же вытирал с лица пот бледный молодой человек, который непосредственно перед нашим появлением задействовал для изучения места преступления сверхспособности.

Одного раздражённого жеста Городца оказалось достаточно, чтобы криминалисты расступились. Едва ли они числились в следственном дивизионе, скорее уж место преступления пока что оккупировал дивизион контрольно-ревизионный.

– Последний месяц объект проводил здесь ночи с субботы на воскресенье и всякий раз покидал съёмную квартиру с десяти до одиннадцати часов утра, – начал отчитываться оперативник. – Когда объект не появился в половине двенадцатого, я послал человека проверить обстановку, он и обнаружил тело. Дальше действовали по протоколу.

Альберт Павлович огляделся и начал перечислять:

– В доме два десятка квартир. Двор проходной. Утро воскресенья. – Он вздохнул. – Надо понимать, никто ничего подозрительного не видел и не слышал?

Судя по унылому виду оперативника, так оно и было. Дальше консультант его мучить не стал и попросил Городца, ещё даже более хмурого, нежели обычно.

– Показывай.

Георгий Иванович отпустил подчинённого, после указал на тело и спросил у меня:

– Узнаешь?

Человек в дорогом, явно пошитом на заказ костюме лежал лицом вниз, и я покачал головой.

– Нет.

– Никаких ассоциаций не возникает?

Альберт Павлович страдальчески закатил глаза:

– Да господи боже мой! У него даже при просмотре кинохроники никаких ассоциаций не возникло!

– Здесь – другое! – возразил капитан и добавил: – И это вовсе не доказывает правоту твоей версии, Альберт!

Институтский консультант досадливо поморщился и предложил:

– Давай ближе к делу!

Георгий Иванович хмуро глянул в ответ и поманил меня к телу, предложил опуститься на корточки и заглянуть в лицо. Я к этому времени уже решительно ничего не понимал, но выполнил распоряжение, а узнав покойника, от неожиданности ругнулся:

– Вот чёрт!

В глухом закутке лежал магистр психологии Эрнест Карлович Рейс!

«Ну хоть у меня алиби есть», – мелькнула в голове дурацкая мыслишка, едва удержался, чтобы не ляпнуть этого вслух. Сказал о другом, просто заметил на земле лишь несколько бурых пятен, вот и сказал:

– Не вижу ран.

– Выстрел в глаз с близкого расстояния, – просветил меня капитан Городец. – Вероятней всего, использовалось оружие двадцать второго калибра.

Двадцать второго?! Его прикончили из дамского пистолетика?!

Вспомнилось, как сам палил по тёмной фигуре из ТТ, и я с нескрываемым сомнением произнёс:

– Думаете, это Сомнус?

– Ты нам об этом скажи! – хмыкнул вставший за моей спиной Альберт Павлович. – Это ты с ним на лодочной станции и лесопилке сталкивался!

Сталкивался – да. А с Рейсом – в аудитории. И он оттуда меня даже выставил, что могло быть отнюдь не желанием приструнить вольного слушателя, а попыткой избежать опознания. Вот только, как тогда узнавания не ворохнулось, так и сейчас соотнести магистра психологии с вражеским агентом не получилось.

И как теперь определённый ответ дать?

Я выпрямился и пожал плечами.

– У Сомнуса на животе шрамы должны быть, – напомнил я кураторам, предложив простейшее решение проблемы. – Как осмотрите его, так и будет вам ясность.

– Не факт, – возразил Георгий Иванович. – Целенаправленным воздействием оператор с базовой медицинской подготовкой вполне способен свести такого рода отметины за несколько недель. – Он достал из внутреннего кармана перьевую ручку и указал на судорожно стиснутый кулак. – Видишь?

Я присмотрелся и обнаружил, что пальцы сжимают обрывок золотой цепочки.

Городец выпрямился, вернул ручку в карман, взамен вытянул конверт, из которого вытряхнул себе на ладонь кулон в виде золотой рыбки.

– Узнаёшь?

Едва ли куратор действительно нуждался в моём ответе, так что я, в свою очередь, уточнил:

– Тут нашли?

Георгий Иванович кивнул, убрал подвеску обратно в конверт и предложил:

– Альберт, забирай его и вези к нам. Я тут освобожусь и решим, как дальше быть.

«Забирай его» – это не о кулоне. «Забирай его» – это обо мне.

Не могу сказать, будто обрушившиеся снежным валом новости вогнали в полуобморочное состояние, но мне и в голову не пришло протестовать, когда мы вновь погрузились в автомобиль и покатили прочь.

Эрнест Карлович Рейс и Юлия Сергеевна Карпинская. Подвеска в виде золотой рыбки и дамский пистолет. Цепочка вырисовывалась препаскудная: я ведь точно знал, что Юленька спит и видит, как бы поквитаться с магистром психологии, и причина для ненависти у неё из разряда тех, по причине которых можно и пулю в человека всадить.

С этим всё было ясно. Загадкой оставалось лишь обстоятельство, заставившее моих кураторов заподозрить в господине Рейсе неуловимого Сомнуса.

В автомобиле за всю дорогу никто не произнёс ни слова, ехали в гробовой тишине. Я даже требовать объяснений не стал, куда именно мы направляемся, до того погрузился в напряжённые раздумья, благо на месте оказались уже через десять минут.

Привезли нас в штаб-квартиру ОНКОР. На пропускном пункте мурыжить не стали, сразу пропустили внутрь и Альберта Павловича, и меня; даже нож сдать не потребовали. Куратор явно бывал тут не единожды, да и я, шагая за ним по пустым коридорам, очень скоро сообразил, куда именно мы направляемся. Ну да – ждал нас специальный агент контрольно-ревизионного дивизиона, с которым я общался после памятной стычки с припадочным дворянчиком в «Гранд-отеле».

Впрочем, надолго в его кабинете я не задержался, почти сразу меня отвели в комнату с кинопроектором, где пришлось битый час наблюдать за новопреставленным господином Рейсом, причём большей частью мне демонстрировали не нарезку из хроники, а кадры оперативного наблюдения за ним.

Да только всё без толку. Ну вот никак не получалось соотнести магистра психологии с оператором, едва не прикончившим меня на лесопилке. Ясно и понятно, что шпионам сам бог велел личины менять, но у всякого лицедейства есть свои пределы.