Последние первые планетяне

– Каким образом? – все еще негодовал Николай.

– Только не хочу, чтоб это было пустым трепом. Понимаешь?

– Честно? Ни капли.

Давыдов выразительно замотал головой, и следящая за несуразной сценкой Камилла не выдержала. Она сочувственно потрепала приятеля по плечу и выпалила:

– Да скажи ты прямо!

– Сказать что? – пожал плечами старшина.

– Да господи! – тогда расхохоталась Леонова. – Антон хочет спросить, не согласишься ли стать шафером! Он до смерти боится получить отказ!

Съежившись и заломав руки, первый помощник обиженно фыркнул на подругу.

– Это нешуточное дело, – проговорил он, уткнувшись взглядом в грязный пол станции. – Не всем повезло с человеком заранее…

– Это правда? – улыбнувшись, переспросил Николай. – Ты думал предложить мне роль шафера? Почему?

Антон поднял глаза и пристально поглядел на старшину.

– Я же сказал, – вымолвил он через паузу. – Учитывая, сколько мы уже прошли вместе, и сколько нам еще предстоит пройти, я б хотел верить, что мы станем не просто коллегами, но настоящей семьей.

– Как завещал Громов, – подмигнув, вставила Камилла.

– Точно. Как завещал Василий. Что скажешь?

Минин с нетерпением уставился на товарища, и на миг станцию сковало невыносимым напряженным молчанием.

Старшина не то чтобы всерьез раздумывал над ответом. Он собирался немедля сказать, что согласен на предложенную честь, однако ни с того ни с сего растерялся. До него внезапно дошло, что слова, произнесенные первым помощником про самого себя, идеально применимы к его же собственной, Николая Давыдова, жизни. Проведя немало лет в одном из крупнейших мегаполисов мира, Николай пересекся с невообразимым числом людей. С каждым из которых у молодого офицера завязались отношения того или иного сорта: от одноразового знакомства до крепкой дружбы, от мимолетного флирта до серьезного романтического приключения. Все же никто из тех, кто казался Давыдову близким при жизни в Бинисе, на самом деле не являлся таковым. Наверное, это еще один номер в бесконечной цепочке иллюзий большого и шумного мира, думал Николай. Тот создает видимость, что люди живут теснее друг к другу, чем когда-либо, хотя, по сути, находятся дальше некуда. Во всяком случае, Давыдов только на фронтире осознал, что, как Антон, не мог сказать про кого-либо, что они с ним – «не разлей вода».

По приезду в Борей-Сити ситуация разительно переменилась. То чувство одиночества, с которым Николай сходил с поезда несколько месяцев назад, выглядело отголоском далекого прошлого. Сперва молодой офицер сблизился с Бобби, затем – с Мининым и Милой. Вопреки размолвке и откровенный обман с их стороны, Николай тем не менее чувствовал, что парочка может действительно стать ему ближе, нежели просто добрыми коллегами. Причина крылась вовсе не в прощении. Ну или, во всяком случае, не в том возвышенном смысле прощения, про которое талдычат на утомительных воскресных проповедях, но про которое ни один человек в наши дни не знает ровным счетом ничего. Просто было что-то такое в открывшейся Давыдову фронтирской жизни, что заставляло верить, что узы между людьми подчас возникают вопреки обстоятельствам. Что поразительно, Николай не мог объяснить природы этого явления. Ему и не требовалось. Было достаточно просто взглянуть в испуганное лицо Антона Минина, чтобы понять: этот молодой человек до боли искренен.

Давыдов решил более не затягивать с ответом. Понимая, что пауза затянулась, и Антон счел это дурным знаком, старшина усмехнулся, мол, молчанием помучил приятеля и немедля протянул Минину раскрытую ладонь.

– Почту за честь, – проговорил Николай, и они крепко пожали руки.

Засияв от радости, Антон переглянулся с подругой, и девушка, предвкушавшая момент вот уже несколько дней, восторженно накинулась на друзей. Она с редким для себя восторгом поздравила обоих, словно это было то событие, ради которого они в принципе повстречались. Она тотчас стала рассуждать, как чудесно будет, если Давыдов придет на церемонию с Бобби, и какой будет дивный вечер для всех парочек в Борей-Сити, а то и в целом свете. Старшина с Мининым насмешливо переглянулись, потому как таковая идеалистичность была абсолютно не в стиле всегда серьезной и грубой ковбойши, коей Леонова предпочитала выставлять себя. Она сама поняла это и оттого, залившись краской, замолчала, но молодые люди уже не могли сдержать смеха от ее милой странности.

Так офицеры и покинули станцию на «Глотке», веселясь и потешаясь друг над другом, и направились обратно в город, где будние дела, впрочем, живо остудили их пыл.

Все же зачастую Давыдов вспоминал именно этот день, как тот, когда в Борей-Сити он обрел первую настоящую семью.

45

Наперекор мрачному настрою Камиллы, что ее дядя решительно слетел с катушек, да и бросил с горя семью, Сергей Леонов возвратился в Борей-Сити в середине следующей недели. За сутки до этого в город прислали официальное известие из Большого Кольца, что в скорые сроки в поселении сменится градоначальник. Временно исполняющим обязанности назначили одного из ближайших соратников Леонова. По общему мнению, продержаться на должности и пару недель ему было не суждено. С учетом последних событий заступить на пост до́лжно было человеку с тяжелой рукой и железной волей. То есть достаточно властному и весомому в городе, чтобы немедля подмять под себя округу. В «Пионере» даже стали принимать ставки на сей счет, и уже вскоре список ожидаемо возглавил Майк Макаров. Тот после нападения на игральный клуб прослыл в городе героем. Сперва Макаров отчаянно отбивался от расспросов по поводу политической карьеры, и в утренней газете печатали вскользь брошенные им слова, мол, он отнюдь не видит в себе жилки фронтирского чиновника. Но довольно скоро Майк, по всей видимости, проникся народной любовью и доверием. Он стал изъясняться совершенно в другом ключе, что на самом деле у него в голове уже много лет крутится с десяток добротных идей, как «сделать Борей-Сити снова великим». Будто этот захолустный городишка когда-то и правда был ровней одному из монструозных мегаполисов Большого Кольца.

Так или иначе, назначение Макарова на должность мэра было дело пока не решенное, и бывший градоначальник вернулся домой как раз в разгар политической возни. Камилла особо переживала за психическое состояние дяди, когда узнала о его приезде. Она опасалась, что в подобных обстоятельствах, когда всякий встречный только болтает, что о предстоящей смене власти, тому сорвет крышу, однако волнения оказались напрасны. Что бы ни приключилось с Леоновым в его одиозной поездке на север, возвратился он в Борей-Сити неузнаваемо новым человеком. Со слов кузенов Камиллы, он целыми днями был весел и воодушевлен грядущими переменами в жизни. И хотя еще сожалел о том, как повернулись события, тем не менее уже не полагал уход с поста мэра печальным финалом собственной биографии. Сергей в каком-то смысле впервые за многие годы почувствовал себя по-настоящему свободным. Вольным жить в удовольствие, не обязанным угождать всем и каждому. В коем-то веке Леонов обнаружил в себе и некоторую смелость касательно трудных жизненных решений. Он заверил родных, что с этого дня станет больше рисковать, и вскоре продемонстрировал серьезность намерений.

Примерно на пятый день после возвращения Сергей вызвал племянницу к себе домой и при личной встрече извинился перед девушкой за ранее брошенные в ее адрес слова. Камилла много утаила от приятелей из того, что именно дядя наговорил ей после провала полицейской облавы. Потому теперь была немало впечатлена, что Сергей обнаружил в себе волю взглянуть ей в глаза и признать, что не имел права высказываться в подобном ключе. Это были грязные, омерзительные вещи, касающиеся ее образа жизни и того, что она пренебрегла его милостью и пошла по стопам папаши-неудачника, думая, что сумеет в одиночку добиться успеха в этом подлом мире. Леонов так растрогался, вспоминая все гнусности, слетевшие с его языка при их последней встрече, что в конечном счете даже признался, что гордится племянницей поболее сыновей, которые отчаянно пытаются построить карьеру только благодаря отцовским связям. Вряд ли это была в полной мере правда, однако Камилле польстило услышанное. Особенно от человека, в доме которого она выросла, которого безмерно любила за щедрость.

Необходимость извиниться перед племянницей была вовсе не единственной причиной, почему Сергей вызвал Камиллу на тет-а-тет. Как выяснилось, градоначальник в отставке, хотя не ведал, что станет с его положением в городской иерархии, тем не менее со стороны следил за происходящими событиями. До него добрались слухи, что полицейское управление крепко взялось за Михаила Моргунова после случившегося в «Бирже». Он справедливо заметил, что раз сам оставался в курсе событий, не находясь в Борей-Сити даже близко, то бизнесмен, вне всякого сомнения, следит за интересом к нему полицейских самым пристальным образом. Он признался, что всегда полагал Моргунова в некоторой степени темной фигурой, а всю пользу от него для города примерно соразмерной опасности, которую сам же несет. Он потому взял с племянницы слово, что та будет предельно осмотрительна. Следуя же новым, привезенным с севера веяниям, заверил, что приложит все силы к тому, чтобы помочь с делом. Он попросил Камиллу вернуться через пару дней, как на руках появятся кое-какие записи, произведенные в бытность мэром.

Как и было обговорено, Камилла вновь наведалась к дяде поздним пятничным вечером – якобы на семейный ужин, устроенный по случаю возвращения Сергея. Пока родные праздно болтали за десертом, они вдвоем удалились в кабинет бывшего градоначальника, в котором, как оказалось, уже наводился соответствующий порядок, и Леонов достал из потайного сейфа мятую папку с документами. В ней, с его слов, хранилось все, что удалось стащить из ратуши, куда он на днях наведывался за вещами.

Камилла скоро пробежала глазами по недавно заключенным договорам да банковским выпискам и почти сразу смекнула, что речь в бумагах идет о некоей принадлежащей Михаилу Моргунову земле. Она, насупившись, опустилась в кресло напротив дяди и поинтересовалась, о чем говорят предоставленные документы.

– Слыхала ведь о железорудном месторождении, которым любит хвастать Моргунов? – запарив трубку, отозвался Сергей. Камилла кивнула в ответ, и он продолжил: – Меня многие годы, если честно, мучит вопрос, на кой ляд Михаил держит землю. Все гадал, каким образом он намеревается нажиться на ней, и ничего не приходило на ум. Подумай, – покачал головой Леонов. – Во-первых, она же на чертовом отшибе. От города пилить минут сорок, не меньше. К тому же в той стороне не проходит ни одна солидная магистраль. Готовых путей сообщения нет, так что если потребуются регулярные поставки, то это влетит Моргунову в кругленькую сумму. Разориться недолго…

Понимая причины дядиного недоумения, Камилла перебила:

– Кроме того, она, должно быть, окружена корпоративными участками.

– Верно! – задорно воскликнул бывший градоначальник. – О том и речь! Если попытки вытрясти что-либо с этого месторождения не обанкротят Михаила, это с упоением довершит «СидМКом». Видано ли, чтобы корпы терпели выскочек, богатеющих у них под носом…