Место Силы 5. Трагикомедия в пяти актах

45. Девятьсот девяносто шесть белых пушистых котяток

— Всё это звучит, как бред или кошмарный сон, — сказал Гайто.

Они шли от зала к залу, не останавливаясь. Гайто не спрашивал, куда они идут, потому что не хотел получить честный ответ: «Без понятия». Просто шли, потому что если просто сидеть вместе, то это создаёт совершенно ненужный романтический настрой.

Гайто хотел отыскать Лин. Алеф искала Крейза. Ни ему, ни ей не было интересно проверять, к чему может их двоих привести вечность. А если верить Алеф, то речь шла именно о вечности.

— Правда похоже на сон, — сказала Алеф. — Знаешь, как бывает: тебе снится кошмар, и где-то на грани пробуждения ты точно знаешь, что он снился тебе уже раз сто. А потом, окончательно проснувшись, ты понимаешь, что — нет. Эта уверенность тоже была сном.

— Я всегда думал, что просто во сне лучше помню предыдущие сны, — вставил Гайто.

— Можно и так сказать. Разница не велика. Мы сейчас во сне, тут практически нет никаких правил. С нами может произойти всё, что угодно, мы даже можем умереть во сне. Но если выживем и проснёмся, здешние события никак на нас не скажутся. Улетучатся, как и полагается сну. Может, оставив пару-другую ярких картинок.

Они вошли в очередной туннель, и Гайто задумался. Нет времени, нет, по сути, пространства. Зато есть возможность умереть. Пожалуй, Алеф права: им не следовало сюда влезать. Чем бы ни являлось это место, создавая его, Крейз явно имел в виду не их. Впрочем, если верить Алеф, Крейз сам сейчас заблудился, и они — его последний шанс вернуться.

Главное, чтобы вместе с ним не вернулся Кет…

Стон, раздавшийся спереди, заставил обоих остановиться и переглянуться. Показалось?..

Стон повторился, теперь в нём явственно слышалась матерная ругань.

— Сиби! — выдохнула Алеф и побежала.

Гайто ничего не оставалось, кроме как припустить за ней.

Алеф была впереди, но Гайто обогнал её у самого выхода. Пусть их было лишь двое, но неписаные правила, действующие для пятёрок, действовали и для них. Целители должны быть под защитой. И уж безусловно первыми в необследованные локации они не заходят. Даже если оттуда слышны не звуки битвы, а стоны раненых.

Сиби лежала посреди зала в луже крови. Увидев Гайто, она попыталась что-то сказать, но закашлялась. Кровь брызнула сквозь плотно сжатые губы, как из пульвелизатора.

— Господи, — пробормотал Гайто, остановившись.

Алеф, не задерживаясь, пробежала мимо, упала на одно колено рядом с Сиби, подняла её голову.

— Как тебя угораздило, сучка ты эдакая?!

— Илайя… — прохрипела в ответ Сиби.

Гайто подошёл ближе, стараясь не фокусироваться на раненой. Кто бы её ни порвал — его труп рядом не валялся. А значит, держи ухо востро. Первое правило выживания в Месте Силы.

— Побереги дыхание, — сказала Алеф. — Сейчас я сделаю тебе приятно пальчиками.

Сиби хихикнула, а Гайто отметил, что Алеф, после всего, стала сильнее не только как Целительница, но и как человек. Раньше у неё так не получалось — говорить с ранеными на их языке, помогая чисто психологически пережить страшную боль.

Видимо, слияние двух разноуровневых сознаний сыграло роль.

Пальцы Алеф напряглись над разорванным животом Сиби, под ними родился свет. Гайто бросил туда лишь быстрый взгляд и вновь обратился к туннелям. Пустые отверстия, молчащие, хранящие непостижимые тайны.

«А ведь если бы мой прототип не включил ссыкуху — я бы сейчас тоже был куда как сильнее прокачан, — подумал вдруг Гайто. — Может, и понимал бы в десять раз больше. И видел бы во всём происходящем какой-то порядок».

Он вспомнил, как Крейз, сдерживая рыдания, рассказывал в спортзале космической станции о гибели друга. Как же его трясло при этом… Похоже, этот Тайо многое для него значил. И всё же Крейз его убил. Во имя дела, в которое верил. Которое упорядочивало всю его жизнь.

«А что насчёт моей жизни?..»

И Гайто вдруг остолбенел. Он понял, что Крейз всю жизнь сам создавал себе этот порядок. Сам писал правила и сам их нарушал, когда считал нужным. Не дожидаясь высшей милости, не уповая на бога.

«А что насчёт моей жизни?!»

Рука Гайто крепче стиснула рукоятку катаны, натянулась до боли кожа, лезвие мелко задрожало в десяти сантиметрах от пола.

Гайто стоял вполоборота к Сиби и Алеф и думал, что ему всегда чего-то не хватало, чтобы жить по-настоящему. Вот и сейчас он сокрушается, что его сознание не слилось с сознанием существа из иного мира. Да, его таким создали: недоделанным, лишённым чего-то, ощущающим пустоту.

Но Крейз, Алеф, Лин и Сайко как-то умудрялись заполнять эту пустоту, не правда ли? Все, кроме него, Гайто.

— Так, — сказала Алеф. — Жить будешь. Что ты говорила насчёт Илайи?

— Она не та, кем кажется, — слабым голосом сказала Сиби.

— Серьёзно? — вмешался Гайто. — Она — не Сёрчер-альбинос не от мира сего? Хочешь сказать, что она на самом деле — Уэсли Снайпс?

— Ну… — Сиби как-то странно усмехнулась. — Можно сказать и так. Мы с ней очутились тут вдвоём, потом между нами упала стена. Было… — Она сглотнула. — Было много всякого говна. Потом мы встретились. И всё было круто до тех пор, пока она не превратилась в нюхача.

— Как так? — удивилась Алеф.

Гайто приподнял катану, стал ещё внимательнее смотреть по сторонам.

— Я, в принципе, была готова. Уже видела подобное, только масштаб побольше. То есть, не удивилась. Но врасплох она меня застала, это да. Поэтому я не успела убить, только зацепила, и она убежала. А если бы не эффект неожиданности, я бы сделала так.

Короткий звук рассекаемого сталью воздуха и — звук падения.

Гайто резко обернулся.

Картина, которую он увидел, была до такой степени ненормальной, бредовой, что он не сразу смог поверить в неё. Голова Алеф катилась по полу. Её тело всё ещё сидело на одном колене возле Сиби, и из артерии в потолок бил кровавый фонтан.

— И вот так!

Незаметное глазу движение, и тело Алеф наискось пересекла кровавая черта. Иссяк фонтан, с глухим стуком тело развалилось на две половины. Сиби, залитая кровью с головы до ног, встала, держа в обеих руках своё страшное оружие.

— Девятьсот девяносто шесть белых пушистых котяток пошли играть в лабиринте, — промурлыкала Сиби. — Одного котёнка разрубили нахер при помощи халадие, и их осталось девятьсот девяносто пять…