Увлечения доктора Травена

Травен бросил горящую спичку на каменный пол и начал стучать кулаками по решетке. Он закричал и свернулся калачиком от боли. Резонирующие стены зала усилили его крик до размеров урагана.

Еще два матча снова провалились. В коробке осталось всего три.

Конец жизни доктора Гарольда Травена был неизбежен. Король Грота Силы и Смерти хорошо охранял свое сокровище. Но что именно представляло собой это сокровище? Это металлические ампулы?

Травен предпринял последнюю попытку. На этот раз спичка загорелась сразу. В его свете Травен увидел шесть амфор, стоящих на полке, о которой он забыл. Уже в темноте он подошел к полке, словно ожидая от нее спасения.

И спасение пришло. Полка слегка наклонилась. Сквозь щель струился ослепительный, тонкий, как лента, луч солнечного света. Горячий, как огонь огромной печи. Внутри камеры стало душно, рубашка Травена мгновенно превратилась в мокрую тряпку. Но это уже не имело значения, поскольку за каменной стеной уже была свобода, воздух, птицы и растения.

Травен в темноте взял с полки первую амфору и поставил ее на пол. Потом снял другой. Когда он снова надавил на полку, четыре оставшиеся амфоры с грохотом упали на пол. Ослепительный поток солнечного света струился сквозь щель вдвое большую. Он приземлился на правое плечо Травена. Ткань рубашки дымилась и наполняла комнату запахом жженого хлопка и паленой кожи. Рука Травена безвольно висела. Боль была невыносимой.

На земном шаре нет такого места, где солнце прижигало бы раны на человеческом теле. Подавив слезы и стон боли, Травен понял, что луч из-за стены не был солнечным светом. Так что же это было тогда – адский огонь?

Он беспомощно сидел у стены. Он смочил обожженное место на руке остатками слюны. Теперь он не мог даже зажечь спичку. Его начала мучить жажда.

Конец жизни доктора Гарольда Травена стал еще ближе.

Ему вдруг пришла в голову мысль, что надо обратиться к законам физики. Да, это было солнце, только его лучи были увеличены в сто раз какой-то линзой или огромным зеркалом. Вот почему одна из стен была такой горячей. Так что он был не просто крысой в клетке. Он был крысой, которую собирались зажарить заживо. Солнце только что взошло. По мере того как угол падения его лучей начнет увеличиваться, температура внутри камеры будет повышаться. Около полудня его кожа покроется волдырями, и дышать будет нечем. Тогда, может быть, катафалк снова откроется, и тонкая костлявая рука потянет его в черную вечную бездну, на мягкий ковер из белых змей.

Подождите минуту. Если это фокусирующая линза или зеркало, может быть, оно повреждено?

Травен с трудом поднялся на ноги. Он споткнулся об амфоры и левой рукой нашел на полу отколовшийся камень. Он расположился рядом с полкой так, чтобы входящий луч не коснулся его тела. Тяжело дыша, он надавил на полку. В тот момент, когда трещина стала совсем широкой, он с усилием швырнул камень. Он снова завыл от боли. Луч обжег три пальца на его левой руке. Тьма снова погрузилась в комнату.

Но снаружи начало происходить что-то странное. Послышался долгий неясный грохот, а затем глухой стук прокатился по потолку комнаты. Было такое ощущение, будто рухнула огромная гора. Затем комнату наполнил мягкий, нежный щебет. Травену показалось, что это щебетание птиц или сверчков. Но он ошибался. Вода просачивалась сквозь незаметные трещины в стене. Протискиваясь в поры между камнями, прижатые мощным давлением снаружи, оно издавало странный мелодичный звук.

Конец жизни доктора Гарольда Травена стал теперь вопросом нескольких минут.

Вода просачивалась со всех сторон, капала с потолка, выливалась из-под пола. Она стекала через решетку двери, но вестибюль комнаты, отделявший ее от лестницы, был высотой не менее шести футов. Так же, как и палата. Достаточно, чтобы вода залила камеру и тамбур до потолка.

Травен теперь был крысой в клетке, которая в одиночку заменила свой смертный приговор с поджаривания на утопление.

Вода уже доходила ему до щиколоток. Он думал, что это последний момент, когда нужно дотянуться до контейнера с жидкостью MB, направить сопло в сторону открытого рта и нажать на спусковой крючок. Видение быстрой и безболезненной смерти показалось ему чем-то чрезвычайно притягательным. Он даже удивлялся себе, что еще минуту назад ему так хотелось жить. Зачем? Что это за глупая жизнь?

С усилием он начал шарить по полу. Внезапно он нашел свою саблю, о которой совершенно забыл. Он откатил одну из амфор — она была сделана из легкого металла, издававшего серебристый высокий звук при соприкосновении с камнем. Внутри амфоры плескалась какая-то жидкость.

Наконец он нашел контейнер. Однако он так устал, что сел в воду и прислонился спиной к стене.

Потом он почувствовал, как стена дрожит, пульсирует, как будто внутри стены идет жестокая молчаливая борьба.

Вода уже была ему по пояс. Он снова потянулся за контейнером, но его рука врезалась во что-то мягкое и бесконечно отвратительное. Прошло немало времени, прежде чем он понял, что на поверхности бушующей воды плавает множество крыс. Они не издавали ни звука. Травен, оцепенев, сидел в воде, окруженный со всех сторон крысами. Он понял, что если он немедленно не потянется за контейнером, крысы через несколько минут утолят его под воду.

Он внезапно застонал, хотя звук, усиленный резонансом, усилил боль. Крыса залезла на его поднятую руку и укусила обожженный палец. Судя по всему, белые стражи подземелья съедят его, прежде чем он утонет.

В этот момент стена, к которой прислонился Травен, с грохотом рухнула. Поток воды из комнаты выбросил Травена на небольшую, затененную поляну, покрытую болезненными большими цветами цвета шафрана. Цветы болезненно зашипели, коснувшись воды, и свернулись в острые копья. Из листьев выросли длинные фиолетовые шипы. Инстинкт подсказывал мне, что в шипах содержится яд.

Травен остановился на небольшом выступе скалы. У его ног лежали две серебристо-мерцающие амфоры, также вынесенные водой из палаты.

Поляна со всех сторон была окружена отвесными скалами. Слева от себя он увидел огромное вогнутое зеркало из полированной бронзы, наклоненное в сторону. Перед ним, на небольшом расстоянии, стояло около дюжины странных предметов, сделанных из похожего на стекло материала. Вероятно, фокусирующие линзы. Один из них был сломан.

XVII

Солнце приближалось к зениту, когда Травен очнулся от полусонных снов. Его мучили мучительный голод и жажда, такие ужасные, как будто внутренности его были наполнены расплавленным свинцом. Он неосознанно наклонился вперед и зачерпнул прохладную, кристально чистую воду в руки. Он пил безрассудно. Десять, пятьдесят, сто раз он черпал живительную жидкость, не заботясь о том, пригодна ли вода в этом проклятом месте для питья.

Он промыл жалящие раны на руке и кисти, ополоснул потное, лихорадочное лицо. Оглядевшись вокруг, он понял, что он все еще крыса в ловушке, все еще обреченная на смерть.

Поляна с четырех сторон была окружена гладкими каменными стенами высотой в пять или шесть этажей. Вероятно, столетия назад здесь произошло землетрясение, после которого осталась эта своеобразная пропасть. Только на самом нижнем уровне, прямо там, где он сидел, скала была неровной, полной выпуклостей, уступов и расщелин. Начиная с высоты прямоходящего человека, скалы становились твердыми, ровными и отполированными до блеска. Без альпинистского снаряжения подняться на них было невозможно.

Но даже не это было самым опасным. Вода все еще сочилась из черной бездны, где Травен час назад ждал последний момент своей жизни. Снова и снова дворцовые своды извергали новую стаю обезумевших от ужаса белых крыс. Уровень воды в трещине медленно, но ощутимо поднимался. Те, кто когда-то спроектировал эту проклятую крепость, решили превратить пропасть в озеро, если все другие меры по защите Грота от злоумышленников потерпят неудачу. Площадь поляны составляла около полутора акров. Травен подсчитал, что пройдет еще десять-пятнадцать часов, прежде чем вода достигнет его шеи. На данный момент ее зеркало находилось на полметра ниже выступа, на котором он сидел. Позже… да, позже он сможет плавать по поверхности, как муха в закрытой бутылке. Если бы он мог плавать без перерыва примерно три дня и три ночи, уровень воды, вероятно, поднялся бы настолько высоко, что он смог бы выбраться из пропасти. Однако нет людей, которые могли бы плавать три дня без отдыха. Особенно, когда правая рука почти вялая, когда голод скручивает внутренности, а шансы на спасение равны нулю.

Причины этого потопа были относительно просты. Грот Силы и Смерти находился на дне какого-то ручья или озера, отделенный толстой стеной от подземного дворца. Блоки камня и кубоиды из тесаного мрамора были соединены друг с другом. Нарушение баланса в одной точке опоры вызвало обрушение подпорной стенки и проникновение воды на нижний уровень подземелья. Она должна была заполнить их плотно, чтобы всякий, кто осмелился взглянуть в сапфировые глаза старого ребенка, утонул вместе с крысами.

Камень, который Травен слепо швырнул перед собой, был небольшим и, вероятно, не стал бы причиной такого катаклизма, когда дворец строился. Однако с тех пор прошли столетия. Стыки были гнилыми, стена камеры, подвергавшаяся страшному напору воды из озера или ручья, была хрупкой, как старая тряпка. Небольшое воздействие на сложную конструкцию линз было подобно падению камешка, вызывающему движение лавины. То, что Травен называл линзами — овальные полупрозрачные эллипсоиды, соединенные замысловатым переплетением бронзовых рычагов — было искусно соединено с зеркальным диском, который, в свою очередь, с невидимыми болтами или шестернями, которые ослабляли давление воды на стену. Или наоборот? Может быть, вся конструкция напоминала мышеловку, где легкое движение приманки приводит в действие мощную пружину? Трудно было сказать, где сидел Травен. Одна из стен пропасти – ближайшая к Гроту – имела вертикальный изгиб, как бы выдолбленная на всю высоту. В нем находился механизм, который столетия назад неизвестные гении изобрели, изготовили и соединили с еще более загадочными устройствами.

Из-за изгиба торчал лишь оправа полированного зеркального диска и пять — нет, шесть — эллипсоидных линз, похожих на мертвый глаз великана. Травен пришел к выводу, что концентрация солнечных лучей, должно быть, подняла фокальную температуру примерно до тысячи градусов по Фаренгейту. Может больше. Достаточно, чтобы смягчить даже сталь. Но откуда же до зеркала дошли солнечные лучи, ведь пропасть покрылась сумраком? Возможно, невидимый изгиб не был естественной границей пропасти. Он был на открытом месте? Однако в этом случае поднимающейся воде придется найти выход. Тем временем она росла с каждой минутой.

Травен решил проверить, как выглядит изгиб. Он встал и прислонился к камню. Но он не решался слезть с полки. Цветы шафрана уже были покрыты водой, их ядовитые шипы зловеще покачивались над поверхностью. Непонятно – ведь на всем земном шаре нет таких цветов, напоминающих агрессивное животное. Они были два фута в диаметре, их ослепительно-желтые мясистые лепестки скручивались при ударе о воду, издавая громкое яростное шипение. Пурпурные шипы выросли из синевы, словно жало, нацеленное на нападавшего. Лучше не рисковать получить травму.