Последняя инстанция

Я поднялся, вышел, Линки на кухне уже не было — сидела у себя, склонившись над логарифмической линейкой. Я спросил, есть ли деньги. Казначейство лежало на обязанности З. Н., а у той были свои тайники — не отыщешь. Линка раскрыла сумку, но тоже, кажется, кроме серебра, ничего там не находила.

— Вот что, — сказал я. — Нужен тебе год? Работай. Повременим.

— Без жертв, Дима! — взяла она другую сумку.

— Вот именно — без жертв!

Сумок у нее было, как полагается, несколько, она в них путалась — где какая.

— Рекомендую тебе поторопиться, — порылась еще в одной. — Пока не отзвучали позывные. К этой волне уже пристраиваются. И ты это знаешь.

— Свои аллегории оставь при себе! — вспылил я, но деньги, которые она отыскала-таки, взял.

Мне все противно стало: и деньги эти, и дешевые аллегории, и Геннадий, вздумавший вдруг ломаться.

— У тебя самого кризис, — встал он, пошел к дверям. — Не вижу, что ли? Девальвация, банкротство! Э, нет, Мосьяков, боксом не осилишь! — Повеселел. — Разживусь! Зарплата скоро, а там — законтрактуемся, подъемные получим. Где наша не пропадала.

Мне так и не удалось всучить ему эту десятку. Зачем же, спрашивается, приходил?

Я отнес ее Линке, молча положил на стол, а она убрала, запихнула в сумку — тоже молча. Ну вас всех к чертям собачьим, подумал я, пойду будить Вовку, пора уже, вот моя жизнь, вот моя отрада, а остальное — дребедень.