Насилие истиной

ГЛАВА 20

Слегка хмурым ранним летним вечером Мелентьев сидел на полукруглом диванчике в небольшой, со вкусом обставленной комнате, и беседовал с Илоной Крыловой: каштановые волосы, подстриженные в градуированное каре, глаза с застывшим выражением тоски, короткие пальцы, унизанные кольцами.

— Ну, о чем вам рассказывать? — красиво приподняв брови, спросила она и, откинувшись на высокую спинку кресла, смяла легкую ткань красного костюма.

— Меня интересует все! — с ласковой многозначительной улыбкой произнес Кирилл.

— Все? — грациозно закинула она ногу за ногу.

— Абсолютно!

Илона игриво взглянула на Мелентьева.

— Но больше всего вас интересует, где я находилась в ночь убийства Жаклин, не так ли?

— Вы угадали!

Илона повела из стороны в сторону глазами и, изображая испуг, прошептала:

— У меня нет алиби! Я была дома совершенно одна!

— Как это печально… одна! — поддерживая ее игривый тон, заметил Мелентьев.

Илона неожиданно погрустнела и ответила, подавляя глубокий вздох:

— Да, вы правы, очень печально… — она слегка задумалась. Потом, передернув плечами, сбросила оцепенение. — Может, кофе?

— Не откажусь!

Илона поднялась и, грациозно покачивая в меру аппетитными бедрами, удалилась.

Первое впечатление Кирилла об Илоне было довольно понятным: «Искусственная! Она какая-то искусственная… неестественно натянутая… Вся словно держится на струне. Чуть отпустить — и обмякнет…»

Кирилл услышал шаги Илоны, но у двери она остановилась. Перед его мысленным взором возник балетный класс и грозный окрик преподавателя начинающим танцовщикам: «Выпрямили спины, втянули животы, подтянули ягодицы! И… раз… два… три…»

Вот так и Илона, задержавшись перед дверью, выпрямила спину, подтянула живот, ягодицы и, пробормотав: «Раз-два-три», изящной походкой вошла в комнату с подносом в руках.

Поставила его на столик, улыбнулась гостю, разлила кофе. Мелентьев наблюдал за ней со странным двойственным чувством: все ее движения были красивы, но настолько ненатуральны, что порой казались карикатурными…

Тонкие струйки пара проплывали перед Кириллом, словно упрашивая пригубить изысканный напиток. Он взял золотистую фарфоровую чашку и сделал глоток.

— Великолепно!

— Меня научили этому рецепту в Сирии.

— Никогда не бывал!

— А я там с мужем прожила почти год! — уточнила она. — Вообще, мы с ним много путешествовали… Почти всю Европу объездили. Жили в Риме, Париже, Лондоне… Сейчас опять собираемся на несколько лет в Женеву.

— Если не ошибаюсь, до замужества вы были заместителем главного редактора журнала «Огни Москвы»?

— Совершенно верно.

— Вы не жалеете, что, выйдя замуж, были вынуждены оставить редакцию?

— Никаких сожалений по этому поводу я не испытывала! Вообразите на минуту, если сможете, застойные времена…

— Возникает ассоциация со спертым воздухом!

— Точно! А Европа — это неограниченное воздушное пространство! Это была другая планета… Так что скучать по пыльному кабинету мне было недосуг. Потом, как говорится, времена круто изменились… Однако, к счастью, новое начальство по достоинству, что бывает очень редко, оценило бескомпромиссность Эдуарда. В то время, как большинство тележурналистов застойной эпохи были отправлены кто на пенсию, кто на другую работу, Эдика назначили руководителем отделения в Париже. — Заметив опустевшую чашку детектива, Илона, сверкнув массивным золотым браслетом, потянулась к кофейнику. — Еще? — метнула она из-под челки острый взгляд на Кирилла.

— С удовольствием!

— А насчет моей карьеры… — продолжила она, — что о ней жалеть? Уверена, после всех преобразований, может, меня и назначили бы главным редактором, да все равно через год-другой сняли бы! Вы же сами видите, какая идет чехарда во всех редакциях. И потом, — она вынула из пачки темно-коричневую сигарету. Кирилл поднес зажигалку. — И потом, — выдыхая струйку дыма, задумчиво проговорила она, — для женщины, как не крути, не убегай, не отвергай… главное в жизни — замужество. Ну, есть, конечно, исключения, — неопределенно взмахнула она кистью руки. — Однако, как оказалось, я к ним не принадлежу. Поэтому очень довольна, что в свое время вышла замуж. Ну, что такое женщина в сорок лет без мужа? — вопросительно пожала она плечами. — Бывшие любовники, поднакачав мышцы живота в спортклубах, бегают за молоденькими. Новые любовники — либо неудачники за пятьдесят, стремящиеся устроиться за спиной обеспеченной женщины, либо молодые, которым нужна финансовая поддержка. Есть, конечно, «антиквары», — рассмеялась она, явно поддразнивая Кирилла. — Их я сравниваю с любителями старинных, хорошо отреставрированных автомобилей. Они вступают в серьезные отношения с женщинами за сорок, но к ним я отношусь с долей непонимания и даже какой-то брезгливой недоверчивости.

Кирилл улыбался. Он не скрывал удовольствия от спектакля, разыгрываемого специально для него одной из заметных женщин столичного бомонда Илоной Крыловой.

«Очаровательно! С претензией на утонченную грусть и философское отношение к возрасту… Но только с претензией! Ей хочется моего возмущения, горячего прикосновения к руке в попытке убедить, что она-то молода и хороша собою… Дама явно скучает и дает это понять. — Кирилл оценивающе оглядел ее. — Если под костюмом окажется упругое, пахнущее свежестью от «LANCOME» тело, то… разве я против?»

Мелентьев встал, зашел за спинку кресла и сжал плечи Илоны. Она не ожидала такого броска, да и хотела, как ей казалось, другого. Комплиментов от синеглазого молодого человека, поцелуя в запястья рук, предложения встретиться… А потом… ну, может быть… А, может, и нет!

Но Кирилл уже вынул ее из кресла. Илона растерянно смотрела на него. Чувство достоинства замужней дамы совершенно невовремя, как она понимала, вдруг заговорило в ней. Она уже довольно резко дернула плечом, чтобы освободиться от захвата, как губы Кирилла коснулись ее шеи… Все поплыло перед глазами… Она пыталась что-то произнести, но с ее губ сорвался только тихий протяжный стон.

Мелентьев подхватил ее и, выйдя в коридор, безошибочно нашел дверь спальни. Его забавлял ее ужас и усилившееся постанывание: «На супружеской постели! На освященном верностью месте! Никогда!» Он положил ее и рассмеялся. «Судя по твоим голодным глазам, муж все время отговаривается работой. И уж, конечно, не раз в твое отсутствие заставлял вздрагивать застоявшуюся, заплесневевшую супружескую кровать от озорного адюльтера».

Илона думала, что просто возненавидит себя за минутную слабость, но, постепенно приходя в себя, она ощутила наслаждение и радость от того, что так легко поддалась безумию. Она прижалась к Кириллу и принялась осыпать его бесчисленными поцелуями…

Кирилл потянулся и, скользнув рукой по ее спине, сказал:

— Неплохо бы еще кофе!

Она подскочила, накинула пеньюар и помчалась исполнять его желание.

Когда Мелентьев вышел в гостиную, то нашел сверкающую улыбкой Илону и накрытый стол, на котором кофе отводилась лишь скромная роль десерта.

— И когда же в Женеву? — лакомясь канапе с паюсной икрой, уточнил детектив.

— Скоро! Через два месяца! — ответила Илона и озорно рассмеялась.

«Прямо на глазах похорошела! — не мог не отметить Кирилл. — Больше двадцати пяти и не дашь. Глянец светского приличия ей явно не к лицу. Она загнала свою живость и стала эффектно бесцветной. На таких смотрят, но не хотят!»

— И давно так разъезжаете с мужем?

— Лет десять.

— Да! — словно припомнил Мелентьев. — Эдуард ведь до тебя был женат?

— Осведомлен! — кокетливо изогнула губы Илона.

— Профессия!

— Я не в претензии!

— Мне говорили, его первая жена была твоей подругой?

— Мир не без добрых людей, — иронично усмехнулась Крылова. — Да, мы были дружны с Галиной.

— И в аварию попали вместе? — заметив ее недовольный взгляд, детектив как можно более беспечно добавил: — Говорят!

— Да, вместе! — сухо бросила она, поднялась с кресла и вышла.

Вернулась с бутылкой минеральной воды.

— Послушай, почему тебя это интересует? — строго посмотрела она на Мелентьева. — Разве это имеет отношение к убийству Жаклин? Или…

— Вот именно, или! — рассмеялся Кирилл и взял из ее рук бутылку. — Садись! Просто мне хотелось узнать немного о тебе.

Илона пожала плечами, но взгляд ее просветлел.

— Знаешь, как бывает, дружили вместе Галина, Эдик, я и мой тогдашний друг. Поехали на уик-энд за город… и тут случилась эта нелепейшая авария. Вину почему-то свалили на Эдика. Он был в трансе. Галина умерла в сельской больнице от потери крови… Я пыталась помочь… — Илона запнулась от тяжелого воспоминания. — Нашла хорошего адвоката, и все стало на свои места. Ведь если бы Эдик был виноват, погибли бы все, находившиеся в машине, а не одна Галя. Грузовик вильнул и врезался в кабину прямо с ее стороны… Эдик был ужасно подавлен смертью Галины. А тут следствие, угроза быть осужденным, конец карьере… Я должна была поддержать его, быть рядом. Так мы и остались вместе.

— Кстати, как я могу увидеть Эдуарда?

— Зачем? — удивилась Илона.

— Ты забыла, что я детектив, который ведет расследование, — поцеловал ее в запястье Кирилл.

— Действительно, забыла, чему обязана радости встречи с тобой. И это единственное, за что я могу быть благодарной Жаклин.

— Кстати, ты хоть отдаленно представляла, что собиралась написать о тебе и твоем муже Рахманина?

— Думаю, она написала бы что-то о бывших увлечениях Эдуарда и не преминула бы намекнуть, что он в свое время, был без ума от нее… А обо мне? — Илона постукивала красным ноготком по подлокотнику кресла. — Наверное, тоже о каких-нибудь давних романах…

— Но почему вас так это взволновало — какие-то домыслы, старые и уже никого не волнующие любовные связи? Почему вы с Эдуардом тоже приезжали, как выражалась сама Жаклин, к ней на поклон?

Илона раздраженно поставила чашку на блюдце, едва не разбив.

— На поклон! Чего захотела! Не сомневаюсь, она мечтала об этом! Но мы приехали, чтобы попытаться вразумить ее! Нас всех связывает давняя дружба и то, что она написала о Петре Арсентьевиче, нас возмутило!

— Значит, если я правильно понял, ни тебя, ни твоего мужа абсолютно не волновали мемуары Рахманиной?

— Скрывать не буду, мне это было неприятно, но не больше. А Эдика действительно ничего не волновало. Он поехал только из солидарности с Гарри.

— Понятно! Но все-таки я должен встретиться с Эдуардом. Это чистая формальность, но ее нужно выполнить.

— Пожалуйста, я не против! Он сегодня допоздна будет на телевидении. У него ночной эфир и еще, если не ошибаюсь, запись. Позвони ему, пусть закажет тебе пропуск.

— Еще один вопрос: ты кого-нибудь подозреваешь в убийстве Рахманиной и Ветрова?

— По-моему, ты заблуждаешься насчет смерти Олега. Все же видели, как его задушил питон. А Жаклин убил Лютаев. Уж это совершенно ясно!

— К сожалению, должен идти, — поднялся с дивана детектив.

Илона пошла его провожать, но у двери в спальню замедлила шаг. Кирилл сделал вид, что не заметил этого намека. Тогда она взяла его руку и притянула к себе. Мелентьев посмотрел на часы и лишь покачал головой, мол, понимай, как хочешь: то ли «Прощай, милая!», то ли «До встречи!»…