Благие пути

— Как же сильно у нас опустилась планка довольства жизнью, — отрешенно выдохнула Илинея и встала следом за подругой.

Риду с еще ноющими ранениями было решено разместить на софе, плед с которой был отдан колдунье вместе с одной из подушечек. Завернувшись в плед, Илинея улеглась на пушистый ковер на полу. Однако, ближе к утру, когда печь окончательно прогорела и по полу стало основательно нести холодом, девушка перекочевала на кресло, свернувшись на нем и поджав под себя замерзшие ноги. В этот момент в голове промелькнула мысль, что закупиться нужно не только провизией. К сожалению, большую часть вещей им пришлось оставить у Аши. А впрочем… одеял там все равно не было.

Проснулась колдунья чуть позже рассвета, на грани сознания уловив непонятные звуки из другой комнаты. Спустив ноги на ледяной пол, она, все так же укутанная в плед, направилась на кухню, где вспоминая всю родословную врахов, начиная от самых примитивных организмов, копошилась Рида, пытаясь разжечь огонь в печи, которую, похоже, давно не чистили. Она сидела перед открытой нараспашку топкой, одетая в пальто, и агрессивно орудовала кочергой. Боковым зрением увидев Илинею, она кивком поприветствовала ее и продолжила разбираться с печкой.

— Ты готова? — тихо спросила Рида, когда огонь, наконец, перекинулся с бумаги на дрова. Илинея, еще не до конца проснувшаяся, вопросительно посмотрела на нее. — Нас ждет долгий путь. И будет лучше, если он начнется в ближайшее время.

— Будто моя готовность что-то изменит, — поежилась Илинея. — Думаю, местный рынок скоро начнет работу. Я закуплю все необходимое, а ты займись своими ранами.

Рида несколько раз мелко кивнула и захлопнула топку. Девушки быстро прикинули, что им может понадобиться, чего из этого не хватает и на чем можно сэкономить, и, набросав весьма скромный список, разошлись. Колдунья резво выскочила на улицу, брезгливо обходя грязные лужи, а Рида, поприветствовав проснувшуюся хозяйку дома, отправилась в ванную комнату менять повязку. Она сняла бинты и в мутное зеркало, представлявшее из себя отполированный медный круг, попыталась рассмотреть состояние ран. Те затягивались, но предоставленного времени им явно не хватило. Большие нагрузки могут все испортить. Продезинфицировав края, девушка с горем пополам затянула на себе слой свежих бинтов и накинула поверх рубашку, уже успевшую пропахнуть потом и землей. Подхватив использованную материю, она отправилась на кухню, чтобы закинуть ее в разгоревшееся пламя.

— Те самые раны от министра? — задумчиво произнесла старуха, которую Рида даже не заметила.

Рида незаметно вздрогнула, а после невозмутимо закинула бинты в печь.

— От одного из его подчиненных, — холодно бросила девушка и уже хотела уйти, когда Маргарет задала следующий вопрос:

— И стоило оно того?

— Реймонд лишился властных полномочий, части приверженцев, а, значит, и возможностей вести масштабные компании с массовыми смертями. Если в спрашиваете, сделали бы мы то же самое, зная то, что знаем сейчас, мой ответ — да, — Рида говорила чуть хриплым голосом, будто в горле пересохло, а холодный взгляд смотрел куда-то мимо собеседницы. — Хотя план бы подрихтовали…

— Оу! — внезапно, словно озарение накатило на нее, протянула женщина. — Я поняла! Милая, я не осуждаю вас! Более того, будь Холмы тем, чем они были полгода-год назад, я бы даже благодарила бы вас! Вы напоминаете мне меня, когда все только началось.

— Что началось? — устало спросила Рида, понимая, что разговора не избежать.

— Лоранские Холмы были всего лишь рабочим поселением, основанным семьей мой ныне почившей хозяйки. Здесь работники проводили время между недельными сменами на заводе неподалеку. Один из самых первых оружейных заводов, к слову, — с толикой гордости произнесла Маргарет, перемешивая мед в чашке с чаем.

— Первый завод? Сколько вам лет? — недоверчиво покосилась на старуху Рида. Женщина, очевидно, немолода, но такие заводы стали строить не тридцать и не сорок лет назад.

— Больше, чем многие могут себе позволить! — самодовольно улыбнулась Маргарет и продолжила: — Родители отдали эту землю и завод под надзор Леди, а уже она назначила меня в качестве инженерки. Работа на подпольном заводе… — женщина скривила изрезанное морщинами лицо. — Но даже это было лучше, чем заниматься лизоблюдством сутки напролет до скончания дней! — презрительно фыркнула она. — А потом разразилась война. Все историки будут отрицать это, все маги будут фыркать и открещиваться, но именно Савиньи, древний аристократический род, вооружал людей, давал им кров, ресурсы и знания, чтобы те свергли Мэтримониум и перевернули все с ног на голову. Или наоборот. Тут как посмотреть, — усмехнулась она, а Рида села напротив, готовая слушать значительно больше запланированного. Ее вопрос явно пробудил у Маргарет воспоминания о «былом величии».

— Это все замечательно, но связи с Реймондом я все еще не вижу, — Рида склонила голову набок.

— Она появится чуть позже, — отмахнулась Маргарет. — Уже после войны. Многие были ослеплены успехом. Мы получили то, чего у нас никогда не было на этой земле. Свободу, право выбирать. Никто даже не обратил внимания, что в корне мало что изменилось. Главенствующие посты по-прежнему занимали маги древних родов. Крыша над головой, еда и одежда стали просто выдаваться в денежном эквиваленте. Лишь бараки, в которых мы жили, стали принадлежать нам. На тот момент это был невероятный скачок. Но с того момента уже прошло тридцать лет, а суть так и не поменялась, — она со вздохом пригубила содержимое кружки. — Таких, как вы двое, единицы, девочка моя. Для магов в целом мы чуть больше, чем скот, и тех, кто недоволен своим положением… — она многозначительно посмотрела на Риду, и та невольно схватилась за поврежденный бок. — Они отказываются понять простую истину: от того, что вещь стала незаконной, она не исчезла. Проблема в головах. Пока маги считают себя выше, лучше, достойнее даже в каких-то мелочах — торговля людьми будет процветать. Пока люди ненавидят, боятся и не понимают — маги будут пропадать в «кварталах невольников». У сотен это просто мысли в головах, проявляющиеся лишь в быту. Общий культурный след. Но у единиц этот след приобретает гротескные очертания. Можно отлавливать этих единиц, наказывать… Да вот только за что? За чрезмерность? Ведь в головах это чуть больше, чем нормально. Ведь окружение может это оправдать, потому что в самой сути, на уровне общей культуры, они согласны. И самая большая глупость — надеяться, что это можно быстро разрешить. Что протесты, законы или даже военные действия способны все в одночасье изменить, — в словах женщины послышалась непередаваема горечь. — Нет, я не говорю, что это не имеет смысла. Это важно, это нужно. Именно этим я и решила заняться, поняв, что полученного мне мало. Многие из тех, кто работал со мной согласились. Мы и так были свободнее других людей. Эта война не дала нам почти ничего. И мы решились не прекращать. Вылазки, диверсии. Мы стали своеобразной народной дружиной, пресекавшей все, что могло навредить людям, а после к нам стали стекаться слабые маги и ищейки.

Но мы ждали и ждем слишком масштабного эффекта. Которого не будет. Потому что плохие законы лишь следствие. Причина — дерьмо в голове. И вымывать его оттуда нужно долго и основательно. Я пережила войну, я вижу, что все меняется. Медленно, со скрипом. Так отчаянно все держатся за эту гнилую гадость, которую они привыкли звать устоями, но меняется. Однако я не увижу мир, очищенный от этого бреда. И вы не увидите, и ещё множество поколений. Но если все бросить, этот мир не увидит никто.

Маргарет на пару мгновений затихла, глядя куда-то сквозь собеседницу, словно бы забыла, о чем только что говорила. Молчание казалось затянувшимся, а взгляд старухи столь пристальным, что Рида невольно обернулась, чтобы посмотреть себе за спину, хотя, ожидаемо, ничего не увидела. Девушка неловко замялась и уже хотела извиниться и уйти, когда Маргарет, как ни в чем не бывало, продолжила:

— У нас много последователей по всей стране, но мы были и есть всего лишь неорганизованная кучка недовольных. Мне тяжело признавать, но мы давно утратили всякое влияние на этих землях. Последние годы нам не везло. Лоранские Холмы разваливаются на глазах. Я доживаю, а вместе со мной доживает и это поселение. Люди устали, люди вымотаны, люди преданы и не знают, что делать. А когда мы не знаем, что делать и как дальше жить, мы начинаем сосредотачиваться на быте, на мысли о том, чтобы просто прожить очередной день. И тут на сцену выходите вы, — старуха хитро, но с теплотой улыбнулась. — Такие же, как мы, когда начинали. Чуть наивные, не имеющие ничего, кроме жажды справедливости, и… побеждаете! Едва ли вы это осознаете до конца, но это так. Кому-то вы напомните о поражениях, но многим вы даете надежду. Они не одни такие. Проблему видят не только они, а, значит, она точно существует. Для людей так важно бывает, чтобы кто-то подтвердил то, во что они верят.

— Очень за вас рады, — равнодушно произнесла Рида. Старуха хмыкнула, явно недовольная реакцией девушки, когда та поднялась со стула. — Знаете, Реймонд тоже боролся… или все еще борется, он же не умер, в конце концов. Рассказывал о мировой несправедливости со своей колокольни. И ты слушаешь его и думаешь: «А ведь он прав!», а потом вспоминаешь, что этот хрен без раздумий взорвал дирижабль с несколькими десятками пассажиров, а на тебя натравил убийцу, и это только то, что тебе известно. И как-то правота его улетучивается. Так что, — Рида холодно, с заметным сомнением посмотрела на Маргарет, — я даже не знаю: нам радоваться, что мы вдохновляем борцов за справедливость, или готовиться к возрождению движения фанатиков, которые будут уничтожать все на своем пути. А теперь, простите, мне нужно собрать вещи, до обеда не так много времени, а нам еще нужно успеть покинуть ее границы, пока безопасное убежище не превратилось в тыкву!

С этими словами она покинула кухню, так и не увидев довольной улыбки на губах женщины. Впрочем, едва ли ее это интересовало. Рида прошла в гостиную и окинула оценивающим взглядом немногочисленные пожитки, лежащие на полу возле софы и кресла. Приведя в порядок мебель, девушка скинула в сумку бинты и заживляющие мази, после чего села. Обычно сборы занимали куда больше времени. Вероятно, ей стоило отправиться с Илинеей, по крайней мере, не пришлось бы выслушивать чужую тоску о былом. Своей хватает! А теперь…

Рида скосила взгляд в сторону кухни.

Пересекаться с Маргарет после этого разговора не хотелось.

И, хотя старуха не спешила возобновить беседу или просто уйти из самого теплого помещения в доме, Рида решила отправиться за подругой. Чем раньше они отправятся, тем больше успеют пройти до наступления темноты, которая с каждым днем приходила все раньше и раньше.

Девушка спешно оделась, обвешалась оставшимися в доме сумками подобно маленькому вьючному животному и, сухо поблагодарив Маргарет за помощь, покинула дом. Холодный ветер резко ударил в лицо и растрепал волосы, удерживаемые в одной позиции лишь силой пары заколок и трехдневной грязи. Девушка невнятно заворчала.