Я (не) жертва

Вот уже неделю я жила в доме Сергея. Он каждое утро куда-то уезжал, объясняя свои отлучки работой, оставляя меня на целый день одну в пустой квартире. Сказать, что мне было скучно, значит злостно соврать. Я вешалась от тоски, не зная, чем можно себя занять. Еще в первые дни отдраила до блеска весь дом, перестирала все, что только можно было перестирать и теперь маялась от безделья. Сергей на свое имя купил мне симкарту и иногда я, не выдержав одиночества, звонила ему, чтобы поболтать.

После того, как в очередной раз проводила Сергея на работу, я вышла на балкон, чтобы позагорать, благо день с самого утра был жарким и солнечным. Я лежала на том самом матрасе, что был нашим пристанищем короткими вечерами, и на котором мы наслаждались видом звезд на темном небосклоне, и вертела в руках телефон. Сама не заметила, как набрала давно забытые цифры и, только услышав длинные гудки, вдруг поняла, кому звоню. Хотела уже сбросить вызов, но тихий голос Гарри Поттера, институтского друга, будто сковал:

– Да, кто это?

Я тихо сопела в трубку, боясь произнести хоть слово.

– Кто это? Яна, это ты, да?

Молчание.

– Яна, не звони сюда. Пожалуйста, не звони, если это ты. Он приходил...

– Кто? – при звуке моего голоса Димка громко сглотнул, будто подавившись собственной слюной, и закашлялся.

– Не знаю. Этот другой был.

– Какой другой? Ты о чем?

– Я не знаю. Я не могу. Все, не могу говорить. Прости меня...

– Димка, кто приходил?! Кто???

Но он уже сбросил вызов.

Гарри Поттер снова струсил.

***

Это случилось пару лет назад. Я уже почти год жила в маленьком провинциальном городке, работая продавщицей в палатке. Жила, уверенная, что теперь мне ничто не угрожает и я могу спать спокойно.

Иногда правда я просыпалась от собственного крика, но это было ничто по сравнению с предыдущей жизнью.

И вот тогда-то, в один из тихих осенних вечеров мне и пришло это сообщение «Уже рядом». Помнится я так перепугалась, что тут же бросилась вон из города, прямо так, в чем была, взяв с собой только самое необходимое. А сразу после, что было большой глупостью, я позвонила Димке. Ведь только он знал мой номер телефона. Только он знал мое новое имя. И только он мог дать его тому, кто написал это сообщение. На секунду мелькнула мысль, а что, если это Гарри Поттер так шутит? Ну мало ли, какая блажь пришла в его голову.

Но разговор с Димкой развеял все сомнения на это счет.

Звонила долго, и только на восьмой гудок он тихо и раздраженно ответил:

– Да?

– Димка...привет.

Молчание в ответ.

-- Дим, скажи... мне тут пришло сообщение и вот я хотела... хотела... – я никак не могла подобрать слова, но он сам ответил на мой немой вопрос, зло перебив:

– Что? Что ты хочешь спросить? Может быть ты хотела узнать, не я ли дал твой номер?

– А ты мог? Но зачем?

– О да-а, я мог, Яна, или как там тебя теперь зовут? Полина? Точно!

Это же я тебя так и назвал. Так вот, Яна/Полина, я сейчас в больнице – и у меня, между прочим, чтоб ты знала, сломаны обе ноги и левая рука. А еще, чтобы ты понимала, разбит весь е*****к, ну лицо, то есть. Еще отбиты почки, но это не сильно, ты не переживай. Хотя... ты вроде особо ни о ком и не переживаешь. Свалила и живешь себе там припеваючи.

– Зачем... зачем ты так? Дима, я не понимаю...

– И нет, ты конечно же ни в чем не виновата, нет. Просто так сложились обстоятельства! – проорал он.

– Дим... Димка, за что? – я заплакала, а в трубке повисла гнетущая тишина.

– Прости, малыш, Ян, ну прости меня, пожалуйста, я... я не знаю, что на меня нашло. Прости, я наболтал, я дурак. Ой какой я дурак, Янка. Я же подставил тебя, предал... – в трубке послышался всхлип, потом еще один и еще.

– Это ты меня прости, Димуль. Это я, ты прав. Я виновата. Я виновата перед тобой. Если бы не ты, я бы пропала. Ты столько для меня сделал, я и правда неблагодарная тварь.

– Нет, малыш, нет. Это просто эмоции. Мне тебя не хватает. Ты не звонила. Год не звонила, и я подумал... подумал, что ты... бросила меня.

– Я? Тебя? Что ты такое говоришь? – врала я напропалую, заливаясь слезами и не обращая внимания на редких прохожих, шарахающихся от меня в стороны.

– Да нет, я знаю – ты бы так не поступила. Мы же друзья?!

– Конечно, я бы так никогда...

Дрянь! Прав был отчим. И муж был прав – я, видимо, и правда редкостная дрянь, если так откровенно и бессовестно могу врать единственному другу на свете.

Конечно, я забыла о нем. Естественно, я выбросила его из своей жизни, как отработанный материал. Новая жизнь —все, что интересовало меня тогда, а Димка... а что Димка? Димка остался где-то там, далеко.

– Ян, их было двое. Я правда не хотел говорить...

– Я понимаю... Как? Как они выглядели? Ты их узнал? Кто это мог быть?

– Нет. Здоровые оба, на бандитов похожи. Ну, то есть точно бандиты. Один высокий такой, нос сломан, кривой. Лысый. Второй тоже лысый, только нос нормальный. И шрам.

– Какой шрам?

– Ну на плече у него шрам.

– Я поняла, спасибо тебе. И прости меня...

– Ты меня прости. И это... ты не звони мне пока больше. Пока все не утрясется.

***

В голове крутилась всего одна мысль, Димка струсил, опять...

Хотя не мне его судить уж точно. После всего, что он пережил тогда, я вообще должна заткнуться и оставить парня в покое. И все же... и все же меня не покидало ощущение, что меня предали.

По-хорошему мне давно пора бы стать ярой феминисткой, или лесбиянкой. Или и то и другое. Мужчины в моей жизни только и делают, что раз за разом, из года в год предают меня.

Вначале отец, так рано скончавшийся, и оставивший меня совсем одну. Да, пожалуй, именно тогда все и началось... ведь если бы он был рядом, ничего этого никогда не случилось бы. Не было бы отчима, три года по-хозяйски пользовавшегося моими телом и душой. Не было бы Воронцова с его извращениями и издевательствами. Не было бы побега, вынужденного предательства Димки, даже мой малыш не предал бы меня, умерев, так и не родившись. Знаю, что это глупо и все именно так, как и должно было быть, история не имеет сослагательного наклонения, и все же...

***

Сережа вернулся рано. Уставший, какой-то замотанный. Я подошла, приподнявшись на цыпочки, чтобы поцеловать, но он мотнул головой.

В глазах потемнело от обиды. Что, что я сделала не так?

– Прости, Мышка, устал просто. Не могу больше так... измотан.

Он почти сразу, как только мы стали спать вместе, придумал это прозвище. За то, что я всегда делала все слишком тихо, как мышка. Ходила, разговаривала, спала...

– Что случилось?

– Ничего. Не переживай. Это все работа. Прости...

Встал и вышел. Через секунду дверь в ванную захлопнулась, и я услышала шум воды.

Как током ударила мысль:

«Что я здесь делаю?»

Нужно уходить. Я тут временно, я гостья, зачем я задержалась? Надоевшая обуза...

Решила сейчас не устраивать показательные выступления с уходом, а дождаться завтрашнего дня. Когда Сергей уйдет на работу, у меня будет время спокойно собраться и покинуть квартиру тихо, никого не тревожа.

Интим, против обыкновения, был вялым, Сережа отстраненным. Будто мы муж и жена с двадцатилетним стажем. Было видно, что он о чем-то напряженно думает с отрешённым лицом. Даже когда целовал меня.

Еле-еле дождалась конца этой безэмоциональной пытки, с болью обнаружив облегчение на его лице.

– Прости, Мышка... я что-то и правда устал сегодня. Никак не могу сосредоточиться.

Я молча отвернулась к стене и закрыла глаза. Ничего, Мышка... ничего. Все будет хорошо. Когда-нибудь.

12. Прошлое

Конечно же никто не дал мне тихо загнуться в своей комнате от голода и обезвоживания, а жаль...

Спустя три дня голодовки Марта посетовала прекращать злить Илью, и начать уже есть – во избежание кормления через зонд. Я знала, что от Воронцова можно ожидать чего угодно, поэтому решила, что гораздо благоразумнее будет вести себя тихо. Так тихо, чтобы у него не было повода снова наведаться в мою спальню.

Постепенно я настолько привыкла жить в заточении, что мне начало казаться, будто так и должно быть. Я приходила в себя после всех потрясений – время хоть очень медленно и неглубоко, но залечивало мои раны, тем более что Илья никак не пытался меня доставать, как будто и вовсе забыв о моем существовании.

***

Из окон родительской квартиры на всю улицу голосили колонки голосом Челентано, и я чертыхнулась от негодования. Юлька курила на балконе, но, увидев меня, быстро спряталась за парапетом, думая, что я ее не заметила. Идиотка малолетняя.

В квартире, некогда хорошо обставленной, сейчас несло перегаром и табачным дымом, повсюду валялся хлам и пустые бутылки. В последний раз я была здесь месяц назад и вот во что они превратили жилище.

Мать спала в своем инвалидном кресле, запрокинув голову назад, прямо посреди коридора. Юлька уже ждала меня, скрестив руки на груди, и насмешливо оглядывала с головы до ног.

– Чего приперлась? – она взяла у меня пакеты и понесла их на кухню.

– Могла бы и поприветливее встретить сестру, – укоризненно покачала я головой.

– Угу, щаз, только шнурки поглажу…

Я устало смахнула налипшие на лицо волосы. На улице стояла несусветная жара, отчего крыша нашей панельной пятиэтажки нагревалась уже с самого утра. Мамина квартира располагалась на последнем этаже и летом находиться здесь было просто невыносимо.

– Ты мне лучше скажи, почему у вас грязища такая? Неужели так трудно поддерживать хоть какую-то чистоту?

– А ты поучи меня, давай-давай… Сама-то вон на всем готовеньком живешь небось… – начала она, но я мягко ее перебила.

– Юль, ты ведь знаешь, не начинай…

– Ага, знаю, как же, – зло прошипела младшая сестра, – знаю, что ты в нормальном доме и с нормальными людьми живешь! А вот попробовала бы жить вот так, я бы поглядела!

Последние слова она почти проорала, а я лишь жалко усмехнулась.

– Эх, Юль, да я бы… да я… я бы все отдала, чтобы быть сейчас здесь, с вами… – я помолчала немного и махнула рукой.

Что я ей рассказываю-то? Ведь она ничего не знает о моей жизни…

Я вернулась в коридор и отвезла спящую маму в дальнюю комнату, а затем открыла окна и принялась за уборку.

– Ты бы хоть не наливала ей что ли, – морщась, я выволакивала пустые бутылки из-под всех щелей.

Большинство из них почти доверху были набиты окурками, оттого вонь разливалась страшенная.

– Ага, и слушать ее дурнину?! Нет уж увольте! На нас и так соседи ментов три раза вызывали. Она когда орать начинает, так хоть вешайся. Ты-то не живешь здесь, не знаешь, – снова упрекнула меня сестра.

Как ни ужасно это звучало, но Юлька была права. Я здесь бывала раз в месяц, Воронцов чаще просто не отпускал, и весь этот кошмар наблюдала изредка. И хоть зависели мои приходы не от моей воли, но сути дела это обстоятельство не меняло. Юльке от этого и правда не становилось легче.

Всё произошло почти год назад, через пару месяцев после того, как я потеряла своего сынишку. Отчим бросил маму. Её нашли соседи, пока Юлька была в школе. Она выпрыгнула с пятого этажа, с того самого балкона, где моя неразумная сестра сегодня так самозабвенно смолила сигарету. Два месяца мама пролежала в больнице. Обе ноги у нее были сломаны, и мы достали ей инвалидное кресло, в котором хотя бы можно было бы перемещаться по квартире. На второй месяц после выписки мать запила.