Я (не) жертва

– Ты же понимаешь, что это цветочки?

Сглотнув, кивнула в ответ. Кому, как не мне знать, на что способен этот урод?!

И вот Воронцов усадил меня в кресло напротив, чтобы мне было как можно лучше видно все, что он собирался вытворять с проституткой.

Я смотрела на девицу и видела в ней себя. Мы были с ней очень похожи. Если честно, даже слишком. Не знаю, зачем он вызвал именно такую даму, и что это означало, но смотреть, как он терзает девушку, что так на меня похожа, не было никаких сил.

Я раз за разом закрывала глаза, чтобы не видеть кошмара, но Илья кричал, чтобы я смотрела. Смотрела на то, как этот урод издевается над ней. Кажется, она и сама уже была не рада такому клиенту, периодически поскуливая, чтобы он дал ей отдохнуть и вообще оставил в покое. Пару раз кричала, что его найдут, но Воронцова это еще больше раззадоривало.

Да, детка… и как ты за деньги такое терпишь? Ладно, у меня особого выбора нет, но здесь все добровольно…

Пару раз я порывалась сбежать и тогда Илья нещадно бил несчастную, заставляя меня и дальше присутствовать при этой экзекуции.

В очередной раз, не в силах вынести этого позора, сгорая от стыда и разрывающей изнутри боли, оглохнув от криков, снова закрыла глаза, считая мгновения до окончания страшного спектакля.

Спектакля для одного зрителя.

Грозный рык заставил вновь открыть их, и я в ужасе наблюдала, как Воронцов сцепил руки на шее девицы.

– Илья, перестань, хватит! – прошептала я, но он, конечно же, не слышал, увлеченный «игрой».

Губы его тряслись, глаза наливались кровью. Девица уже хрипела, пытаясь разжать хватку, но он будто не замечал этого.

– Илья, я прошу тебя, ей плохо. Ты же ее задушишь, – в ужасе крикнула я, но он никак не реагировал на мои крики, все сильнее сжимая тонкую белую шею.

– Хватит! Прекрати! Не надо! Она уже без сознания, – я захлебывалась в слезах, не в силах сдвинуться с места, чтобы как-то все это прекратить, помочь глупой девчонке…

Но он не обращал на мои слова внимания. Во всей его позе, движениях, взгляде бешено горящих глаз сквозило безумие, желание причинять боль, желание убивать.

– Хватит! Ты убьешь ее! Илья!

Представила на ее месте себя.

Я орала, а он продолжал душить ее, склонившись над уже неподвижным телом. Её застывший взгляд смотрел куда-то вниз.

Удар. Еще один. И вот уже на кровати, залитой кровью, застыла фантастическая картина. Завороженно смотрю на два тела, одно в другом, навечно сплетенные смертью. Присела на корточки, хотелось посмотреть в льдисто-голубые глаза Ильи, которые застыли в безумном угаре, налившись кровью. Взгляд неподвижен, но будто всматривается в меня, пронзая насквозь немым укором. Обмяк, повиснув на девчонке. На ее худом бледном тельце.

Я отбросила в сторону вазу и попыталась стащить муженька с девчонки, вытащить из нее, но его тело будто окаменело…

Осторожно приблизилась к девушке, прикоснулась к шее, попыталась найти пульс на руке. Глаза не обманывают. Они стеклянные и безжизненные. Они смотрят в угол в полу. Там застыла красивая бусинка от платья. Странно... последнее, что она видела – не убийца и не я, равнодушный зритель. Последнее, что она видела – красивая жемчужная бусинка.

Все это я делала на автомате, до конца не понимая, что только что произошло. Да и разве возможно понять, осознать?

Я только что убила человека.

Который убил другого человека.

Вчера все мои проблемы казались такими далёкими,

Теперь же кажется, будто они здесь навсегда.

Ах, я верю во вчерашний день…

***

Шанс. У меня был шанс исчезнуть навсегда, и я им воспользовалась.

Эта девушка… она все равно была мертва. Я знала это точно - дождалась, когда тело начало остывать, и только потом переодела в свои вещи, в уши воткнула серьги, на палец обручальное кольцо.

Думаю, что, когда будут расследовать это двойное убийство, вряд ли засомневаются в том, что в доме с хозяином погибла его жена. А даже если и поймут, то я уже буду далеко. Под другим именем и с другой внешностью. Уж не знаю где он взял эту девушку, но сомневаюсь, что снял по вызову. Скорее подобрал где-то, чтоб не смогла пожаловаться никому.

Действуя, словно сомнамбула, притащила канистру с бензином, облила этих двоих с ног до головы. Остальное, сколько хватило, разлила по дому. Выпотрошила кошелек Воронцова до основания, подумала и взяла его с собой, заодно прихватив и его сумку.

Дом, маленький деревянный сруб, горел словно спичка. Как и моя душа, горевшая вместе с этим домом.

В последний раз бросила взгляд на полыхающий факел и отправилась прямиком в светлое будущее…

15. Наши дни

Те же ребята, тот же вонючий салон. Снова лежу на полу, уже не рыпаясь. Второй такой шанс сбежать боги мне вряд ли предоставят, а это означает, что сегодня я точно все узнаю. Честно говоря, любопытство к этому времени достигло таких масштабов, что где-то глубоко внутри я уже и сама желала встретиться с телефонным террористом, чтобы понять кто и зачем ведет за мной охоту.

Предположений масса, но все не выдерживают никакой критики. Воронцов мертв, в этом не может быть и доли сомнений. Когда я обливала его бензином, он совершенно точно был трупом. Полиция вряд ли будет применять такие методы, как запугивание сообщениями – глупость какая-то.

Родственники той девушки? Партнеры Воронцова? Алик? Все эти люди вполне могли бы выследить меня, вопрос только – зачем? Месть? Документы? Но, на мой взгляд, по-настоящему эти бумаги могли быть интересны только одному человеку – и он их уже получил.

Сергей… – это именно он, тот человек, к которому Воронцов собирался заслать меня. И если бы все пошло по его плану, то любовницей Сергея я могла стать еще тогда, два года назад.

Та сумка, что Илья взял с собой в домик у озера – в ней был компромат на некоего Переверзина Сергея Юрьевича – владельца компании «Юнона И». Куча бумаг с какими-то цифрами, понятные только бухгалтеру. Фотографии незнакомых мне мужчин. Несколько фото, сделанные явно скрыто, где опять же незнакомые мне мужчины что-то передавали другим. Какие-то свертки. Лица. Много лиц, которые ничего мне не говорили. То есть для меня эти бумаги не представляли никакой ценности. Сергей знал о них, если охотился за мной целых два года. Сделал все, чтобы найти меня. Видимо именно он приходил тогда к Димке.

Обида, злость, непонимание… ничего это не было. Я получила все, что заслуживала. Я не жертва – я убийца. И не важно почему и как, это не снимает с меня вины. Я хотела убить мужа, и сделала это. Никто не мешал мне ударить его легче, и не пять раз, а один… Сергей – моя личная расплата. Я не знаю кто он, и что сделал такого, что потратил на поиски компромата на самого себя два года, но одно знаю точно – я все равно его люблю. Он – лучшее, что случилось со ной за всю жизнь. И я очень надеюсь, что этот мужчина спал со мной, не испытывая брезгливости и отвращения. Надеюсь, что хоть немного, хотя бы совсем капельку, но ему было хорошо.

Когда я начинала новую жизнь, вдали от дома, у меня было приличное количество наличных, чтобы не пропасть в незнакомом месте. По крайней мере на первое время. Воронцов денег не считал, да и кое-что мне удалось отложить, все-таки я заранее готовилась к побегу. Хотя и не представляла, как смогу осуществить это. Все вышло само, жизнь не дала мне выбора и теперь я пожинала плоды собственных ошибок.

Первую ошибку я совершила давно. Восемь лет назад. Когда никому не рассказала про отчима. А ведь уже тогда все могло сложится иначе. Понимаю, что сейчас мои самобичевания выглядит жалко и смешно, и что они никому не нужны и даже мне самой, и все же… много раз я моделировала ситуацию, а что если бы, а как было бы… Но скорее всего все было бы еще прозаичней: маму могли бы лишить родительских прав за то, что она не справилась с обязанностями, отчима посадили, и она, еще тогда не пережив предательства, выбросилась бы из окна. Нас с Юлькой отправили бы в детский дом, и вся последующая жизнь вряд ли бы была сильно слаще настоящей.

Вторая ошибка, которой я могла не допустить – заартачится и не выходить замуж против воли. И уже тогда., несмотря на все угрозы отчима, я могла пойти в полицию и спасти Юльку от насильника. Отчима бы посадили, мама не пережила позора и выбросилась из окна… дальше у нас был бы шанс начать другую жизнь, но…

Третья ошибка: убежать от мужа, бросив Юльку. Сейчас я почему-то была уверена, что он ничего бы не сделал с сестрой, но определенно разыскивал бы меня всю жизнь. А найдя, убил бы. К счастью, или к сожалению, но наше прошлое, как говорится, не имеет сослагательного наклонения. И все произошло так, как и должно было произойти.

Но все же почему так больно…

***

Обшарпанная комната. Потолок в грязно-розовых разводах. Стены в трещинах и пятнах влаги. Кровать с набалдашниками, к которым как раз и пристегнуты наручниками мои руки. Из-за этого я не могу толком лежать, приходится сидеть, иначе запястья выворачиваются и слышится легкий хруст суставов.

Я не кричу и не молю о помощи, потому что знаю, что ее не будет. Я не была без сознания, все делали при мне. Все те же парни, похабно шутя, привели меня сюда и пристегнули. Уверена, что, если бы им дали волю, они знатно порезвились бы со мной.

Прошло не меньше двух часов прежде, чем дверь, наконец, отворилась и в комнату вошли. Я не могла поверить своим глазам. На пороге стоял Димка, мой институтский друг.

– Янка! – бросился ко мне.

– Ой, Дима! Димка! Но как?.. боги, как я рада, что ты здесь. Нашел меня. Димочка, помоги мне, пожалуйста…

– Да-да, сейчас. Сейчас, Яночка. Янка моя.

Димка обнял меня, и принялся целовать.

– Дим, эй, ты чего? Не надо, слышишь?! Дим, ты расстегни наручники, освободи меня, что ли?

Друг, не отвечая, жадно впился мне в шею, руками лаская грудь и навалился всей тяжестью сверху.

Неожиданно страх накатил удушающей волной, я вообще перестала понимать, что происходит.

– Дима, прекрати! Что ты делаешь? Ну же. Слезь с меня, ты чего?! – я закричала, но его глаза блуждали по моему телу, очки сбились в сторону и взгляд совсем затуманился.

– Расстегни меня! Быстро расстегни меня! – согнула колено и со всего размаха ударила спятившего друга между ног.

– Дрянь!

Взмах. Пощечина. Еще одна. Вкус крови из лопнувшей губы. И запоздалое понимание.

– Ты?!

Димка засмеялся, с какой-то детской обидой и злостью ответил:

– А ты думала, муженек с того света вернулся? Как была дурой, так ею и осталась.

– Но зачем?

Смотрела на него, и не узнавала. Это мой Димка, мой друг и товарищ. Спаситель и первый помощник. Моя институтская жилетка и вечная поддержка. Это ему я рассказывала все о своей никчемной жизни, его посвящала в свои переживания и несчастья.

– За надом. Дура ты, Янка, ничего дальше своего носа не видишь. Ах какая я бедненькая и несчастная, пожалейте меня, меня муж бьет. Ой-ой-ой, он меня не так трахает, надо по-другому. Ай-ай-ай, меня и отчим драл. Только вот когда ты все это мне рассказывала, то даже не представляешь, какой кайф я получал, слушая твои истории. Как часто я представлял себя на месте твоего имбецила-мужа. Как страстно я желала делать с тобой все то же, что делал он. Ооо…