Я (не) жертва

Открыла глаза, обнаружив себя в своей комнате – в постели. Первое, что увидела – это руки в бинтах от пальцев и до самых локтей. Голову что-то сдавливало, еле дотянувшись, поняла, что она также замотана бинтами. Неслабо я так навернулась в ванной.

Марта подала мне стакан с водой, но видя, что я не даже шелохнулась, спокойно приподняла мою голову и сама поднесла его к губам. И если до этого я не хотела брать из ее рук что-либо, даже несмотря на наличие сильной жажды, то сейчас уже не смогла сопротивляться. Жадно припала к стакану, сделала несколько глотков.

– Как давно я здесь? – осипшим голосом спросила экономку.

– Три дня.

– Сколько?! – я поперхнулась и попыталась вскочить, но резкая боль во всем теле опрокинула обратно.

– Что со мной случилось?

– Ты поскользнулась. В ванной, – голос Марты был все так же сух и спокоен, как будто ничего не произошло. Не пойму, она вообще живая? Ну не может человек быть таким безэмоциональным, не может!

И тут до меня дошло еще кое-что.

– То есть вы хотите сказать, что при таких травмах меня даже в больницу не возили?

Управляющая невозмутимо покачала головой и пояснила:

– В этом не было необходимости. Доктор приезжал сам. Он сказал, что травмы не опасны для жизни.

– А для здоровья?!

– И для здоровья тоже. Порезы на руках не глубокие, падая, ты задела зеркало, и оно немного поцарапало тебя.

– Немного?! – я показала ей на руки, забинтованные «по самое не могу», кучу пластырей на груди и ногах, голову, – Это вы называете немного? Отпустите меня отсюда – немедленно! Я пойду в полицию, я скажу...

И что я им скажу? Что навернулась в ванной, а мне не взывали скорую? Так, зато вызвали врача.

Что меня держат в доме, не выпуская? Так дела семейные, наверняка скажут мне, в семье и решайте.

Я это всё не понаслышке знаю.

Как-то, когда отчим особенно сильно избил маму, сломав ей нос и два ребра, я вызвала скорую, а те, в свою очередь сообщили об избиении в полицию. В участке мне сразу сказали, что в супружеских делах копаться себе дороже, и надо бы подождать прежде, чем дело заводить. Мол, жена наверняка будет первая, кто прибежит защищать драчливого муженька от полицейского «произвола».

В принципе так оно и случилось сразу же, как только мама тайком сбежала из больницы. Мне тогда знатно влетело от родителей и больше я никуда не звонила, закрывая уши пальцами во время очередных драк матери с отчимом.

Я снова попыталась встать, чтобы всеми правдами и неправдами сбежать из этой чертовой тюрьмы, но голова предательски закружилась, и я вновь упала в ворох подушек.

Черт знает что!

– Я надеюсь вы не выкинете больше никаких сюрпризов, – Марта поправила на мне сбившееся одеяло, – Потому что вы и так очень расстроили Илью Петровича...

– Что? Что я сделала? – не выдержав, я расхохоталась.

Марта смотрела на меня с явным неудовольствием, опасаясь, что я снова впаду в истерику.

– Марта, вам не стыдно? Вам действительно не стыдно, да? Вы что, собака, Марта?

Управляющая поджала губы, и, в первый раз на моей памяти, отвела взгляд в сторону.

– Позовете, когда что-то понадобится. Там на тумбочке радио-няня, позовете и я сразу приду.

- Шавка, – пробормотала я, как только за ней закрылась дверь.

***

Спустя какое-то время я восстановилась в институте и, с величайшего позволения мужа, изредка стала навещать родных. Впрочем, дома моему приезду особо никто не радовался, ну кроме Юльки, естественно.

Та всегда неслась со всех ног, сбивая все на своем пути. Как правило, муженек выдавал мне в такие дни небольшие суммы денег, чтобы я могла себе что-то купить на них, но я все тратила на подарки сестре.

Отчим ее особо не баловал, матери с некоторых пор стало все равно в чем ходит ее дочь – она потихоньку уходила в мир иллюзий с помощью алкоголя. Я так понимаю, пряталась там от действительности, которую сама же вокруг себя и создала.

Я видела, как тяжело живется сестре, но поделать ничего не могла, будучи сама зависима от этих двоих – отчима и мужа. Не раз меня посещали мысли о побеге, но как бросить мать? Да и куда я могу потащить Юльку, она еще мелкая, дитя почти. А главное, на что мы будем жить в этой неизвестности? Скитаться вместе с бомжами по вокзалам и подвалам? Я, конечно, стала бы работать, но для этого нужен паспорт, а мои документы надежно спрятаны у Воронцова в сейфе. Да и найдет он меня по ним же, если удастся их стащить.

Короче говоря, все эти затеи ни на что не годились, оставалось просто продолжать жить дальше. Молча и терпеливо.

Наступила осень. Начались занятия в институте, куда меня привозил и откуда увозил шофер Воронцова, и я даже смогла завести себе друга. Просто хорошего и славного друга, смотревшего на меня печальными влюбленными глазами.

Димка был на год меня младше, в очках с толстыми линзами и шрамом в пол-лба, который ему «подарил» родной отец в раннем Димкином детстве, за что его еще на первом курсе прозвали Гарри Поттером. Димка был ботаником и в свободное от учебы время увлекался рисованием, дизайном, фотошопом и еще всякой фигней, которую я, в силу своего скудного ума, понять была не в силах. Не знаю как там фотошоп, но рисовал он божественно. Однажды притащил мой портрет, свернутый в трубочку и, с обожанием в глазах, наблюдал за реакцией.

Но что я могла дать Димке кроме нашей дружбы, которая для меня была дороже всякой любви? Я этой любви навидалась столько, что при одном только слове меня выворачивало наизнанку. Даже если бы у меня не было мужа, вряд ли я бы когда-нибудь на него посмотрела, как на мужчину.

Возможно, нужно было как-то сразу дать понять ему, что между нами ничего не может быть, но я-то была уверена, что это и так понятно – ведь я замужем. Иногда, в порыве редкой откровенности я рассказывала про свою жизнь и удивленно наблюдала, как глаза его наполняются тоской и такой болью, что мне тут же самой становилось жалко и его, и себя и вообще весь мир.

Как-то, перед самым новым годом, когда на носу была зимняя сессия, мы сидели в институтской столовой и обсуждали предстоящие экзамены. Я уплетала уже третью по счету булку, когда друг вдруг испуганно спросил:

– Янк, а ты случаем не того?

– Чего?! – выпучила я на него глаза, не понимая, о чем вообще речь.

– Ну это, – он показал на живот, – не того, не беременна?

Я аж поперхнулась от такого вопроса. Ну что за бред?!

– С чего ты взял? – строго спросила я его.

Димка виновато развел руками, засопел.

– Ну… ты поправилась немного и вот… и ешь… ты так раньше не ела.

– Раньше… ты меня знаешь-то всего четыре месяца.

Разговор мы замяли, Димка смущенно пытался как-то перевести тему, а я задумчиво пялилась на откуда-то выползшую сонную муху, что бестолково билась головой о стекло.

А ведь Димке не откажешь в наблюдательности. Я действительно беременна, правда не настолько, чтобы располнеть, это все же никак не связано – срок всего семь недель. Но тем не менее она есть, и я не знаю, что теперь с этим делать и как жить дальше...

9. Наши дни

Потянулась, почувствовав нежные прикосновения в районе пупка. Опасно, ещё опаснее...

Только к обеду мы, наконец, встали с постели. Я первая прошмыгнула в ванную, напоследок показав Сергею язык. Он усмехнулся и уже сквозь шум воды я услышала, что меня за это "скоро будут долго и мучительно наказывать".

Хм... надо будет запомнить, каким образом заполучить это наказание в следующий раз.

После душа я вновь почувствовала себя бодрой и свежей, а уж запах кофе, разносившийся по всей квартире, совсем расцветил жизнь яркими красками. Пожалуй, мне начинает нравится этот мир. По крайней мере сегодня, а значит будем брать от этого дня максимум.

Самый лучший в мире любовник – мечта таких дурочек как я, абсолютно голый, но зато в фартуке, готовил завтрак. Точнее уже сервировал стол, так как чудесная яичница в его исполнении только-только приготовилась и ждала своего часа.

– В следующий раз я первый пойду в душ, – проворчал Сергей, разливая дымящийся кофе по чашкам.

Я лукаво кивнула и, не сдержавшись, поцеловала его куда-то в бок.

Ну как стоял, так и целовала – я не виновата. Он наклонился, провел пальцами по моему лицу и, аккуратно приподняв подбородок, нежно поцеловал в губы. Потянулась от удовольствия, словно кошка под ласками хозяина. Сергей не пытался отстраниться и, в итоге, мы так увлеклись, что пришлось нам потом всё разогревать микроволновке.

– Ты понимаешь, что я так скоро совсем отощаю и не смогу тебя любить как следует?

Мы лежали на надувном матрасе прямо на лоджии, окна который сейчас были настежь открыты и слабый ветерок обдувал наши разгоряченные тела.

– Придется тогда мне учиться так вкусно готовить, чтобы еда, а не я занимала все твои мысли.

– А как быть с твоими? – Сергей одним пальцем рисовал на мне невидимые узоры, заставляя меня то смеяться от щекотки, то сжиматься от удовольствия.

– Ооо... супер-мачо, за мои не волнуйся. Я могу очень долго не есть. Главное, чтобы в моем меню всегда был один красавчик с телом бога.

– Что это за красавчик?! – парень с телом бога навис надо мной, в его глазах весело отплясывали черти, и тут я окончательно поняла, что пропала.

Кажется, первый раз в жизни я влюбилась...

10. Прошлое

Я лихорадочно пыталась понять, как так вышло, что я забеременела? Нет, я конечно же, знала, что от интимных отношений с мужчиной порой появляются дети, но…

После того раза, когда Воронцов избил меня, он как будто вовсе забыл о моем существовании, чему я, естественно, была несказанно рада. И если раньше по дому я передвигалась как мышь, то теперь и подавно – из комнаты выходила только лишь за тем, чтобы покинуть квартиру. Уходил Илья раньше меня, приходил позже. Поэтому мы почти не пересекались. Когда виделись – кивали друг другу. Молча. Никто из нас другому был не нужен.

Я совсем не понимала, зачем он всё-таки женился на мне, логики в этом не было никакой.

Поэтому очередное его посещение стало для меня настоящим потрясением. Я-то вконец уверовала, что Илья отстал от меня навсегда. Дурочка. Маленькая наивная дурочка.

Как-то раз в сентябре Воронцов ввалился ко мне ночью – пьяный в стельку, чем здорово напугал. Вжалась в край кровати, прикрывшись одеялом и совсем не готовая противостоять его приставаниям.

– Что, любимая женушка, стрёмно, да? – заржал он, а у меня все внутри перевернулось.

Я молча смотрела на это невменяемое чудовище, готовое вот-вот свалиться с кровати и молилась, чтобы он взял и просто уснул. До того пьяным мне казался муж.

– Ты что, думаешь я не знаю, что ты меня ненавидишь? Я что, по-твоему, дурак, да?

Боги, как же мне хотелось ответить «да», и сказать ему, что я считаю его последней сволочью и насильником, что ни одного дня не проходит, чтобы я не желала ему мучительной смерти. Но, понятное дело, я молчала, наблюдая глазами, полными ужаса, как «это» ползет ко мне.

– Да я женился, чтобы ты мне родила наследника. А так на хрена мне нужна такая дура, как ты? Да от тебя толку ни на грамм! Иди сюда!