Вирус

Со стороны ее улицы снова слышатся звуки. Она встает на колени, готовая бежать, если увидит своего спятившего соседа. Шаги, чьи-то торопливые шаги… и еще что-то катится по дороге. Через мгновение из-за угла появляется человек с прогулочной коляской, внутри которой сидит ребенок с зеленой куклой в руках. Мужчина вприпрыжку бежит по Сведенборгсгатан. Колеса дешевой коляски бешено вращаются, едва не отваливаясь на ходу. Они явно не рассчитаны на такие скорости. Мужчина замечает Аманду и переходит на быстрый шаг.

– Помогите! – отчаянно кричит он, постоянно оглядываясь назад. – Моя… Моя… – Он замолкает и еще раз оглядывается. – Нет! – кричит он и убегает прочь.

На перекрестке коляска едва не переворачивается, и из нее вываливается кукла. Ребенок начинает рыдать. Мужчина снова оборачивается. Он явно напуган до смерти. Аманда, шатаясь, встает, прислоняется к багажнику машины и совсем не удивляется, когда из-за того же угла появляется раскрасневшаяся от бега женщина с потным лицом. Тяжело дыша, она размахивает руками и громко кричит на всю улицу:

– Лассе. Лассе, стой. Верни его! Неужели ты не видишь, что он… Ты не имеешь права так поступать.

Но мужчина уже слишком далеко.

– Стой! – продолжает что есть мочи кричать женщина. – Лассе, ради бога, остановись! – Внезапно она замечает Аманду и останавливается: – Чё уставилась? Какого хрена ты пялишься на меня???

Аманда не отвечает и молча разглядывает набухшие вены и крупные капли пота на лбу незнакомки. В углу рта она замечает тонкую струйку крови. Подбоченясь, женщина с угрожающим видом приближается к Аманде, но неожиданно, без всякого перехода, теряет к ней интерес и, пошатываясь, уходит прочь в сторону улицы Марии Праст.

Аманда не двигается, прислушиваясь к исчезающим вдали детским крикам.

Когда наступает полная тишина, она мешком валится на асфальт. Перед ее глазами мелькают сцены из фильма «28 дней спустя» и сериала «Ходячие мертвецы». В этом нет ничего удивительного, если вспомнить еще раз все, что она пережила за день. От этой мысли у Аманды начинается рвота. Лишь опустошив содержимое желудка себе под ноги, она замечает, что все это время ходила по улице босиком. Дано

Дрожащими руками полицейский целится из пистолета. Дано вскрикивает, оружие выскальзывает из влажных пальцев парня, тот быстро подхватывает его и снова прицеливается, на этот раз в ту сторону, откуда был крик.

Дано уже понял, что на самом деле полицейский не видел его, но ничего не смог с собой поделать. Крик сам вырвался из него наружу. Должно быть, он давно сидел в Дано, дожидаясь своего часа, и теперь дал о себе знать. Дано не кричал прошлой ночью, только тихо плакал наедине с самим собой. Он не издал ни звука, когда пес сожрал его еду, но сейчас его обуяла ярость, оцепенение спало и его испуганно бьющееся сердце превратилось в ревущий мотор. Он бросается вперед и выбивает пистолет из рук полицейского. Это оказывается совсем несложно: парень очень слаб. Пистолет отскакивает от асфальта и падает на тротуар. Полицейский рванулся было к Дано, но потерял равновесие, соскользнул с сиденья и, вывалившись из машины, упал прямо на пистолет, лежащий на бордюре.

Дано не стал смотреть, что будет дальше. Он припускает вниз по улице, минует мост над бульваром и устремляется дальше. Только оказавшись на следующем перекрестке, он останавливается и оглядывается назад.

Полицейский все еще лежит на земле. Его рука тянется к пистолету, но сам он не делает никаких попыток встать. В сторону мальчика он даже не смотрит. Дано понимает, что все его опасения напрасны, и, повернувшись спиной, живо убегает. Тяжеленный рюкзак раскачивается туда-сюда и бьет его по спине.

Не останавливаясь, он минует три или четыре перекрестка, едва обращая внимание на окружающий его город.

Он ищет нужное ему здание. Высокое, с выступами на фасаде. В общем, то самое, которое он видел на снимке в гугл-картах. Наконец Дано замечает похожее строение. Такое чувство, словно он бежал к нему целую вечность, хотя на самом деле прошло всего две минуты. Он останавливается. Замирает на перекрестке. Легкие горят, пульс зашкаливает. Дано опускается на землю и затаивается между двумя припаркованными машинами. Надо выждать, отдышаться. Жутко ноют плечи, он снимает с себя рюкзак, но боль не утихает. Кажется, он натер их до крови.

На другой стороне дороги лежит мертвая женщина. Господи, когда же это кончится? Разве не от этого они бежали, когда покидали свою страну? Разве не это видели всю дорогу? Там тоже были тела. Вытащенные из воды безжизненные тела людей. Людей, которые всего за несколько часов до них на переполненных лодках покинули побережье Турции, не имея других средств к спасению. Позже в море вышло судно, и люди на резиновых лодках, курсируя вокруг него, бесцеремонно забрасывали ему на борт трупы. И теперь та же картина. Трупы, трупы повсюду. Его начинает мутить, но все, что он может сделать, это стараться не смотреть на них.

Я больше не могу, не могу, думает он. Я терпел, но у меня больше нет сил это выносить. Неужели я появился на свет только для того, чтобы видеть все это…

Внезапно Дано с сожалением вспоминает, что не позвонил вчера вечером бабушке. Он хотел позвонить ей, узнать, все ли в порядке в Дамаске. Там, на родине, время от времени выдавались спокойные вечера, когда работала сотовая связь. Последний раз это было несколько дней назад. Теперь же Дано хотел узнать, остались ли места, куда еще не добралась эта странная болезнь.

Но даже если бы он дозвонился, бабушка обязательно захотела бы узнать, как они там, а Дано даже при всем желании не мог сказать ей правды. Он не мог рассказать ей о том, что произошло и что он наделал. У него уже не было сил лгать и говорить ей: Бабуля, у нас все хорошо, не волнуйся, мы все живы-здоровы, все плохое позади.

Поэтому он нажал на «Отбой», даже не дождавшись гудков.

Дано достает мобильник, больше для того, чтобы хоть чем-то занять руки. Одиннадцать процентов зарядки. Выходит из энергосберегающего режима. С минуту телефон ищет сигнал, после чего на экране снова появляется сообщение «Нет сети». Уже чисто механически Дано снова переводит мобильный в энергосберегающий режим.

Он прислушивается. Как тихо вокруг. Никто не преследует его: должно быть, полицейский остался лежать в луже своей рвоты под ослепительными лучами солнца. Единственный положительный момент во всей ситуации, но в остальном царящее вокруг безмолвие пугает его. С подобной тишиной он сталкивается впервые.

Дано доходит до угла здания, за которым должен располагаться вход. Да, спутник в гугл-картах не врал – здание действительно огромное. Но даже если его дядя внутри, то как он найдет его?

Ни с того ни с сего Дано решает, что дядя действительно может быть внутри. Если ремонтник в желтом жилете оказался именно тем, кто заразил пассажиров в поезде, это означает, что в Стокгольм зараза проникла еще раньше, возможно, когда рабочий день уже начался, иначе ремонтник в желтом жилете не вышел бы на работу.

Все произошло так быстро – его мать скончалась всего через три часа после того, как они покинули поезд. А ведь она даже не касалась зараженного мужчины. Что уж говорить об Ахмеде, который по роду своего занятия перемещается по всему зданию и все время пребывает в контакте с людьми.

Дано покидает свое укрытие и, дойдя до угла здания, осторожно выглядывает. Видит широкий тротуар и два лежащих на нем трупа. Оба принадлежат мужчинам в костюмах. Но у входа никого. Он устремляется вперед, взбегает по лестнице и прижимается лбом к стеклянным дверям. Внутри темно. Даже лампы не горят. Дано нажимает руками на крутящуюся дверь. Она чуть-чуть поддается. Он наваливается всем весом, и стеклянная дверь медленно приоткрывается.

Внутри спертый воздух. Дано останавливается в фойе и оглядывается: на ближайшей к нему стене – логотипы компаний. Он делает несколько шагов вперед. Постепенно его глаза привыкают к царящему здесь полумраку, и он замечает женщину, лежащую на полу у стойки администратора. Рядом с ней уже ставшая привычной лужица кровавой рвоты. Чуть дальше, между двумя лифтами, мужчина, сидит, привалившись к стене. Белая рубашка заляпана следами рвоты, во впадине между животом и грудной клеткой застыла лужица желто-красной жижи.

Какие могут быть уборщики? – обреченно думает Дано и без сил опускается на пол. Здесь же никто не выжил…

Он заваливается на бок, испытывая облегчение оттого, что хоть на время может избавиться от мучительной тяжести рюкзака. Дано сворачивается калачиком и заливается слезами. Аманда

Аманда стоит у входа на станцию Седра. Обычно оживленная улица на этот раз совершенно пуста, и, несмотря на то что уже давно наступил полдень, никто не входит и не выходит из метро. Очень, очень странно. И очень страшно.

Она всегда любила этот нетронутый хипстерами квартал в районе Седермальма. Самое комфортное и удивительное место во всем Стокгольме, который за два десятка лет так и не стал для нее своим. Иногда она думает, что не случайно выбрала этот район, знаменитый в том числе старомодными кафе.

Аманда думает, не спуститься ли ей в метро. После прыжка с балкона и встречи с не вполне адекватной женщиной она давно пришла в себя и успела проголодаться. У Аманды, конечно, есть немного наличных, чтобы купить еды, хотя она и подозревает, что в ближайшем будущем деньги ей вряд ли понадобятся.

Проблема в том, что ближайший супермаркет не работает и она не имеет никакого представления, как в него попасть.

Двери станции открыты, но она все еще колеблется.

Магазин находится совсем рядом – буквально через дорогу, – но она боится идти по улице босиком.

Если не обращать внимания на отсутствие людей, то все выглядит более-менее нормально. Все, кроме беспорядочно припаркованных машин. Похоже, водители их просто бросали где придется и убегали.

Аманда теряется в догадках. Каким образом Стокгольм за несколько часов превратился в безлюдную пустыню?

Что-то здесь не так. Она вспоминает жуткую боль в животе и трех парней, которые собирались поднимать пианино на четвертый этаж. Сколько времени она на самом деле пролежала в квартире? Она действительно видела пианино вчера днем? Почему его бросили на полпути? И еще. Какой сегодня день недели? Среда?

Вирус? Она видела в метро человека в защитном костюме. Но разве может такой город, как Стокгольм, превратиться за один день в город-призрак? Куда все подевались?

Аманда разглядывает дома. В кино города всегда быстро пустеют. По мнению сценаристов, люди обязательно должны в панике куда-то бежать, но разве не логичнее им спрятаться дома? Двери на замке, шторы занавешены, дети под присмотром, таблетка парацетамола и снотворного выпита. А что потом? Смерть?

Она поворачивается и заходит в метро.

Первое, что поражает ее, – это пронизывающий холод в торговой галерее. Потом она замечает мужчину, лежащего на спине метрах в двадцати от нее. Судя по расположению тела, он упал, когда выходил на улицу. Если бы не вытекающая изо рта черная жидкость, можно было бы подумать, что он прилег отдохнуть.