Маньяк по субботам

Верхов докуривал уже третью «беломорину». Странный тип. Может быть, даже больной. Ему надоело бросать на меня устрашающие взгляды, и он взялся за Грая.

— Зря вы распинаетесь перед сыщиком, Александр Николаевич. Ему это непонятно и неинтересно. Я по глазам вижу.

Грай отреагировал мгновенно.

— Действительно, в разведении кошек я ничего не понимаю, хотя сочинения монаха Менделя изучал. Но вот найти жулика — это моя работа. Давайте пари: ставлю десять к одному, что я эту задачу решу. — И он уставился на Верхова. — Спорим?

Верхов не выдержал упорного взгляда, заерзал на диване.

— Уж не считаете ли вы, что я кошек умыкнул?.. Найдете вы вора, держите карман шире! Людей, вон, сколько пропадает в городе, их с собаками ищут, сыскать не могут, а тут — кошки. Как найти? Не найдешь, ты уже простреленный, — видно, доискался уже.

Я подумал, что с Верховым у нас будут проблемы. Заниматься воспитанием этого седого, со сморщенным лицом человека уже поздно. Грай, очевидно, пришел к такому же заключению и повернулся к Шувалову.

— Начали пропадать год назад — сибирки, сиамки, персидские кошки, — рассказывал Шувалов. — Сначала мы не сильно переживали, возьмет человек другого котенка, вырастит. А теперь стали пропадать коты-чемпионы!

— Почему же они пропадают?

Верхов закурил четвертую «беломорину» и зло хмыкнул:

— Ну, к кому мы пришли, он же ничего не знает!.. Конкуренция обострилась! Появилась возможность зарабатывать на кошках большие деньги. Раньше были настоящие любители, тихо себе растили кошечку, радовались ей. Теперь пошли выставки одна задругой, кошки набирают звания: кандидат в чемпионы, чемпион, кандидат в гранд-чемпионы, европейский чемпион… Чем выше звание кота, тем дороже котенок от него. Котенок от европейского чемпиона персидской кошки, знаете, сколько стоит? Миллион! Кошки стали дорогим товаром. Пришли новые люди, жадные, злые, обострилось соперничество. Новичок — ничего не знает, его в клубе выучат, он получит звание международного судьи и раскалывает клуб, уводит людей, организует свой клуб. Кошек соперников начали травить, — возбужденно продолжал Верхов. — Появились кошачьи колдуны. Можно нанять такого колдуна, и он сделает так, что у вашего соперника «машинка» слабее работать станет. Представьте себе, что в городе десять кошек одной породы, скажем, сиамской, и всего два кота. Владелец одного из них приглашает колдуна, и тот делает так, что у кота-соперника падает потенция. И вот он — хозяин положения, к нему идут, с каждого помета он берет себе котеночка и делает немалые деньги на этом.

Копейкин перебил Верхова:

— Частая вязка кота гробит. Так бы кот жил шестнадцать лет, а если он станет делать вязку каждую неделю — проживет всего восемь лет. Изнашиваются коты, как люди.

Грай поднял брови.

— И кто же с кем борется? Нельзя ли конкретнее?

— Идет брожение постоянное, старые клубы раскалываются, создаются новые… Это сложный процесс, — заговорили четверо разом, и я не знал, что записывать.

— В основе деятельности вашего клуба — коммерция? — повысил голос Грай, и все замолчали.

— Нет, — ответил Шувалов, — Наша цель — и в уставе это записано — гуманизация общества через внедрение культуры общения с кошками.

— Откуда же вы средства берете?

— Частная деятельность не запрещена. В клубах немало состоятельных людей.

— Сколько же может стоить кот? Не чемпион, а рядовой?

— Представьте себе, к английскому лорду приехал в гости эмир из Кувейта и увидел белого кота. Они любят все белое. Просит — продайте. Лорд отвечает — не продается. Эмир уже загорелся, он хочет именно такого кота, начинает спрашивать, искать. Сколько он может заплатить?

— А если в наших условиях?

— Считайте, кот делает одну вязку в неделю, с каждой вязки ему положен котенок, который стоит пятьсот долларов. Сколько стоит такой кот?

Грай пошевелил губами, удивленно покачал головой.

— Пятьсот долларов?

— Да, такова цена хорошего породистого кота.

— Ну, а ваш русский голубой?

— Ни один из них не был еще продан, это родоначальники, им цены нет.

Грай оглядел всех, остановил взгляд на Верхове.

— Проблема в целом становится мне ясной. Думаю, старые пропажи рассматривать не будем. Как говорится, следы остыли. Хотя хотелось бы узнать — вот украли чемпиона: можно ли его привезти на выставку под другим именем?

— Украденного кота не выставишь, он будет узнан, — развел руками Шувалов. — На выставке нужно назвать отца и мать, нужна родословная. Украденный кот выпадает из игры. Ведь чтобы вырастить чемпиона европейского масштаба, нужно о ним работать десяток лет, не только поддерживать форму, ухаживать, кормить витаминами, выгуливать, но и регулярно выставляться.

Верхов хмыкнул.

— До революции — читайте очерковую литературу — шкурки котов собирали по деревням и шили из них рукавицы и шапки. Потом этот промысел забыли, как и многие другие — разучились выделывать шкурки, валять валенки, шить дубленки… Теперь мы вспоминаем прошлое и постепенно возвращается кошачий промысел. Считается, что кошачий мех не прочен. Может, это и так. Но я уже сам видел на Невском людей в шапках из кошки. Полушубки из кошки шьют.

— Шуба из чемпионов? — усмехнулся Грай.

— Ну, это было бы слишком дорого, — вмешался Копейкин.

Верхов огрызнулся на него:

— Я сам видел, шубка из шкурок обыкновенных кошек, а оторочка из дорогих, сиамских.

Шувалов прикрыл глаза рукой.

— Бедные!

Верхов повернул голову к Шувалову:

— Скажу вам больше, Александр Николаевич, я слышал легенду, что где-то в городе шьется царь-шуба из ваших кошек — русских голубых. Дело не в цене, а в принципе.

Копейкин крякнул:

— Коты эти — государственное достояние. За них на международных выставках будут долларами платить, а тут какой-то… гм-гм… шубу шьет. Это безобразие надо прекратить.

Шувалов открыл глаза, сухо спросил:

— Согласны ли вы взяться за это дело, Грай? Теперь мы вам все объяснили.

Грай посмотрел на меня:

— Виктор, что скажешь?

Я стал размышлять вслух:

— Дело необычное. Может быть, это первый на свете кошачий детектив. Все может оказаться сложнее, чем мы предполагаем. Непонятно даже, с чего начать…

Грай принял решение.

— Мы беремся, но потребуется аванс. Шестьдесят долларов.

Он сдвинул брови — не любил говорить о деньгах.

Шувалов посмотрел на кассира. Тот крякнул, пошевелил широкими плечами.

— Такой расход мы, наверное, выдержим.

— Сумму окончательного гонорара назовем потом.

Кассир поспешил уточнить:

— В разумных пределах, строго в разумных пределах. Ведь впереди выставка, надо платить за аренду помещения, надо… все надо.

Шувалов подвел итог:

— Это становится делом принципа. Из восьми кошек новой породы пять украдены, исчезли. Каждая оставшаяся на вес золота.

— Теперь расскажите, — попросил Грай, — как исчезли ваши кошки.

— Я живу на проспекте Стачек, в большом сталинском доме напротив метро «Автово», — начал рассказывать Шувалов. — Дома у меня пожилая мать, плохо слышит и почти не видит. Она нечаянно заперла в кладовке кота, а кошка бегала по квартире. Когда я пришел вечером домой, кот орал в кладовке — не терпит охотник закрытых дверей, а кошка исчезла бесследно. Кот перед вами, домой везти боюсь, не знаю, куда деть его.

— Царапины на двери или на замке есть? Вы не присматривались, не ковырялся ли кто в замках?

— Есть мелкие царапинки на замке, но, может, это сделал я сам — знаете, лампочки на лестнице пропадают, а в темноте приходится подбирать ключ из связки, он не лезет, нервничаешь, торопишься.

— Покажите ваши ключи.

— Вот, один французский, другой ригельный.

— Что ж, весьма солидные замки, мальчишка или просто прохожий с улицы их не откроет.

— Вы хотите сказать, что профессионал справится с этими замками?

Грай повернулся ко мне.

— Виктор!

— Ваш ригельный замок можно открыть морковкой. А с этим французским минуты три возни, пока не подойдет отмычка.

Шувалов растерялся.

— Я всегда был высокого мнения о русских умельцах. Значит, нашелся Левша, которому наши замки нипочем.

— Что сообщите вы, Верхов?

— Я живу на улице Мориса Тореза в большом доме. В квартире, кроме меня, жена, два взрослых сына. Я сам закрыл дверь на цепочку, когда мы ложились спать. Утром встаем — нет кота. Дверь закрыта, цепочка на месте.

— Форточка?

— Форточка открыта, но у нас восьмой этаж. Кот все-таки не идиот.

— Замок не поврежден?

— Никаких следов-царапин, или еще чего, на замке нет.

— Значит, тайна закрытой комнаты?

— Двери во все комнаты открыты, чтобы воздуху больше было, и — никаких шумов, никаких следов. Милиционер в нашем же доме живет. Пришел, посмотрел, ничего сказать не смог.

Дмитриев покрутил носом, откашлялся.

— У меня было так: утром ушел на завод, жена отправила старшего сына на работу, младшего в школу и сама пошла на фабрику. Младший пришел из школы, он в восьмом классе — дверь закрыта, кошки дома нет. Форточка тоже открыта, но кошка прежде туда никогда не лазала. Мы живем на Васильевском острове в старом фонде. Теоретически, она, конечно, могла выпрыгнуть, но, как сказал Верхов, кошка же не идиотка. Что об этом думать, я не знаю.

Ирина покосила глазом из-под челки на меня, записываю ли, и быстро, как выученный урок — видно, рассказывала не раз, — затараторила:

— Мы с мужем в разводе, но я ему полностью доверяю, у него есть ключи от квартиры, сын живет чаще у мужа, но приходит поиграть с кошкой. Я работаю в гостинице, ухожу на сутки и оставляю еду кошке на весь день. Утром я пришла с работы — кошки нет дома. Судя по тому, сколько съедено, она исчезла в первой половине дня, плотно поела и — исчезла. Сын приходил поиграть с ней, но не нашел и оставил мне записку с вопросом — где кошка?

— И тоже никаких следов?

— Никаких.

— Часто вы не ночуете дома? — спросил Грай Ирину.

Я думал, что она вспыхнет и надерзит. Но, видно, я плохо разбираюсь в женщинах.

— Иногда мне приходится ночью дежурить в гостинице. Часто езжу за город к подруге и остаюсь у нее. Тогда я прошу последить за кошкой соседку по лестничной площадке, оставляю ей ключи.

— Соседка не могла позариться на кошку?

— Не думаю, у них там полна коробочка, людям жить негде. К тому же я ее давно знаю, она часто помогает мне по дому… А почему вы спросили, где я ночую? Вы мне не доверяете?

— Я никому не верю, только фактам. Виновным может оказаться любой. Даже кто-то из вас.

— Неплохая догадка, — хмыкнул Верхов, — Стоило мне ради этого тащиться такую даль.

— Сколько русских голубых осталось в городе? — спросил Грай.

— Три, — ответил Шувалов, — Мой Елисей и еще две — у Копейкина и Молчановой. Вот наши адреса.

— Итак — для чего их воруют? Есть версия, что из них, по принципиальным соображениям, шьют редкостную по цене шубу.

— Я тоже слышал эту байку, — согласился Шувалов. — До какой моральней низости должен человек опуститься, чтобы пойти на это!

— Причем здесь мораль? — разозлился Дмитриев. — Кто-то получает шубу из уникального зверя, небывалой расцветки, с удовольствием носит ее и даже гордится ею: такая шуба — одна в мире! А на мораль и историю ему наплевать.