Дары Пандоры

31

Сержант Паркс планировал дать всем поспать до полудня, потому что знал, насколько тяжелым будет следующий день, но сложилось так, что проснулись они рано. Разбудил их звук двигателей. Сначала он шел издалека, потом становился ближе и снова отдалялся, но было понятно, что источник его приближается.

Под скупые команды Паркса они схватили свои вещи и убрались к чертям отсюда. Он отвязывал голодного ребенка от батареи и взял ее снова на поводок, стараясь при этом не задеть пресловутое ведро. В предрассветной тишине этот грохот разнесется на многие сотни метров.

Они выбежали в озаряющуюся полутьму, обогнули церковь и пробежали добрую сотню ярдов по полю, прежде чем Паркс дал им сигнал остановиться и сесть на землю среди возвышающихся сорняков. Они могли бы – или им даже следовало бы – двигаться дальше, но он хотел посмотреть, что будет дальше. Отсюда можно отлично наблюдать за дорогой, не будучи замеченным, а затоптанные растения поднимутся буквально через минуту.

В таком положении они просидели довольно долго, солнце успело отделиться от горизонта, и его лучи теперь скользят по полю. Они сидят молча. Не двигаясь. Джустин открыла рот один раз, но Паркс жестом приказал ей заткнуться, и она подчинилась. На его лице она видит сосредоточенность.

Когда ветер меняет свое направление, до них доносятся голоса людей, а также гул машин.

Перед ними, наконец, появляется странная кавалькада. Паркс видит уже знакомый ему бульдозер, обвешанный свинцом. Он катится вниз по дороге, давая хорошо разглядеть свой борт с широким лезвием, украшенный разноцветным черепом. Он слышит, как кто-то за спиной – Галлахер, наверное, – издает хныкающий звук, полный страха. Делает он это достаточно тихо, так что нет ничего плохого в том, что рядовой разом выразил чувства всех.

За бульдозером появляется «Хаммер», точь-в-точь такой же, на каком они ехали вчера, а за ним еще джип. На всех едут юнкеры в праздничном настроении, размахивая оружием. Они что-то громко и ритмично скандируют, но Паркс не может разобрать слов.

Конвой останавливается у церкви, пара юнкеров спрыгивает с машин и заходит внутрь. Оттуда слышится крик, и они выходят из церкви немного более оживленными. Они нашли мертвого голодного, догадывается Паркс. Но они не смогут узнать, сколько времени он там пролежал. У голодных не много крови, да и та, что есть – цвета грязи, поэтому засохшую и свежую почти не отличить. Даже для того, чтобы понять, как убили голодного, им пришлось бы долго и внимательно осматривать труп, потому что входное отверстие от пули Паркса маленькое и незаметное, а выходного и вовсе нет.

Юнкеры решили проверить и гараж, отчего Паркс напрягся, пытаясь вспомнить, оставили ли они следы своего пребывания там… Но никакого сигнала тревоги не следует. Через несколько минут юнкеры возвращаются к бульдозеру и залазят на него. Конвой разворачивается и исчезает из виду, хотя они еще долго могут слышать его.

Когда опять наступает тишина, Джустин говорит:

– Они ищут нас.

– Мы не можем знать этого наверняка, – возражает Колдуэлл. – Они могли искать пищу.

– На базе были огромные запасы провизии, – напоминает Паркс. – И они взяли ее буквально вчера. Я думал, что они восстановят забор и почувствуют себя как дома. Если вместо этого они оказались здесь, то, как мне кажется, они ищут выживших, – подытожил сержант и замолк.

Это значит, что они восприняли потери близко к сердцу. Видимо, один из тех, кого убил Галлахер, был их вожаком или просто любимчиком. Нападение на базу можно считать чисто оппортунистическим, но эта дикая охота – желание свести счеты. Все это он не решается сказать вслух, потому что не хочет, чтобы Галлахер чувствовал себя виноватым в этих смертях. Мальчик слишком чувствителен и может не выдержать такого груза ответственности. Черт, мальчишку Паркс жалеет больше, чем себя.

Все выглядят очень напуганными, а Галлахер больше всех, но нет времени брать себя в руки. Хорошая новость в том, что юнкеры направились на север, следовательно, у них есть окно, чтобы проскочить на юг, и лучше бы им воспользоваться этим. «Десять минут, – говорит Паркс. – Едим и выдвигаемся».

Один за другим они заходят глубже в высокую траву, чтобы размяться, умыться и сделать все остальное, потом быстро едят свой безрадостный завтрак в виде смеси из углеводов и белков номер 3. Голодная малышка тихо наблюдает за всем. Она не идет писать и на этот раз даже не ест. Паркс привязывает ее к дереву, перед тем как пойти справить собственную нужду.

Вернувшись, он обнаруживает, что Джустин отвязала поводок и держит его сама. По мнению Паркса, это нормально. Он предпочитает, чтобы руки были свободны. Они без лишних обсуждений отправляются в путь. Каждое лицо, на которое смотрит Паркс, переполняет страх. Они бежали из кошмара, и, черт подери, он продолжает их преследовать. Сержант знает, но не говорит, что дальше будет только хуже.

Сначала они направляются на восток, к Стотфолду, но заходить в него уже нет никакой необходимости, поэтому они огибают его с юга и, дойдя до дороги, которая раньше называлась А507, продолжают двигаться по ней.

Это дикая страна по многим причинам. В первые дни и недели после Катастрофы правительство Великобритании, как и многие другие, думало, что может сдержать распространение инфекции, блокировав передвижение гражданского населения. Неудивительно, что это не остановило людей, когда они поняли, что происходит. Тысячи, а может, и миллионы пытались выбраться из Лондона по северным и южным артериям – А1 и М1. Власти отреагировали безжалостно, сначала разместив военные блокпосты, а затем начав ковровые бомбардировки.

Хотя до сих пор есть нетронутые участки, и некоторые из них довольно обширны. Но две великие дороги на мили усеяны огромными кратерами, как поля сражений в Первой мировой, с ржавыми тушами автомобилей, напоминая механическую версию кладбища слонов. Вы можете идти по дороге, между брошенных машин, если хотите, – но только сумасшедший на это решится. Видимость почти нулевая, голодные могут выскочить откуда угодно, и ты даже не успеешь опомниться, как станешь сочным стейком для них.

Паркс хочет свернуть на А1 к северу от Болдлока, около развязки номер 10. Еще со времен своих вылазок он знает, что там есть открытый коридор, тянущийся на юг добрых десять-пятнадцать миль. Они могут легко пройти его за день, если погода не испортится, оставив тем самым юнкеров далеко позади. Они доберутся до Стивенейджа засветло и, если повезет, найдут место для ночлега, не сильно углубляясь в центр города.

Первые несколько лет после Катастрофы, и даже после сдачи Лондона, Маяк сохранял военное присутствие на главных северных и южных дорогах. Идея была в том, чтобы обеспечить безопасный проход солдатам, отправляющимся и, главное, возвращающимся с вылазок, когда они под завязку нагружены необходимыми вещами из разрушенного мира. Но они на своей шкуре почувствовали обратную сторону такой простой и стройной логики. Голодные чувствовали солдат на огромном расстоянии, образуя громадные стада. После нескольких очень чувствительных провалов посты были сняты и солдаты были представлены сами себе. В последние годы они отправлялись и возвращались с вылазок на вертолете, поэтому за дорогами перестали следить.

Помня все это, Паркс глядит в оба, когда они приближаются к широкому участку дороги, от которого отходит кривая старой развилки. Выйдя на шоссе, они видят указатель на Бэлдок, дающий ряд необоснованных обещаний: еда, бензин, место для отдыха и даже мотель. С вершины подъема видно сгоревшее здание с обвалившейся крышей, которое раньше было станцией техобслуживания. Паркс помнит, что останавливался здесь, когда был ребенком, на обратном пути после отдыха с родителями в Пик Дистрикт. Ему тогда запомнился теплый горячий шоколад с осадком на дне, потому что неправильно размешали, и странный человек в мужском туалете с выпученными глазами, как у Марти Фельдмана, который страшно монотонно напевал песню «The River» Брюса Спрингстина.

В нынешнем положении Паркса отсутствие услуг Бэлдока – не большая потеря.

А1 с виду такая же, как и много лет назад. Разве что немного заросшая сорняками, но все так же, строго по линейке, указывающая на юг в сторону «Home, Sweet Home». До него им предстоит пройти еще через огромный безжизненный мегаполис, конечно, но всему свое время. Сейчас они поднялись на хорошую высоту и видят на многие мили вперед. Поднимается солнце.

– Хорошо, слушайте меня, – говорит он, глядя на каждого из них по очереди. Даже Галлахеру важно усвоить эту информацию, хотя он больше всех провел времени за периметром. – Дорожные правила. Давайте их запомним, прежде чем ступим на шоссе. Во-первых, никто не разговаривает, даже шепотом. Если голодные слышат посторонний звук, они воспринимают его источник как потенциальную еду. Они не так чутко на него реагируют, как на запах, но вы будете сильно удивлены, насколько же у них хороший слух.

Во-вторых, если вы заметили движение, даже малейшее, вы подаете сигнал. Поднимаете руку, вот так, с растопыренными пальцами. Затем показываете направление. Убедитесь, что каждый видит. Не надо быстро выхватывать пистолет и начинать стрелять, потому что никто не будет знать, во что вы целитесь, и не сможет поддержать вас огнем. Если цель уже близко и вы видите, что это голодный и он движется к нам, то можете нарушить правило номер один. Кричите «голодный», или «голодные», и обязательно укажите после этого направление и расстояние. Три часа, сто ярдов, например.

В-третьих, и это последнее: если голодный оказался у вас спиной, не бегите. Шансов убежать никаких, куда лучше встретиться с ним лицом к лицу. Бейте его, чем хотите. Кирпичом, голыми руками, матерными словами. Если повезет, вы его повалите. Для того чтобы повысить шансы на удачу, стреляйте по ногам и нижней части туловища. Если же он совсем близко, то цельтесь в голову, чтобы ему было чего пожевать, кроме вас.

Он ловит взгляд голодного ребенка. Мертвецки бледное лицо сосредоточенно смотрит на него. В другой раз Паркс рассмеялся бы. Это как корова, слушающая рецепт тушеной говядины.

– Я предполагаю, что эти правила не распространяются на юнкеров, – говорит Хелен Джустин.

Паркс кивает.

– Когда мы столкнемся с этими ублюдками снова, мы услышим их задолго до того, как увидим. В этом случае незамедлительно сваливаем с дороги и ждем в стороне, как и в прошлый раз. Пока они двигаются в колонне, нам ничто не угрожает.

Ни у кого не остается никаких вопросов. Пару часов они идут по дороге на юг в полной тишине.

Этот славный летний денек быстро становится неприятно жарким, по мере того как солнце карабкается все выше по небу. Ветер поднимается и стихает, не сильно охлаждая. Обеспокоенный их обильным потоотделением и тем, что оно может за собой повлечь, Паркс делает остановку, приказывая всем нанести еще один слой зэд-блокатора на все участки кожи, которые в нем нуждаются. По молчаливому согласию они отворачиваются друг от друга, образуя квадрат, в центре которого молча стоит голодный ребенок, глядя не на взрослых – людей, – а на горящий круг солнца.