Алая чалма

— Опять разыгрываешь? — спросил Анвар.

Энвер покачал головой.

— Ты только послушай…

Энвер быстро встал. Открыв дверцы небольшой ниши в стене, достал две бутылки и поставил их на пол. Потом вынул еще и еще. Движения его были резки и торопливы. При желтоватом свете лампы на полу тускло поблескивало уже больше десяти бутылок. Они стояли рядом, как шеренга солдат. Первая бутылка до самого горлышка была наполнена водой. Во второй воды было поменьше. В третьей еще меньше. А последняя и вовсе пустая.

В той же нише Энвер взял две палочки, на одну из которых был надет маленький блестящий патрон от нагана. И расположился поудобнее на подстилке. Все это он проделал молча и как-то волнуясь. Затем медленно занес палочки, будто раздумывая, по которой из бутылок ударить. Стукнул по первой, по четвертой, по десятой, опять по первой. Палочки замелькали, извлекая звон различных оттенков. И Анвар с удивлением узнал мелодию, придуманную Энвером. Не удержался и стал напевать эту веселую песенку о мальчике, любящем свой кишлак и горы:

Посох чабанский держу я в руке.
Как ликует душа на такой высоте!
Я отару гоню на джайляу все выше,
Пусть горы родные мою песню услышат!..

Энвер засмеялся. Он обрадовался, что его друг узнал мелодию. И тоже запел. Они пропели песенку до конца.

Потом Энвер сыграл что-то незнакомое Анвару. Грустная была мелодия.

— Это татарская народная песня «Порт-Артур», — сказал Энвер и бросил палочки на пол.

— Почему ты никому не говорил, что такое придумал? — упрекнул друга Анвар. — Мог бы в школе на вечере сыграть.

Энвер махнул рукой:

— Станут опять обзывать «композитором»…

— Почему обзывать? Разве это обидное слово?

— Не обидное, если ты в самом деле композитор…

В прихожей послышались шаркающие шаги. В комнату вошла бабушка Энвера.

— Отведайте, дети, моих лепешек, — сказала она и положила на колени внуку румяную лепешку.