Алая чалма

СТРАДА

Богатый урожаи́ нынче выдался в колхозе. Алым соком налилась алыча. Зазолотился инжир, до сей поры прятавшийся от ребячьих глаз среди густых веерообразных листьев. А орехов сколько! Орехов в этом году уродилось видимо-невидимо. Целыми семействами по четыре-пять штук сидят они на ветках плотно, один к одному в своих зеленых сборчатых одежках, высовывая обожженные носы.

Для кишлачной детворы сбор фруктов — настоящий праздник. И длиться бы этому празднику каждый день с восхода до заката, если бы не школа. Начался учебный год. Кончилось беспечное время летних каникул. Теперь забот у ребят не меньше, чем у взрослых. Скорей бы опять каникулы!..

Лишь по воскресеньям ребята с первыми лучами солнца будят друг друга и ватагами разбегаются по садам. Прежде чем соберутся старшие и успеют им поручить какое-нибудь дело, они до отвала набивают фруктами свои удивительна емкие животы, наполняют орехами карманы, прячут их за пазуху. А потом, собравшись вместе, начинают выхваляться друг перед дружкой.

— Я насобирал тысячу орехов! — заявил Шариф-Крикун, похлопав ладонью по оттопыренной рубашке.

— Эх, а у меня только триста штук, — завистливо вздохнул кто-то.

— Знаете что, ребята, давайте сложим все вместе и разделим поровну! Чтобы никому не было обидно, — предложил Анвар.

— Ха! Нашел дурака! Я еще ни одного орешка не съел, а ты уже штук сорок погрыз! — не согласился счастливый обладатель тысячи орехов.

— Директор школы идет! — сказал кто-то.

Между деревьями, слегка пригибаясь, чтобы не задеть головой ветки, приближался Парда́-муали́м. Он сегодня был в отутюженных полотняных брюках, украинской вышитой косоворотке и широкополой соломенной шляпе. Мальчишки приумолкли. Они не знали, куда спрятать черные от ореховой скорлупы руки. Им Парда-муалим не позволял появляться в школе с такими руками. И ребятишки обычно каждый вечер, усевшись на берегу арыка, до крови драли руки о мокрый кирпич, отмывая въевшуюся краску.

— Здравствуйте, ребята! — сказал Парда-муалим.

— Здравствуйте! — в один голос ответили ребята.

— Муалим, а вы сегодня оделись, как в праздник, — заметил Шариф.

Учитель, загадочно прищурившись, сказал:

— Сегодня праздник и есть. Колхоз начинает уборку хлопка. Разве вы не знали?..

— И мы на своем участке начнем?

— Конечно. Можно ли отставать от других?

— Ура! — закричали ребята, подбрасывая тюбетейки и прыгая от восторга. А для радости у них была особая причина. Они имели специальный уговор с правлением колхоза.

Энвер хотел спросить, остается ли их уговор в силе, но учитель поднял руку, требуя тишины, и сказал:

— Как раньше условились, вместо выплаты денег за хлопок, который мы соберем, колхоз построит нам спортивный зал.

— А ринг поставят? — осведомился Анвар.

Он давно донимал директора школы этим вопросом. Анвар собирался стать боксером. И не каким-нибудь, а чемпионом. В кишлаке, правда, ребята давно его признали чемпионом. Они иногда устраивали матчи в саду, намотав на руки махровые полотенца. Но Анвар мечтал выступать в настоящих матчах. У него были две книжки по технике бокса. Он их знал почти наизусть, отрабатывал различные комбинации, нанося удары по воображаемому противнику. Он научил кое-чему и Энвера. Они оба теперь даже во сне видели этот самый ринг и кожаные перчатки.

— С рингом потруднее, мой джигит, — сказал Парда-муалим. — Но ты не огорчайся. Ринг и перчатки приобретем сами, если сдадим хлопок сверх договора. А у нас, я думаю, будет излишек. Урожай хороший. Недаром вы, ребята, так славно потрудились…

Учитель хотел еще что-то сказать ребятам, но в это время Шариф, и без того долговязый, приподнялся на цыпочки, чтобы его получше было видно, и громко крикнул:

— Давайте соревноваться — кто больше соберет хлопка!

— Шариф дело говорит, — заметил учитель.

Когда крики немного приутихли, Анвар спросил:

— А какая будет норма?

Ребята заспорили.

— Предлагаю сто килограммов! — провозгласил Шариф.

— Ты что, свихнулся? — закричали на него.

Парда-муалим засмеялся, сказал:

— С нормой ты, конечно, перехватил, Шариф-джан. А вот по шестьдесят килограммов каждый соберет! Как считаете, ребята?

— Это можно.

— Соберем!

— Надо девчонок тоже позвать!

— Девочки уже на участке, — сказал директор школы. — Вам придется немало потрудиться, чтобы насобирать столько хлопка, сколько они уже собрали…

Хлопчатник на школьном участке выдался всем на удивление. Даже колхозный агроном, когда увидел, восторженно защелкал языком. Во всем колхозе, поди, человека жаднее на похвалу не сыщешь. Редко какому бригадиру удавалось удостоиться его похвалы. А тут агроном не удержался, хлопнул в ладоши и говорит: «Вот это хлопок!» И правда, на каждом кустике по двадцать, а то и по тридцать коробочек. Как на самых лучших участках колхоза. От края до края поле белым-бело, будто снегом присыпано. Только успевай собирать. А не успеешь — даже слабый ветерок развеет легкие пушинки, разметает по свету, словно головки одуванчика.

Сколько радости было, когда пришла вода из болота!.. Поникшие к земле кустики за ночь напились, а наутро уже, выпрямись, стали протягивать солнцу зеленые ладошки листочков. Так ребенок тянется к тому, кто хочет взять его на руки.

Потом ребята рыхлили почву, пололи, а когда хлопчатник вырос до пояса, проделали чеканку — отщипывали у кустиков макушки, чтобы они ветвились и больше дали коробочек.

А нынче вон какой урожай на их поле!

Ребята повязали белые фартуки, которые принес агроном, заняли по два рядка — для правой руки и для левой. И начался первый сбор. Украдкой поглядывали на фартук соседа, прикидывая, не больше ли тот успел обобрать коробочек, не намного ли вперед ушел по междурядью. Собирать хлопок — не орехи щелкать. Нужно уменье. Волокна из коробочек надо вытаскивать подушечками пальцев, и при этом вовсе не придерживать ветки другой рукой, так, чтобы она свободной оставалась и могла тоже заниматься делом. Всякому понятно, что две руки соберут вдвое больше, чем одна, но этому надо поучиться, сноровку приобрести.

А вот Анвар никак не приноровится, берет левой рукой за веточку, чтобы она не качалась, а правой вытягивает из коробочек хлопья. Через какие-нибудь полчаса ребята обогнали его и ушли далеко вперед. У него заныла спина. Тем, кто пониже ростом, легче: не приходится сгибаться, как вопросительный знак. Анвар присел на корточки. Спина стала болеть меньше, зато сразу затекли ноги. Да и передвигаться гусиным шагом не просто. Нет, так много не наработаешь. Он снова поднялся и, подперев поясницу руками, разогнулся — суставы захрустели. Но отяжелевший фартук тянул вниз, заставляя кланяться каждому кусту, обряженному в белую шубу.

По соседней грядке к хирма́ну — площадке, где ссыпают собранный хлопок, — прошел Шариф. Он тащил на спине туго набитый фартук. Даже согнулся под тяжестью. «Килограммов двадцать — не меньше», — прикинул Анвар. У Анвара и половины нет.

Мимоходом Шариф окинул взглядом фартук Анвара и хихикнул:

— Ты что, котенка в фартуке спрятал? — спросил он.

Анвар засопел от обиды, но промолчал. Что скажешь, если тот, кто тебя высмеивает, прав. А разве он виноват, что у него не получается быстро? Едва заторопится — половина хлопка на кустах остается. Приходится возвращаться и подбирать ощипки…

Не дождавшись ответа, Шариф опустил фартук на землю, выдернул из-за пояса подол желтой майки и вытер потное лицо. Видать, ему очень хотелось все же пронять Анвара.

— Спорим на сто орехов, я соберу больше тебя! — сказал он и, ухмыляясь, хитро прищурился.

Анвар промолчал.

— Спорим, я в три раза больше тебя соберу! — не унимался Шариф.

Анвар с трудом сдерживал себя, чтобы не запустить в него кура́ком — коробочкой хлопчатника.

— Проваливай! — сказал он. — Сам ты котенок, понял?

Шариф захохотал и раскричался на все поле:

— Э-э-э! Сборщик называется! Котенок больше потянет, чем хлопок, который ты насобирал!

А девчонкам только повод дай посмеяться. Смотрят в их сторону, заслоняясь ладонями от солнца, и уже зубы скалят.

Анвар сорвал крупный курак и замахнулся.

Шариф подхватил фартук и, пригибаясь, побежал вдоль грядки. Оказавшись на почтительном расстоянии, показал Анвару кулак и зашагал к хирману.

Проворнее забегали по кустам руки Анвара. Заостренные грани коробочек кололи пальцы. Время приближалось к полудню. Фартук, наполняясь, провисал все больше, бечевки врезались в поясницу. Подул слабый ветерок, высушил пот на лице Анвара. Ему хотелось пить.

— Ого! Твой котенок чуточку подрос! — раздалось неподалеку.

Это опять Шариф. Анвар выпрямился и с изумлением уставился ему вслед: Шариф, согнувшись под тяжестью, тащил на хирман уже второй набитый хлопком фартук.

В этот момент донесся голос Энвера:

— Э-эй! Ан-ва-ар!.. Иди сюда! Есть дело-о-о!..

Энвер стоял на краю поля, неподалеку от хирмана, и махал рукой.

— Какое дело? — спросил Анвар, сложив рупором ладони.

— Будем возить хлопок на сушилку-у!..

Анвар развязал тесемочки. Фартук с хлопком тяжело упал на землю. Анвар вскинул его на спину и зашагал к хирману.

У весов, поставленных в тени шелковицы, выстроилась очередь. Парда-муалим сам взвешивал фартуки.

— Отстаете, джигиты, — сказал он, когда подошли Анвар и Энвер. — Шариф-джан всех в хвосте оставил, уже тридцать килограммов сдал. Повозите-ка лучше хлопок на сушилку. Вы ребята сильные, там от вас больше будет проку. У арбакеша Абдуллы́-юлдузчи́ сын родился. Он поехал в районную больницу. Бригадир нам дал на день его арбу, а возницы нету. Справитесь?

— А то нет!.. — сказал Анвар.

Ребята высыпали хлопок в общую кучу. Не куча, а целая белоснежная гора выросла на хирмане. Четверо старшеклассников набивали хлопок в кана́ры — огромные мешки. Двое из них держали канар за края, третий охапками накладывал хлопок, а четвертый влез в мешок и приминал хлопок ногами. Потом они все вместе брались за канар и, раскачав его, швыряли на арбу. Энвер и Анвар взобрались на арбу, стали укладывать канары так, чтобы они лежали плотно и не вывалились в пути.

Потом перебросили через канары веревку, туго затянули ее и завязали. И сами устроились наверху, будто на спине великана-слона. Энвер почмокал губами, как это делал Абдулла-юлдузча, и лошадь напряглась, сдвинула арбу с места. Арбу качало на рытвинах. Но едва выехали на дорогу, Энвер замахнулся кнутом. Лошадь побежала рысью, зацокали копыта по утоптанному галечнику.

Вдоль арыков, расположенных по обеим сторонам дороги, растут урючины. К некоторым деревьям привязаны фанерные ящики, для того чтобы прохожие в них клали подобранный по дороге хлопок, который падает с проезжающих машин. В этом месте хлопка теряется особенно много — нагроможденные на кузове тюки цепляются за ветви деревьев, хлопок падает в пыль, перемешивается с опавшими сухими листьями, с сором.

Дорога сразу же пошла на подъем. Вдали виднелись перильца деревянного моста, переброшенного через канал. По ту сторону канала, за тутовой плантацией, сушилка. Уже и кончик трубы видать. Высоченная труба, будто заводская. В этой сушилке хлопок просушивают на специальных печах, а потом отправляют на приемный пункт.