Самоцветы для Парижа

(1) Камнегорск. Август 1988 года

Виктор Сергеевич Витковский не выкручивался, не юлил. Он отдавал себе отчет, что на сей раз испугом не обойдется и теперь вдали от дома у него хватит времени обдумать, как из простого любителя камня алчность превратила его в преступника. И все-таки Витковский был спокоен. У него оставался на руках надежный козырь, подаренный жадным до денег сопляком.

Третий день встречается Шевченко с бывшим шефом и его «неграми». Дмитриев, как это ребята его называют — Хитрый Митрий?.. Он еще не зашел далеко, ему достаточно будет увещеваний и хорошего отцовского ремня, да и друзья, наверное, помогут, поговорят по-своему. На остальных подростков слова уже не подействуют. Они развращены безнаказанностью и легкими деньгами, с ними надо что-то решать. А вот Витковский...

Борис Иванович пытается понять Витковского Виктора Сергеевича, 1939 года рождения, русского, уроженца Камнегорска, ныне жителя областного центра.

Воспитанный в рабочей семье, Виктор Витковский подавал надежды как ведущий инженер КБ. Знание ряда иностранных языков обеспечивало ему доступ к зарубежным первоисточникам. Его возносили, как перспективного специалиста, а он вдруг забросил диссертацию и, можно сказать, выбыл из мира науки.

— Объяснимся, Виктор Сергеевич?

Витковский недоуменно поднял плечи.

— На исповедь приглашаете? Так ничего нового я вам, пожалуй, не скажу. Видите, грешен.

— Мальчишек жаль. Вы им жизнь поломали, теперь они другим ее ломать станут. Еще одного мимоходом согнули, выпрямится ли? По своему подобию воспитываете?

Виктор Сергеевич возразил:

— В этом отношении вы заблуждаетесь. Не я сформировал их, они были готовы к такому образу жизни. Да и в злодеи не гожусь. Дал однажды слабинку, вот и сижу перед вами.

— Слабинка — это коллекционирование драгоценных камней?

Задержанный вздохнул.

— Вы же местный, должны знать, что рожденному в Камнегорске трудно противостоять фарту. Его впитываешь с молоком матери. Золото, изумруды, аквамарины, александриты... Куда ни ступи — сокровища; да те же старые отвалы, где мы промышляли... Их надо через сито просеивать или под охраной содержать. Так вот... — Витковский помолчал, собираясь с духом. — Считайте, что я жертва той лихорадки, которой заболевают в местах, подобных Клондайку и Камнегорску. Здесь даже воздух пропитан легендами о старинных кладах. Не доводилось вам, Борис Иванович, слышать про изумруды, зарытые на Большом Створе еще французами?

— «Анонимная компания»?

— Она самая. Я ведь пацаном по тайге помотался, отыскивая эти богатства...

— Поэтому привлекла записка ротмистра Вологжанина?

— А вы считаете ее мистификацией?

— Отнюдь. Между прочим, точно установлено, что записка из того времени. Почерк идентичен, мы сверяли с сохранившимися документами, среди них есть и принадлежащие перу управляющего Вологжанина. Впрочем, что из того? Большого значения это уже не имеет.

— Почему не имеет? — насторожился Виктор Сергеевич.

— Так ведь, судя по автографу ротмистра, саквояж зарыт где-то на Рассохах, а там, как вам известно, вода колышется.

Впервые за время беседы Витковский поднял глаза на Шевченко. Смотрел прямо, не мигая, как бы оценивал майора. Затем облегченно выдохнул;

— Позвольте не согласиться с вами. Как говорится, возможны варианты, вот и ротмистр об этом извещает господина Розерта.

— Вы о чем, Виктор Сергеевич? — не понял Шевченко.

— О Рассохах, — уточнил Витковский. — А что вы скажете, если я вам преподнесу клад Вологжанина на блюдечке с голубой каемочкой?

Начальник ОБХСС изумленно поднял брови.

— Вы что, серьезно?!

Минуту-другую Витковский молчал и, словно падая с обрыва в холодную воду, решился.

— Вологжанин упоминает Рассохи. Так? А теперь откройте мой паспорт и взгляните на графу «место рождения»...

Шевченко взял в руки документ Виктора Сергеевича и... подпрыгнул на стуле.