Забытьё

Первое сентября две тысячи шестнадцатого года

Джинни осталась дома — ей сильно нездоровилось, и Альбус с Лили, как и домовики, делали всё, чтобы она почувствовала себя хоть немного лучше. Поэтому на вокзале Кингс-Кросс Гарри провожал сына один. Нет, конечно, где-то были ещё старшие Уизли, но Гарри, озабоченный мыслями о болезни Джинни и сосредоточенный на желании не показать сыну, насколько всё серьёзно, к компании был нерасположен. Вроде как ему удалось сохранить хорошую мину при плохой игре, и Джеймс отбыл навстречу чудесам раздосадованный, но вполне бодрый, предвкушая встречу с однокурсниками и возможность показать всё, что он выучил за это лето.

Когда платформа опустела, Гарри заметил на другом её конце хрупкую фигурку, увенчанную густой копной волнистых волос. Она исчезла раньше, чем он успел позвать её по имени, но он был уверен, что это Гермиона.

Гермиона, которая уже семь лет как жила во Франции и которую он видел последний раз… когда? С удивлением, да что там: почти с ужасом, — Гарри вдруг осознал, что «живьём», не в письмах или посланиях Патронусом, говорил с Гермионой двенадцать лет назад. Она, конечно, приезжала на крестины Альбуса Северуса, но как раз тогда Гарри сидел в засаде, выслеживая какого-то маньяка-оборотня. Джинни потом рассказывала, что Гермиона едва не прослезилась от умиления, глядя на его сына. Что, впрочем, не помешало Гермионе проигнорировать приглашение на крестины Лили Луны. Да и Джеймса. «Очень занята, извини», — вот и всё, что Гарри получил в ответ на письма…

Драккл, да он и то, что Гермиона давно ушла из Мунго, узнал случайно: когда поступил туда со сломанной рукой и спросил, может ли его принять «доктор Грейнджер»… «Она у нас не работает уже шесть лет», — так они сказали.

Обмен письмами создавал иллюзию, что они по-прежнему совсем близко — протяни руку и достанешь — но в реальности Гермиона ускользала. Прямо как сейчас. И что она могла делать на платформе в такой день?

«То же, что и я», — вот какой ответ поневоле напрашивался. Но Грейнджер никогда не говорила, что у неё есть ребёнок… Опустим, что она не была замужем: никто и не ждал от неё потакания формальностям, — но и просто упоминаний, что в её жизни появился мужчина… или женщина — не было. Никогда не было.

Гарри вытащил из кармана мантию-невидимку — и аппарировал в Хогсмит. Может быть, прогулка до Хогвартса отрезвит его или хотя бы успокоит… Или нет. В любом случае, он должен был знать, в чём дело.

* * *

Наблюдая за Джеймсом, хохотавшим за гриффиндорским столом, Гарри чувствовал себя почти предателем, подглядывающим в замочную скважину за тем, что не предназначено для его глаз. Эйфория погони, внезапно вспыхнувшая в нём, когда он буквально учуял, что за появлением Грейнджер на платформе что-то стояло, — давно испарилась, оставив только ощущение лёгкого стыда и скуки. Да и ноги от неподвижного бесшумного стояния у стенки тоже успели разболеться. Откуда Гарри вообще взял, что ребёнок Гермионы — первокурсник? Но интуиция аврора подсказывала: если она забеременела (а ведь ребёнок мог быть и приёмным… — но это добавляло уж слишком много новых переменных, и Гарри решил таким вариантом пренебречь), то сразу после того, как они перестали общаться. Итак… Грейнджер? Никого с этой фамилией. Гарри ждал. И ждал. И снова ждал.

Наконец, под неброской до демонстративности фамилией «Смит»… Сомнений быть не могло. Фантастическое сходство: от цветущей, фарфоровой кожи с розовым оттенком и трогательным пушком, и до непослушных — хоть и коротко остриженных — кудрей. Последние сомнения развеяла улыбка: передние зубы заметно крупнее прочих, зато какой задор! Сын («Майкл Смит») был почти копией Гермионы. Но… не только её. Чёрные волосы, чёрные — не карие, а именно бездонно-чёрные, как провалы в бездну, — глаза. Грация и нетипичная для подростка серьёзность, когда он переставал улыбаться. Большие кисти с ловкими пальцами. Выдающийся, хоть и тонкий, нос. Гарри смотрел, не в силах ни поверить, ни отказаться от этой мысли. Майкл Смит напоминал ему Гермиону… и Снейпа. Но… как? Почему? Неужели она…? Но ведь Гермиона была его лечащим врачом. Так не положено. Так нельзя. А если и да — то где теперь Снейп? Почему его не было на вокзале?

Майкл Смит распределился в Рейвенкло. Хорошо хоть, не Слизерин… Гарри, не отрываясь, следил за его походкой, жестами, улыбкой. Драккл! Этот ребёнок был так похож на Снейпа, но не реального, а каким тот мог быть, если бы судьба обошлась с ним милостиво. Любимый ребёнок, уверенный в себе и упрямый, доверчивый, но с чувством собственного достоинства… Гарри смотрел и не мог насмотреться. Луну Лавгуд на Рейвенкло обижали. Этот мальчик будто отрицал саму возможность, что его могли обидеть. Так выглядели в детские годы Сириус Блэк и Джеймс Поттер: счастливые дети, баловни судьбы. Почти завидная участь. Если не задать ещё раз вопрос: где же Снейп?

* * *

Гарри аппарировал из Хогсмита с ощущением, что ничего ещё не закончено. Что всё только начинается. Он не поехал домой. Вместо этого заглянул в Аврорат, почти пустой в этот день, провёл несколько манипуляций с «совиной доской» (даже не записавшись в журнал — просто воспользовавшись правом брать ключи от комнаты) и отследил местонахождение Грейнджер. Подумал — и пошёл в архив за хроноворотом. Гулять так гулять. Он должен явиться к Гермионе, как только она придёт домой с вокзала. Не позже. Почему это вдруг стало важным, он и сам не понимал. Застать врасплох? Увидеть, с каким выражением лица она сидит в опустевшем доме? Возможно. Увидеть там Снейпа или ещё кого-то? Возможно, но маловероятно.

Гермиона не обманула его ожиданий. Она сидела в гостиной и нянчила в руках бокал огневиски. На ресницах — слёзы, на лице — страдание.

Но стоило ей увидеть Гарри, как глаза моментально высохли, а во взгляде появился вызов:

— А… Ты. Так и знала, что надо было уходить с платформы раньше. Долго же ты догадывался.

— Как?

— Не твоё дело.

— Почему?

— Тем более не твоё дело.

— Ты не выглядишь счастливой, — заметил Гарри, выходя вперёд и без приглашения усаживаясь в кресло.

Гермиона только скривилась:

— Как будто тебя это волновало… И тогда, и сейчас. Я была в отчаянии, а что ты мне сказал? Чтобы «я себя не накручивала». Этот дешёвый психоанализ, как будто я ненормальная и везде вижу призрак истории со своими родителями…

— Он всё вспомнил? — без перехода спросил Гарри. — В этом всё дело? В конце концов наше заклятие перестало действовать, и он всё вспомнил?

Гермиона горько улыбнулась:

— Да. Он всё вспомнил. И произошло то, что должно было произойти. Ты удивлён?

— Я удивлён, что ты об этом не подумала, прежде чем…

Гермиона снова усмехнулась.

— Я подумала. И наплевала на всё. Как оказалось — правильно. У меня прекрасный сын. А что бы мне осталось, если бы я оказалась благоразумнее?

Гермиона подняла стакан к свету и одним махом осушила его.

— Нормальная жизнь? — приподнял брови Гарри. — Друзья? Работа? Мужчина, который бы тебя действительно любил?

— А пошёл ты, Гарри… — пробормотала в ответ Гермиона. — Хочешь знать, как всё вышло?