Пьесы о богах и людях

Акт III

(Прошло три дня.)

Тармия: Что мы наделали! Что мы наделали. Наши мужья обречены. Пророк предаст их, и они найдут свою смерть.

Аролинда: O, что же нам делать?

Тармия: Было бы лучше, если б мы облачились в рубище и не привели бы своих мужей к смерти своими деяниями.

Аролинда: Мы сотворили слишком много и мы разгневали короля, и (кто знает?) мы, возможно, прогневали самих богов.

Тармия: Самих богов! Мы станем подобны Елене. Когда моя мать была ребенком, она видела ее однажды. Она говорила, что это была самая спокойная и самая нежная из женщин, желавшая только любви, и все же из-за нее началась Троянская война, длившаяся четыре или пять лет, и был сожжен город, окруженный замечательными башнями; и некоторые из греческих богов стали на ее сторону, говорила моя мать, а некоторые, как она говорила, были на другой стороне, и они ссорились на Олимпе, где они обитают, и все из-за Елены.

Аролинда: O нет, нет. Это пугает меня. Я только хочу быть красиво одетой и видеть своего мужа счастливым.

Тармия: Вы видели Пророка?

Аролинда: О да, я видела его. Он бродит у дворца. Он свободен, но не может убежать.

Тармия: Как он выглядит? Он напуган?

Аролинда: Он бормочет на ходу. Иногда он плачет; и затем он скрывает лицо под плащом.

Тармия: Я боюсь, что он предаст их.

Аролинда: Я не доверяю пророку. Он — посредник между богами и людьми. Они так далеки. Как он может нести истину тем и другим?

Тармия: Этот Пророк лжет богам. Нет ничего хуже для пророка, чем пророчить ложно.

(Пророк проходит мимо, опустив голову и бормоча.)

Пророк: Боги изрекли ложь. Боги изрекли ложь. Может ли все их возмездие искупить это?

Тармия: Он говорил о мести.

Аролинда: O, он предаст их.

(Они плачут. Входит Королева.)

Королева: Почему Вы плачете? Ах, Вы собираетесь умереть. Вы слышали лютню смерти. Вы можете плакать.

Тармия: Нет, ваше Величество. Это человек играл последние три дня. Все мы слышали его.

Королева: Три дня. Да, три дня. Гог-Оуза не играет больше трех дней. Гог-Оуза устает. Он передал сообщение, и он уходит.

Тармия: Все мы слышали его, ваше Величество, кроме глухого молодого человека, который возвратился в Барбул-эль-Шарнак. Мы слышим его теперь.

Королева: Да! Но все равно никто не видел его. Мои девы искали его, но не нашли.

Тармия: Ваше Величество, мой муж слышал его, и Лудибрас, и пока они живы, мы знаем, что нечего бояться. Если бы Король рассердился на них — из-за какой-то глупой истории, которую мог поведать ревнивый человек или какой-нибудь преступник, пытающийся избегнуть наказания — если бы Король разгневался на них, они вскрыли бы себе вены; они не пережили бы его гнева. Тогда все мы должны сказать: «Возможно, это Гог-Оузу слышали Ихтарион и Лудибрас».

Королева: Король никогда не разгневается на Ихтариона или Лудибраса.

Тармия: Ваше Величество не смогли бы спать, если б Король разгневался на них.

Королева: О, нет. Я не усну; это было бы ужасно.

Тармия: Ваше Величество бодрствовали бы всю ночь напролет и рыдали.

Королева: О, да. Я не усну; я буду рыдать всю ночь.

(Выходит.)

Аролинда: Она не может повлиять на Короля.

Тармия: Нет. Но он не вынесет ее ночных рыданий.

(Входит Ихтарион.)

Я уверена, что Пророк предаст вас. Но мы говорили с Королевой. Мы сказали ей, что было бы ужасно, если б Король разгневался на вас, и она будет плакать всю ночь, если он разгневается.

Ихтарион: Бедный испуганный мозг! Как сильны бывают слабые капризы! Она должна быть прекрасной Королевой. Но она доходит до белого каления и плачет от страха перед богами. Перед богами, которые всего лишь тени в лунном свете. Страхи Человека возрастают от всей этой таинственности и отбрасывают огромные тени на землю, и Человек вскакивает в ужасе и говорит: «Боги». Нет, они даже меньше, чем тени; мы видели тени, но не видели богов.

Тармия: O, не говори так. Ведь боги существовали. Как ужасно они низвергли Блет. И если они все еще обитают во тьме холмов, что же! Они могут услышать твои слова.

Ихтарион: Как! Ты тоже боишься. Не бойся. Мы пойдем и поговорим с Пророком, пока вы последуете за Королевой; будьте рядом с нею, и не дайте ей забыть, что она должна плакать, если Король разгневается на нас.

Аролинда: Я почти боюсь оставаться рядом с Королевой; мне не нравится быть с нею.

Тармия: Она не может причинить нам вреда; она всего боится.

Аролинда: Она пробуждает во мне страх перед невообразимым.

(Тармия и Аролинда выходят.

Входит Лудибрас.)

Лудибрас: Пророк идет сюда.

Ихтарион: Садитесь. Мы должны поговорить с ним. Он предаст нас.

Лудибрас: Почему Пророк должен предать нас?

Ихтарион: Поскольку ложное пророчество — не его вина; это наша вина; и Король может пощадить его, если он все откроет. Снова он бормочет о мести; многие уже говорили мне об этом.

Лудибрас: Король не пощадит его, даже если он предает нас. Это же он произнес ложное пророчество перед Королем.

Ихтарион: Король не хранит в сердце веры в богов. Именно за обман Пророк должен умереть. Но если он узнает, что мы задумали этот обман…

Лудибрас: Что мы можем сказать Пророку?

Ихтарион: Ну, мы не можем ничего сказать. Но мы можем узнать из его речей, что он собирается делать.

Лудибрас: Он идет. Мы должны запомнить все, что он скажет.

Ихтарион: Следи за его глазами.

(Входит Пророк, его глаза скрыты под плащом.)

Ихтарион и Лудибрас: Боги добры.

Голос-Богов: Они благожелательны.

Ихтарион: Я виновен. Я виновен.

Лудибрас: Мы полагаем, что Король смягчится.

Ихтарион: Он часто смягчается на закате; он смотрит на орхидеи по вечерам. Они очень красивы тогда, и если он сердит, его гнев уходит, как только прохладный бриз повеет в час заката.

Лудибрас: Конечно, он смягчится на закате.

Ихтарион: Не сердись. Я действительно виноват. Не сердись.

Голос-Богов: Я не желаю, чтобы Король смягчился на закате.

Ихтарион: Не сердись.

Голос-Богов: В древности было сказано, что боги не могут лгать. Так написано и сказано. Я вошел в сговор с Вами, и я заставил их лгать, поскольку мой голос — голос богов.

Лудибрас: Мы надеемся, что Король простит тебя.

Голос-Богов: Я хочу умереть.

Ихтарион: Нет, нет, мы попросим Короля простить тебя.

Голос-Богов: Я хочу умереть.

Лудибрас: Нет, нет.

Голос-Богов: Из-за меня святые боги солгали; они, которые изрекали истину устами тысячи пророков. Из-за меня они лгали. Они теперь гордо умолкнут навсегда и не вдохновят ни единого пророка впредь, и народы будут блуждать вслепую и гибнуть, не получая предупреждений об ожидающем их роке, или будут уходить в неведомые дали и исчезать в неописуемых временах. И даже если боги все-таки заговорят снова, как сможет Человек поверить им? Я принес проклятие поколениям, еще не увидевшим света.

Ихтарион: Нет. Нет. Не говори так.

Голос-Богов: И мое имя должно стать проклятием на устах многих народов, ожидающих погибели.

Ихтарион: Не поддавайся унынию. Все люди должны умереть, но умереть в унынии…

Голос-Богов: Я предал богов, которые говорили со мной!

Ихтарион: Не поддавайся унынию.

Голос-Богов: Я говорю Вам, что предал богов.

Ихтарион: Слушай меня. И не унывай. Нет никаких богов. Все знают, что никаких богов нет. И Король это знает.

Голос-Богов: Вы услышали, что Пророк лжет, и поверили, что боги мертвы.

Лудибрас: Не существует никаких богов. Это всем известно.

Голос-Богов: Боги есть, и они отомстят Вам. Слушайте, и я расскажу Вам, как это случится. Увы и Вам самим… Слушайте!.. Нет, нет, они немы во мраке холмов. Они не сказали мне, потому что я солгал.

Ихтарион: Ты прав; боги покарают нас. Естественно, что они ничего не говорят сейчас; но они, разумеется, покарают нас. Посему человек не должен мстить нам, даже если у него имеется на то причина.

Голос-Богов: Не должен.

Ихтарион: Напротив, это могло бы еще сильнее прогневить богов, если б человек опередил их, наказывая нас.

Голос-Богов: Они стремительны; ни один человек не опередит их.

Лудибрас: Человек мог бы попытаться.

Голос-Богов: Солнце садится. Я оставлю Вас теперь, ибо я всегда любил вечернее солнце. Я пойду наблюдать, как оно опускается в золотистые облака и творит чудеса с давно знакомыми вещами. За закатом следует ночь, а за злым делом — мщение богов.

(Уходит направо.)

Лудибрас: Он действительно верит в богов.

Ихтарион: Он столь же безумен, как Королева; мы осмеем безумие, если мы еще увидим пророка. Я думаю, все будут хорошо.

(Палач крадется за Пророком; он одет в темно-красный атласный плащ; он носит кожаный пояс и держит в руках свой рабочий топор.)

Лудибрас: Его голос был суров, когда он уходил. Я боюсь, он все-таки может предать нас.

Ихтарион: Это маловероятно. Он думает, что боги покарают нас.

Лудибрас: Как долго он будет так думать? Капризы Королевы меняются трижды каждый час.

Ихтарион: Палач подошел очень близко к нему. Он все ближе с каждым часом. У него осталось немного времени для того, чтобы передумать.

Лудибрас: Он пожелает предать нас, если забудет о своих фантазиях.

Ихтарион: Палач так и тянется к нему. Он изобрел новый удар в последнее время, но ни на ком его не опробовал с тех пор, как мы прибыли в Тек.

Лудибрас: Мне не нравится нетерпение палача — Король увидит его и подумает…

Ихтарион: Взгляни, как низко опустилось солнце; у него нет времени предавать нас. Король еще не появился.

Лудибрас: Он идет.

Ихтарион: Но Пророка здесь нет.

Лудибрас: Нет, его еще нет.

(Входит Король.)

Король Карнос: Девы Королевы убедили ее, что нечего бояться. Они просто великолепны; они должны станцевать передо мной. Королева уснет; они просто великолепны. Ах, Ихтарион. Подойди ко мне, Ихтарион.

Лудибрас: Почему Король призывает Вас?

Король Карнос: Вы были неправы, Ихтарион.

Ихтарион: Ваше Величество!

Король Карнос: Вы были неправы, когда думали, что Тек не особенно прекрасен.

Ихтарион: Да, я был неправ, и я весьма виноват перед вами.

Король Карнос: Да, здесь очень красиво по вечерам. Я буду наблюдать, как вечер опускается на дивные орхидеи. Я никогда больше не увижу Барбул-эль-Шарнака. Я буду сидеть и наблюдать, как солнце опускается в заросли орхидей, пока оно не исчезнет, и пока не угаснут все цвета.