«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы)

Таким образом, из вышеприведенных материалов с очевидностью следует, во-первых, что в позднечжоуское время произнесенные в официальной обстановке речи приравнивались к важным государственным документам, во-вторых, что для тогдашних историографов речи, как и события, должны были в равной мере иметь значение фактов, с которыми необходимо считаться. Данные обстоятельства, очевидно, и породили у позднечжоуских авторов стремление собирать нанесенные на бамбуковые дощечки записи содержания устных выступлений, а также разного рода сведения о них, передававшиеся в устной традиции. Они же, по-видимому, привели к тому, что описание внутренних факторов, определявших, по мнению создателей «Цзо чжуаня», эволюцию междуцарских отношений и развитие политической ситуации внутри царств, было осуществлено с помощью интерполирования речей в текст развернутых исторических повествований.

Если вспомнить приведенные выше слова Сыма Цяня о том, что ши фиксировали суть речей и бесед, то станет очевидным, что в распоряжении позднечжоуских авторов первоначально были лишь контуры устных выступлений. В то же время все сколько-нибудь значительные образцы государственного красноречия, представленные в «Цзо чжуане», обладают весьма богатым, многоплановым содержанием и часто напоминают скорее публицистические трактаты на политические темы, чем речи, предназначенные для произнесения.

Очевидно, литературная судьба речи в позднечжоуское время мало зависела от «произнесенного» оригинала, ибо контуры ее, сохраненные первоначальной записью, дополнялись через несколько десятилетий, а может быть, и столетий после того, как была сделана эта запись. Такая обработка первоначальной записи могла быть произведена официальным историографом, от которого потребовали идеологического обоснования каких-либо внешнеполитических акций или внутренних реформ правителя. Под его кистью запись оживала, заполнялась историческими уподоблениями, цитатами из древних од, извлечениями из преданий, образцами народной мудрости и т. д. Аналогичная операция могла быть проделана и кем-либо из литературно образованных людей позднечжоуского Китая, не связанных с официальной историографической школой, среди которых также было достаточно ценителей и знатоков государственного красноречия, коллекционировавших записи его лучших образцов. По-видимому, в результате усилий и тех и других были созданы многочисленные комплексы самостоятельных исторических рассказов, в которых в ткань повествовательно-летописного изложения введены передаваемые прямой речью устные наставления, увещевания и советы, произнесенные «добродетельными» сановниками и учеными при разнообразных обстоятельствах и перед различной аудиторией[224]. Собранные вместе, эти рассказы составили книгу под названием «Повествования о царствах».

Наиболее ранние исторические события, упоминаемые в «Повествованиях о царствах», относятся ко времени Западного Чжоу. Однако содержание основной массы исторических рассказов памятника связано с более поздним периодом — VIII-V вв. до н. э. В соответствии с особенностями политической географии этого времени текст памятника включает несколько больших разделов: «Повествования о царстве Чжоу», «Повествования о царстве Лу», «Повествования о царстве Ци». «Повествования о царстве Цзинь», «Повествования о царстве Чжэн», «Повествования о царстве Чу», «Повествования о царстве У» и «Повествования о царстве Юэ». Цепь исторических рассказов каждого раздела часто скреплена лишь хронологической последовательностью изложения и не имеет той логической связи, которая присуща сходным или же вытекающим одно из другого явлениям.

Поскольку вопрос о датировке «Повествований о царствах» не был еще предметом специального исследования, время составления дошедшего до наших дней текста памятника[225] может быть определено лишь приблизительно, на основании некоторых частных наблюдений. Так, установлено, что встречающиеся в тексте разделов «Повествования о царстве Чжоу»[226] и «Повествования о царстве Цзинь»[227] характеристики положения Юпитера были основаны на астрономических наблюдениях, выполненных в IV в. до н. э.[228]. Доказано также, что данная в описании административной реформы Гуань-чжуна («Повествования о царстве Ци»)[229] статистическая характеристика такой территориальной единицы, как сянь, соответствует стандартам, сложившимся лишь в период Чжаньго[230]. Следовательно, момент, когда «Повествования о царствах» появились на свет в форме, близкой к современной, должен был наступить где-то на протяжении IV-III вв. до н. э.

Как следует из изложенного выше, хронологические рамки «Повествований о царствах» и «Цзо чжуаня» совпадают. Поэтому вполне естественно, что в обоих памятниках весьма часто действуют одни и те же герои, упоминаются одни и те же события, приводятся одни и те же выступления. Видимо, последнее обстоятельство в свое время немало способствовало зарождению версии, считающей мифического Цзо Цю-мина автором и «Цзо чжуаня» и «Повествований о царствах».

Бань Гу, синтезировавший противоречивые сведения о Цзо Цю-мине, сообщаемые Сыма Цянем, первым коснулся вопроса о взаимоотношениях этих источников. По его мнению, в «Повествования о царствах» были включены материалы, оставшиеся у Цзо Цю-мина после завершения «Цзо чжуаня»[231].

Новая интерпретация этого вопроса была предложена почти два тысячелетия спустя, когда среди цинских ученых начали раздаваться голоса о неаутентичности «Цзо чжуаня». В трудах Кан Ю-вэя, одного из вождей реформаторского движения в Китае конца XIX в., окончательно выкристаллизовалась теория, согласно которой «Цзо чжуань» представлял собой искусную подделку Лю Синя[232]. По Кан Ю-вэю, основой для «Цзо чжуаня» послужила хронологическая схема «Чуньцю», которую Лю Синь заполнил историческими материалами, заимствованными из древнего текста «Повествований о царствах»[233]. В современном тексте памятника Кан Ю-вэй и его сторонники видели лишь «остатки расчлененного Лю Синем [древнего текста]»[234].

Как известно, в ходе возникшей в 20-х годах XX в. дискуссии большинство исследователей отвергли взгляды Кан Ю-вэя на «Цзо чжуань». В связи с этой дискуссией рядом филологов и историков был проделан параллельный анализ «Цзо чжуаня» и современного текста «Повествований о царствах». Результаты его весьма выразительны. Вот вывод одного из исследователей: «Грамматический строй, структура, [особенности] описания событий и имена, характерные для "Повествований о царствах", отличают их от "Цзо чжуаня", поэтому оба источника никоим образом не могли возникнуть в результате расчленения одной книги»[235].

Однако отказ от теорий Сыма Цяня — Бань Гу и Кан Ю-вэя вовсе не означал решения проблемы взаимоотношений текстов «Цзо чжуаня» и «Повествований о царствах». Наличие в них параллельных по теме исторических повествований, в которых изложение часто ведется в одних и тех же выражениях, естественно, требовало своего объяснения. Согласно мнению Хун Е, причина данного явления заключалась в том, что авторы «Цзо чжуаня» использовали в качестве одного из источников материалы «Повествований о царствах»[236]. Ценность этой гипотезы, как и всякой гипотезы вообще, определяется тем, охватывает ли она своим объяснением все подлежащие ей материалы или же только часть материалов. Здесь мы сталкиваемся с достаточно большим количеством случаев, когда взаимоотношения между текстами этих двух памятников не находят объяснения с позиций данной теории.

Прекрасной иллюстрацией служит рассказ о том, как по настоянию Цай Шэн-цзы чуский влиятельный сановник Цзы-му вернул из изгнания сановника Цзяо Цзюя. (Эти события происходили в 40-х годах VI в. до н. э.). В речи Цай Шэн-цзы, обращенной к Цзы-му, сообщается о том, какой вред внешнеполитическому положению царства Чу наносит бегство за границу его талантливейших сановников и военачальников, находящих приют и покровительство в царстве Цзинь. Цай Шэн-цзы перечисляет военные и дипломатические успехи Цзинь, достигнутые с помощью эмигрантов из Чу. В «Повествованиях о царствах» и в «Комментарии Цзо» перечень этот составляет большую часть рассказа, однако его конкретное содержание в каждом случае обладает рядом весьма характерных различий.