Дьявольское казино. Взлёт и падение Lehman Brothers

* * *

Коэну пришлось вести переговоры между LCPI и Shearson/American Express в основном по двум вопросам: размер вознаграждения LCPI и размер кредитного плеча (или, по мнению правления American Express, риска), который учитывался в её бухгалтерских книгах. Последнее всегда было темой, которая сильно беспокоила правление American Express, в основном состоящее из промышленников, таких как Дэвид Калвер и Ричард Фурло, у которых случился коллективный сердечный приступ, когда они увидели баланс в 90 млрд. долларов.

— Для них это означало, что приходится идти на огромный риск, — говорит Коэн.

На самом деле это не обязательно было так. Балансовый отчёт часто раздувался из-за хеджированных низкорисковых облигаций казначейства США и соглашений обратного выкупа (репо) — обычная практика на Уолл-стрит, но не в более консервативном бизнесе кредитных карт.

— Они [Amex] не совсем понимали механику всего этого, — сказал один из источников.

Коэн велел Фулду следить за тем, чтобы в конце каждого квартала кредитное плечо снижалось, чтобы успокоить как правление, так и рейтинговые агентства. (Справедливости ради следует отметить, что Lehman была не единственным банком, который зарабатывал деньги, увеличивая леверидж между кварталами — так делали все банки.)

Коэн подозревал, что у LCPI есть секретная подушка, но, по словам нескольких старших руководителей LCPI, ему никогда не сообщали точный размер того, что было известно в среде LCPI как “резерв Дика”.

Трейдеры Lehman сделали все возможное, чтобы Коэн и Робинсон не догадывались, в какие азартные игры они играли и какие огромные ставки в деле. “Резерв Дика” с таким же успехом можно было бы назвать “фикция на каждый день” — что, собственно, так и было. Бывший управляющий директор говорит, что это работало следующим образом:

— Мы назвали эту кошечку [записанную на листе бумаги] “резерв Дика”.

Приятная история, но ни Питера Коэна, ни рейтинговые агентства долго не обманешь. Ближе к концу каждого квартала было стандартной практикой для рейтинговых агентств, таких как Moody's Investors Service и Standard & Poor's, просить банки раскрыть свои риски. Коэн говорил Фулду, чтобы тот это сделал. Фулд обращался к Петтиту, который сокращал долю заёмных средств. Но в одном памятном случае трюк не сработала, и последовал хаос.

В 1987 году Коэн сказал Фулду снизить леверидж. Дик передал эту новость Джиму Винчи, работнику штаба Петтита.

Фулд сказал:

— Я договорился с Питером Коэном, но ещё никому не говорил. Мы должны получить баланс (по рискам) ниже, чем ожидалось.

Фулд ещё не рассказал Петтиту о новой договорённости с Коэном, и всё же Винчи подошел к Джеффу Вандербику, другу из отдела трейдинга, который вёл книгу репо, книгу краткосрочных займов, и сказал ему:

— Джефф, послушай, Дик только что сказал мне, что тебе нужно сильно снизиться в показателях.

Вандербик (ныне владелец хоккейного клуба "Нью-Джерси Дэвилз"), по словам Винчи, устал от придирок в вопросе ежеквартального сокращения доли заёмных средств. (“Книга репо всегда была местом с наибольшей эластичностью”, — говорит Винчи.) Его бонусы страдали, потому что больше не отражали его истинную производительность.

Вандербик был в ярости. Фулд вёл переговоры с Коэном, по-видимому, в ущерб его бизнесу и займам LCPI. Он выскочил из-за стола и направился в кабинет Петтита. Винчи вспоминает:

— Я наблюдал за происходящим с другого конца торгового зала. Там много махали руками, кричали и орали. Потом, помню, Петтит встаёт со стула, выходит из своего кабинета, хлопает дверью и направляется в кабинет Дика. Теперь уже Петтит и Фулд орут друг на друга. Петтит покидает кабинет Фулда, хлопает дверью, возвращается в свой кабинет и возвращается к работе. Я вижу, как Фулд направляется ко мне прямиком через торговый зал. Меня никогда в жизни так не унижали и не ругали. Он загоняет меня в угол и начинает выкрикивать ругательства: "Ты, маленький придурок! В торговом зале я главный! О чём ты, чёрт возьми, думал, когда предавал меня?"

Фулд чувствовал, что Винчи нарушил субординацию и узурпировал роль Петтита, рассказав всё Вандербику, хотя и с самыми лучшими намерениями.

— Я просто поступал правильно, но Дику не нравилось, когда на него кричал Петтит, который просто пытался защитить бизнес. Вот почему мы все были преданы Петтиту. Вот почему Вандербик пошёл говорить не с Фулдом, а с Петтитом, потому что знал, что Петтит всегда поступает правильно для бизнеса. А Фулд просто хотел делать то, что было политкорректно для Питера Коэна и Shearson. Самое глупое во всём этом тогда было то, что, когда мы сократили леверидж, это было показухой. Мы просто убрали наименее рискованные активы, которые легче всего было продать. Мы сделали так, чтобы по бухгалтерским книгам они были как бы списаны.

По окончании квартала займы возвращались в книгу репо. Это было точно так же, как несколько лет назад карточки появлялись и исчезали со стены на Милл-Лейн, 9.