Сигизмунд: Вечный крестоносец

Три примарха. Вот к чему привела эта кампания. Это было уже не тем, чем в самом начале. Одинокий экспедиционный флот вступил в контакт с Астрании, но быстро стало ясно, что перед ним стоит задача, которая ему не по силам. Разведывательные флоты бесследно терялись, когда вторгались на территорию Астрании. Более крупные силы просто исчезали.

Имперские Кулаки были частью флота, вступившего в первый контакт с Астрании, и по мере обострения ситуации к ним присоединились новые силы легиона. Крупные подразделения пришли из X легиона, Железных Рук. Привлечённые, возможно, технологической изощрённостью врага или призванные элементами Механикума, уже входившими в состав сил Согласия, они выбрали подход, расходившийся с остальными имперскими силами — уничтожение.

Там, где Десятый встречался с врагом и одерживал верх, не оставалось ничего. Космические хабитаты превращались в дрейфовавший остывавший шлак. Выжившие — в пепел. Данные и захваченная техника исчезали. В командном эшелоне экспедиции разгорелся спор, Железные Руки отказались либо изменить свой подход, либо выйти из кампании. Их противников было много, но Железные Руки пользовались поддержкой Механикума, и этого было достаточно, чтобы ситуация зашла в тупик.

Дошло ли известие сначала до Рогала Дорна или Ферруса Мануса, Сигизмунд никогда не узнает, но оба увеличили силы своего легиона, выделенные для кампании, а затем пришли сами. Прежде чем воля двух братьев встретилась, прибыл третий элемент под личным командованием Гора Луперкаля. В этот момент стало ясно, что главная битва будет не на поле боя, а в том, чтобы решить, чьё видение определит дальнейший ход кампании.

В командном зале Феррус Манус шагнул вперёд. Серебристая кожа его обнажённых предплечий внезапно показалась чёрной в тусклом свете, как будто в ней отражалась беззвёздная пустота.

— Убирайся с моего пути, брат, — сказал Феррус.

— Наше задание — Согласие, а не уничтожение, — ответил Дорн. — Наказание за отказ — это не казнь. За эмиссарами и их военными машинами стоят люди, люди, которые станут частью Империума и чьи знания сделают его сильнее. — Феррус Манус открыл рот, чтобы заговорить, но Дорн ударил по краю стола. Металл прогнулся. Звук прорезал воздух. — У нас есть долг перед видением нашего отца, а не мандат преследовать наши личные страхи.

Всё в зале замерло. Феррус Манус посмотрел на брата. Когда он заговорил, его голос был низким и опасным.

— Ты не знаешь, в чём заключается мой долг и мандат. Есть вещи более великие и важные, чем те, что существуют в твоём простом каменном мире.

— Долг... — произнёс Гор, шагнув вперёд и протягивая руку к голографическому экрану, чтобы прокрутить изображения пальцами, его глаза сфокусировались на звёздах и символах. — Прошу прощения, братья мои. Это великие дела, но мне напомнили о моём воинском долге. — Он посмотрел на Сигизмунда. — Мы приказали лейтенанту Сигизмунду предоставить нам отчёт о последнем сражении, и простой боевой пёс во мне хотел бы услышать его и что, как он считает, это значит. — Гор оглянулся на братьев. — Не могли бы вы оба пойти навстречу моему желанию услышать, что он хочет сказать?

Феррус Манус сурово посмотрел на Гора. Выражение лица Гора оставалось бесстрастным и открытым, как будто взгляд Горгона был желанным солнечным теплом. Он кивнул и отступил. Гор коротко склонил голову в знак благодарности, а затем посмотрел на Рогала Дорна.

— Брат? — спросил Гор. Дорн кивнул.

— Продолжай, лейтенант Сигизмунд.

Он шагнул вперёд под внимательными взглядами отца и повелителей двух других легионов. Он знал о других глазах, о воинах, стоявших позади и рядом с примархами, все из них были прославленными командующими, Морниваль, морлоки, хускарлы… Он почувствовал, как наступает тишина, как это бывает в битве, когда встречаются мечи.

— Милорды, — начал он и включил голографические экраны. Затем он рассказал, что случилось с его эскадрой, когда они переместились на территорию Астрании к мысу Осколок.

Когда он закончил, первым заговорил не один из примархов, а один из собравшихся воинов.

— Корабль, который ты видел, — сказал Лунный Волк, легионер с тёмной кожей и серыми глазами, который представился как Гастур Сеян. — Кажется вероятным, что это флагман. Ничего подобного этому типу и силе ранее не было обнаружено.

— Они не собирались оставлять свидетелей, — сказал Сигизмунд.

— Из уст твоего собственного генетического сына, — прорычал Феррус Дорну. — Таково презрение врага к твоей сдержанности.

Гор взглянул на Ферруса, а затем посмотрел прямо на Сигизмунда.

— Какова твоя стратегическая оценка увиденного, лейтенант?

— Милорд, я считаю, это показывает, что у врага есть слабость, как физическая, так и поведенческая. Силам кампании пока не удалось установить местонахождение и природу правящего эшелона Астрании — так называемого Механизма. Я верю, что этот огромный корабль — ответ. Механизм находится на нём и других подобных ему. Они не только его оружие, но и его сердце и голова, и они уязвимы.

— Уязвимы? — перебил Сеян. — До сих пор они были достаточно эффективны, и это первый раз, когда мы увидели их.

— Да, уязвимы, — сказал Сигизмунд. — После того, как они уничтожили нашу разведывательную группу, они могли дождаться прибытия новых сил, а затем убить и их тоже. Они этого не сделали. Они бежали. Они боятся, что если вступят в бой, то проиграют, а если проиграют, то потеряют всё. Если мы сможем выманить эти корабли, а затем атаковать их быстро и сосредоточенными силами, то я верю, что мы сможем выиграть кампанию.

— Как? — почти небрежно спросил Гор.

— Мы атакуем, — сказал Сигизмунд. — Сначала здесь... — Он указал туда, где мигала группа красных символов. Экран сдвинулся, когда он выделил точки звёздной сферы в голосвете. — Потом здесь, затем здесь.

— Последовательно? — спросил Сеян.

Сигизмунд кивнул.

— Сначала ударная группа перемещается из одной зоны в другую, атакуя приоритетные основные средства и нанося максимальный ущерб материально-техническим активам. Затем штурмовая группа снова прыгает и наносит удар.

— Принуждение к эскалации, — сказал Сеян.

Сигизмунд кивнул.

— Мы держим резервные силы в тени каждой основной силы. Когда вражеские макрокорабли вступают в бой, вступает в бой теневая сила. — Он замолчал и посмотрел на наблюдавшие за ним глаза. — И мы убиваем их.

— Мне это нравится, — сказал Гор и улыбнулся. — С некоторыми уточнениями и модификациями. Эффективно, агрессивно, устраняет суть проблемы и позволяет решать тревоги Механикума и моего брата изолированно. Люди, освобождённые от бремени хозяев, будут жить и согласятся.

Он посмотрел на Рогала Дорна, который кивнул, уступая.

— Я согласен, — сказал он.

Гор посмотрел на Ферруса Мануса. Горгон посмотрел на него в ответ.

— Это глупо, — сказал он. — Мы будем действовать вместе, несмотря на возражения, хотя бы для того, чтобы это не превратилось в настоящую катастрофу.

Он повернулся и покинул зал. Гор и его командиры последовали за ним мгновением позже, затем Дорн и хускарлы, оставив Сигизмунда наедине с ложным светом дрейфующих гололитических звёзд.

— Могу я поговорить с тобой, брат?

Сигизмунд обернулся при этих словах. Он слышал шаги и по их ритму понял, что они не принадлежат одному из его братьев по легиону. Он думал, что знает, кто это будет, и когда посетитель заговорил, понял, что оказался прав. Гастур Сеян смотрел на него с края тренировочной площадки. Капитан Лунных Волков склонил голову в знак приветствия.

— Достопочтенный капитан, — сказал Сигизмунд, почтительно приложив руку к груди. Как и Сеян, он был без доспехов, облачённый в нательник и чёрный табард.

— Пожалуйста, зови меня Сеян, мой брат.

Сигизмунд кивнул:

— Чем могу служить?

Сеян улыбнулся:

— Так прямо, как и говорят. Никакого танца слов, никакого сокрытия цели — один удар в центр словом или мечом. — Он замолчал. Сигизмунд также хранил молчание.

— Могу я пройти? — спросил Сеян, указывая на круг из пепла.

— Конечно, — сказал Сигизмунд. Сеян ступил на поле для боя. Сигизмунд заметил, что капитан, как и он сам, был босиком. Лунный Волк остановился, разминая пальцы ног в золе, осматривая сводчатый каменный потолок и стены, одобрительно кивая. Его кожа была очень тёмной, а короткая прядь волос, спускавшаяся по центру головы, была серой, под цвет глаз. Сигизмунд знал о нём по его репутации — вы не могли слышать о победах и почестях Лунных Волков и не знать о Гастуре Сеяне, капитане Четвертой роты и члене Морниваля, квартета близких советников Гора Луперкаля. Благородный и смертоносный — так отзывались о нём все, кто знал Сеяна. До утреннего брифинга Сигизмунд никогда не встречался с ним лично, но, наблюдая за его движениями, он мог сказать, что по крайней мере половина репутации была правдой. Он надеялся, что и остальная тоже.

— Боюсь, я здесь, чтобы поговорить с тобой о расколе в братстве легионов, — сказал Сеян, — и о твоей роли в этом.

— Я говорил, потому что видел зону боевых действий, брат, — сказал Сигизмунд. — Всё просто.

Сеян улыбнулся и печально покачал головой:

— Боюсь, что в некоторых вопросах редко бывает просто, даже если результат должен быть таким.

— Тактические решения принимаю не я, и, простите, хотя вы и просите обращаться к вам по имени, я не капитан Морниваля и не командир высшего ранга. Я лейтенант Храмовников. Я защищаю наши клятвы и иду туда, куда просит меня мой лорд отец. Я заговорил, потому что так пожелал лорд Гор. Если я оговорился или поступил бесчестно, то я заглажу свою вину.

Сеян улыбнулся и склонил голову, но когда он посмотрел на Сигизмунда, его лицо было серьёзным.

— Ты был там, потому что лорд Рогал Дорн хотел, чтобы ты был там и сказал то, что ты сказал. Ты сказал это от его имени.

— Я говорил только то, что видел, — сказал Сигизмунд. — Мой лорд не спрашивал и не наставлял меня.

— И всё же ты говорил за него и сказал то, что он хотел сказать. Ты его сын, Сигизмунд. Я видел это тогда и вижу сейчас. Некоторые считают отца Имперских Кулаков создателем крепостей, магистром кораблей, воином из камня, но он также является лордом завоеваний и огня, отбрасывавшим врагов до тех пор, пока они больше не смогут угрожать Империуму. Существуют ли эти враги на поле боя или в умах людей, для него не имеет значения — с ними нужно встретиться лицом к лицу и победить. — Сеян замолчал, его взгляд стал очень внимательным. — Ты это знаешь. Ты знаешь это в своих сердцах, мышцах и душе. Ты его сын во многих отношениях, которые не зависят от титула или звания. Он поставил тебя в то место и в то время, потому что знал, что ты скажешь, потому что именно это и сказал бы он сам.

Сигизмунд почувствовал, как слова опускаются и усваиваются, прежде чем ответил.

— Нет ничего, что мой лорд не мог бы сказать сам.

— Но есть, брат. Есть вещи, которые он не может сказать, и вещи, которые он не может сделать.

Сигизмунд на секунду замер, а затем медленно кивнул.

— Десятый, — сказал он.

— Десятый, — печально повторил Сеян. — В войне, которую мы ведём, есть свои войны, брат. Войны за то, как мы побеждаем, что мы терпим, и за видение мира, который наступит после того, как мы закончим. Ты, как и лорд Дорн, веришь, что действия должны быть безжалостными, но с завершением, на котором можно строить — что мы не являемся и не должны быть чудовищами, с которыми сталкиваемся. Другие думают иначе. Лорд Феррус среди них, в данном случае.