Кейдж

После долгого молчания он говорит, и по его тону я могу сказать, что то, что я только что сказал то, что шокировало его.

— Я даже не знаю, что является самой хреновой частью всего этого. Тот факт, что между вами двумя существует эта запутанная связь, или что ты на самом деле винишь себя в том дерьме, которое произошло. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что ты ничего не мог сделать этому ублюдку. У тебя не было никаких доказательств, Грег. Ничего. Ты не можешь продолжать винить себя за то, что ты не мог контролировать.

— Черт возьми, не мог! Я мог бы надрать ему задницу давным-давно, и ты это знаешь.

— И что? Провел оставшиеся годы за решеткой? Ты же знаешь, Грэг, Грейс не хотела бы для тебя такой жизни. Ты знаешь, она хотела бы, чтобы ты был счастлив. — В его глазах тот взгляд, которым он обычно смотрел на Иззи, когда она уходила в себя. Взгляд, который у нее появился, когда она вспомнила, что я чуть не умер, чтобы спасти ее. То же самое я должен был сделать для Грейс и Софии. Я ненавижу быть объектом этого взгляда.

— Как я должен сказать ей, что не только знаю, кто отец ее племянника, но и что я пытался и не смог найти что-то, чтобы посадить его, прежде чем он добрался до другой женщины? — Разочарование даже близко не сравнится с моими эмоциями. Я знаю, что то, что я нашел с Мелиссой, стоит изучить, и будь я проклят, если позволю Сайману мешать этому.

— Не говори ей сразу, чувак. Вы только что познакомились, и, если ты серьезно относишься к ней и этим отношениям, нужно выяснить, стоит ли это того. Потому что ты знаешь, что независимо от того, как ты это изложишь, она не воспримет это хорошо. Сначала она должна узнать тебя. Но не оттягивай слишком долго, Грег, будет еще хуже, и это может оказаться непоправимым.

— Я слышу тебя, но мне не нравится идея начинать что-то новое на ненадежном фундаменте. — Я откидываюсь на спинку стула и смотрю ему в глаза.

— Я чувствую это снова, ту связь, которую ты не можешь игнорировать. И я хочу этого.

Его глаза слегка расширяются, но прежде, чем он успевает заговорить, мы слышим шум, доносящийся спереди.

— Что, черт возьми, с тобой случилось? — Мы слышим рев из передней части офиса, за которым следует кудахтанье Купа в коридоре.

— Заткнись! — Убийственный тон Мэддокса заставляет его замолчать.

Зрелище, которое предстает перед нами с Акселем, когда мы выходим в коридор, заставляет меня бороться с собственным смехом.

Там стоит Мэддокс Локк, все шесть футов четыре дюйма разозленного и грязного мужчины. Самое приятное, что золотая краска и блестки покрывают каждый дюйм его тела от волос до ботинок.

— Ты выглядишь нелепо, — смеюсь я, не в силах сдержаться.

— Ты сказал мистеру Счастью, чтобы он сделал дорогу из золотого кирпича? — Он начинает подходить ко мне, и я замечаю его легкую хромоту, что мгновенно портит мне настроение.

— Ты в порядке? — Он не пропускает мой вопрос, и игнорирует меня, и уходит в заднюю часть офиса.

Посмотрев на Акселя, он уловил мое беспокойство и ушел, чтобы убедиться, что с Мэддоксом все в порядке. Это может показаться забавным, но, если говорить серьезно, мы все беспокоимся о нем. Оглядываясь на Купа, чтобы убедиться, что он держит свое дерьмо в узде, я обнаруживаю, что он следует за Акселем в подсобку.

— Эм, детка, где Бек? — Она поднимает взгляд, и я не могу не заметить боль в ее глазах. — Эм? Что происходит?

— Ничего, Грег. Я в порядке. Бек ушел примерно за пять минут до прихода Мэддокса. У него дела, — она прочищает горло, и ее глаза умоляют меня остановиться, умоляют меня больше не задавать вопросов.

— Эмми. Ты знаешь мою историю и знаешь, что я здесь ради тебя, поэтому, пожалуйста, скажи мне, что лишило тебя улыбки. — Парням доставляет огромное удовольствие высмеивать то, насколько я опекаю этих девочек, но, когда дело доходит до этого, я не могу смириться с мыслью, что кто-то причиняет им боль. Я дал себе клятву через несколько лет после того, как потерял Грейс, после слишком многих лет беспечного и безрассудного самозабвения, что никогда не позволю, чтобы что-то случилось с другой женщиной в моей жизни.

— Это действительно ерунда. Ладно? — Она вздыхает: — Давай просто скажем, что мне было до боли ясно, что я никогда не буду такой, какой он хочет. — Ей не нужно больше говорить, чтобы я знал, что «он» — единственный и неповторимый Мэддокс Локк. Бедная девочка слишком долго страдала из-за него.

— Эмми, ты же знаешь, что это не касается тебя, верно? — Я обхожу стол и опускаюсь перед ней на колени, поворачивая стул так, чтобы смотреть ей в глаза. — Иногда ты ничего не можешь сделать, независимо от того, насколько чисто твое сердце, чтобы рассеять тьму из чьего-то прошлого. У него есть кое-что такое, от чего даже твой свет потускнеет, детка. Оставь это и просто будь рядом, если он попросит, хорошо? — Мне не нравится, что эта милая и невинная девушка нацелилась на Мэддокса, которого мы годами называли «темным».

— Я понимаю, Грег. Это просто нелегко. — Смотреть на то, как из ее золотистых глаз падает одна-единственная слезинка, просто убийственно. Постепенно, в течение нескольких месяцев, она превратилась из свободной и застенчивой улыбающейся в такую же непроницаемую, как Мэддокс.

— Нет ничего легкого, детка. — Когда мои собственные слова бьют меня по лицу, я понимаю, что для того, чтобы что-то получилось с Мелиссой, мне нужно проглотить эти слова.