Блуждающие в лабиринте

Глава 4

И вот лежу я,

гнусь, бьюсь, мучаюсь

вечным и бесконечным мучением.

Поймана

тобой, беспощадный ловец,

тобой, Неизвестный Бог...

Холихедская гарпия: Твой Ницше морально устарел. Только представь, он пишет, что некоторые созданы специально для умственной деятельности, а другие только на то и годны, чтобы обслуживать этих умников. И это в наше-то время, когда ты должен совмещать в себе всё и сразу: и писателя, и читателя, и инженера, и фотографа, и промоутера, а иначе быстро окажешься за бортом.

Лорд Волдеморт: Как смело, однако, ты интерпретировала этого великого немецкого философа. Но классика не может устареть!

Лично мне больше всего нравится идея сверхчеловека. В медленном выкорчёвывании из себя жалости, трусости и слабости, чтобы через преодоление своего человеческого — слишком человеческого(8) — шагнуть на ступень выше, над всеми, есть своя красота. И своя правда.

ХГ: Милосердие и доброту тоже собрался выкорчёвывать? Ты только представь, на что был бы похож мир, где все взяли бы на вооружение философию Ницше. Впрочем, эти идеи уже и так себя отлично дискредитировали. Сам знаешь кем.

Джинни едва сдерживала слёзы. Они подступали к самому горлу, но она с упрямством, достойным лучшего применения, смаргивала их. Джин совершенно не знала, как ей быть. Точнее, она осознавала, как должна поступить, но это вовсе не значило, что сердце её поддерживало правильную позицию.

Накануне ночью Джинни почти не спала, лежала в постели, наблюдая, как по потолку прыгают блики фар редко проезжающих машин. Взвешивала и думала всю ночь напролёт, ощущая лихорадочное болезненное сердцебиение. С утра улицы Уимблдона, куда она вернулась сразу после разговора с Реддлом, покрывал белёсый туман. Джинни, зябко ёжась, шлёпала босыми ногами по холодному полу. После бессонной ночи всё казалось нереальным.

— Надень тапки! — прикрикнула на неё мама, когда Джин вошла на кухню.

Она вновь поплелась в прихожую, нацепила злосчастные тапки и вернулась обратно к маме. Впрочем, едва та положила в тарелку дымящуюся овсянку, как Джин решила, что совершенно не голодна. Под громкий возглас матери, возмущённой таким вопиющим несоблюдением режима, Джинни встала из-за стола и отправилась в свою комнату. Наскоро там одевшись, она выскочила из дома.

Начинал накрапывать мелкий дождь. Джинни пришлось натянуть капюшон куртки на самые глаза, пока руки набирали номер по экрану телефона, стремительно покрывающемуся каплями влаги.

— Слушаю, — произнёс на том конце холодный голос, от которого всё тело Джинни пробрала нервная дрожь.

— Гарри, солнышко, давай поговорим? — Джинни закусила губу, чтобы не расплакаться от раздирающих её эмоций.

В телефоне повисло тягостное молчание. Джин медленно шла в сторону остановки, пальцы, сжимающие трубку, очень быстро замёрзли.

— Давай, — раздался наконец голос Гарри, как если бы слова дались ему исподволь. — Я всё равно хотел тебе кое-что показать.

Джинни почувствовала в его словах скрытое предупреждение, но ничего, собственно, не оставалось, как договориться встретиться с ним вечером.

Лекции и семинары пролетели мимо Джинни, не касаясь её сознания. Мысли метались от одного к другому: то обращались к Тому Реддлу, то вновь возвращались к Гарри. Гарри был замечательный. Добрый и всегда неизменно нежный. Немного вспыльчивый и решительный в работе, с Джинни он был даже каким-то робким. Они жили в одном пригороде в соседних кварталах, заканчивали одну и ту же школу, в которой учились и все братья Джин; всей компанией — из братьев, их жён и девушек, даже уже детей — в выходные отправлялись на стадион, где любили поиграть в футбол. Страсть к игре была у них с Гарри одна на двоих.

За все годы Гарри стал почти частью семьи Джин, кажется, даже уже частью её самой. Близким и родным, почти седьмым братом.

Том Реддл был совсем другой. Безумно опасный, но такой притягательный, что одним своим присутствием в её жизни захватывал все мысли. Вот только рядом с ним определённо не было места для Джинни. Это было так очевидно — и одновременно так больно признавать.

После учёбы Гарри ждал Джинни за столиком их любимого кафе недалеко от дома её родителей. Джин аккуратно присела напротив своего парня (если информация была всё ещё актуальна). Гарри выглядел необычайно угрюмым. Вообще-то он и так не отличался особо весёлым нравом, но эта мрачность в его изумрудных глазах изрядно пугала Джинни.

— Эй, привет! — она попыталась ласково улыбнуться ему и взять за руку, лежащую на выкрашенной белой краской столешнице. Однако Гарри поспешно убрал ладонь и только сильнее нахмурился.

— Послушай, Джин. Я не шутил, когда сказал, что мужчина, с которым ты связалась, опасный человек. Я тут навёл справки, выясняя, кто же заявился к моему дому… И оказалось, что именно на этого человека мы с инспектором Дамблдором столько лет собирали улики. Вот только их почему-то всегда оказывалось недостаточно, чтобы возбудить дело. Его явно "крышует" кто-то сверху. Даже спецслужбы не хотят за это браться.

Джинни не смогла выдержать тяжёлый холодный взгляд Гарри и опустила глаза в столешницу. Перед Гарри стояла чашка чая с долькой лимона, а на краю блюдца сиротливо лежали два кубика сахара.

— Дамблдор рассказал мне, что именно Реддл и его банда отморозков повинны в смерти моих родителей. Ты знаешь, из-за того случая я остался круглым сиротой.

— Прости… Я и подумать такого не могла, — ахнула Джинни, поднимая на него взгляд. Она взяла его ладонь, вновь безвольно лежащую на столе, и удивилась, насколько та была холодна.

— Уму непостижимо, как ты вообще с ним познакомилась, Джин? Тебе не кажется, что такие вещи не случаются просто так?

Джинни отвернулась от Гарри, рассматривая за его спиной поп-артовый интерьер кафе. Разноцветные портреты Мэрилин, красные кресла, Элвиса Пресли в полосатых сиреневых очках…

— Ты прав… Я просто дура, — наконец, сдаваясь, произнесла она. Гарри невесело хмыкнул, привычным жестом взлохмачивая свои чёрные торчащие волосы.

— Это, конечно, ужасно не профессионально, но вот, поизучай на досуге, — с этими словами он достал из старого потёртого портфеля, который лежал на соседнем кресле, увесистую папку и грохнул её перед Джинни. Одним глотком допив чай и немного поморщившись от кислоты, Гарри встал и водрузил на голову серую бейсболку. Накинув на плечи джинсовую куртку и сухо попрощавшись с Джинни, он немного ссутулился и вышел из кафе.

…Томас Реддл был чудовищем. Так, по крайней мере, утверждало его личное дело, долго и кропотливо собираемое Гарри и его наставником по уголовным преступлениям, ныне покойным инспектором Альбусом Дамблдором. Реддл шёл к своим целям по головам, не руководствуясь никакими принципами, кроме сосредоточения в своих руках большего и большего количества власти.

Джинни пробегала по копиям листов — вырезкам из газет, уликам, показаниям — и хотела бы не верить всему тому, что тут было собрано, но не могла. Похоже, Гарри был во всём прав, и она попалась на удочку, словно безмозглая рыбина, проглотившая наживку.

* * *

До Гринвича Джинни добралась своим ходом, с несколькими пересадками, как и было условлено. Беспросветное серое небо нависало низко над головой, а из тяжёлых тёмных туч в любое мгновение готов был прорваться дождь. Или даже, возможно, снег. Ей не стоило ехать на встречу. Но если бы Джинни не поехала, Том бы вновь нашёл её сам. А так существовал хотя бы призрачный шанс закончить всю эту историю — безусловно, к добру — одним днём.

Когда Джинни увидела высокую фигуру Реддла в привычном расстёгнутом пальто и белой рубашкой под ним, всё внутри неё беспомощно сжалось. Все слова безжалостного досье мгновенно выветрились у неё из головы, а сердце наполнилось печалью от того, что видит она его последний раз.

— Привет! — Джинни поздоровалась преувеличенно бодрым тоном и помахала ему рукой.

— Здравствуй, Джинни. — На миг он прижался губами к её щеке, обнимая за плечи.

— Долго ждёшь? — неловко спросила она, отстраняясь.

Том не ответил. Взгляд его синих глаз, на миг просиявший при виде Джинни, вновь потух.

Реддл завладел её ладонью, переплетая их пальцы, и повёл по мощёной дорожке. На обтёсанных до грифельного блеска камнях сиротливо лежали последние ярко-жёлтые листья. Джинни и Том медленно двинули к серому конусообразному зданию планетария при Королевской обсерватории.

Честно говоря, созвездия северного и южного полушарий было последнее, что могло заинтересовать Джинни на этой встрече. Нет, конечно, она вслед за диктором старательно пыталась сосчитать звёзды в Малой Медведице и созвездии Дракона, но взгляд её то и дело соскальзывал на соседа. Реддл же невозмутимо сидел, заложив руки за голову и откинувшись в кресле, не слишком удобном, как казалось теперь. С виду он с любопытством следил за презентацией.

Больше всего Джинни хотелось притянуть его к себе поближе и целовать в идеальные до ужаса губы, но, как назло, по соседству от них сидела толпа детей — кажется, школьники на экскурсии. А темнота в зале была недостаточной, чтобы надёжно скрыть их от любопытных глаз. По чуть насмешливому выражению лица Тома, выхваченному из темноты отсветами проектора, Джинни могла заключить, что он видел все её намерения как на ладони, и искренне забавлялся ситуацией. Со вздохом Джинни отвела от него взгляд и постаралась вновь сосредоточиться на звёздах.

Тем не менее, когда презентация окончилась, она вздохнула с облегчением, в толпе зрителей покидая просторный зал. В широком светлом холле Джинни нерешительно остановилась. Она раздумывала, предложить ли Реддлу ещё одну экскурсию, которые шли одна за другой с небольшими интервалами в соседних залах, или отправиться поглазеть на нулевой меридиан(9).

Или же вообще завершить встречу — словно пластырь от раны, отодрав Тома от сердца одним рывком. Говорить не слишком хотелось. С Томом можно было обсудить столько тем, но одной беседы ей всё равно бы оказалось недостаточно.

— Я не хочу, чтобы эта встреча закончилась, — в который раз будто читая её мысли, сказал он. Наверное, они слишком отчётливо отражались на её лице. — Я ей совершенно неудовлетворён. Выпьем кофе?

Он слегка кивнул в сторону распахнутой двери кафетерия, из которого прорывались весёлые детские голоса и стук посуды вперемешку с шумом кофемолки. Все мысли Джинни кричали о невозможности задержать ускользающие мгновения. Ругая себя на чём свет стоит и отчаянно краснея при этом, она почти на одном дыхании выпалила:

— Что ж… Я неплохо варю кофе. Может быть, у тебя дома найдётся турка?

Брови Редда слегка приподнялись в удивлении, а в глазах вспыхнул огонёк. Джинни почувствовала, как мучительная краска стыда намертво прилипает к щекам, и уже почти раскаялась в своём порыве.

— Если честно, у меня уже давно стоит кофемашина, — с извиняющей улыбкой проронил Том. Сердце Джинни рухнуло в пятки, она почувствовала себя донельзя глупо. — Но она варит восемь видов кофе! Держу пари, ты и половины не пробовала.