Гадкий я

А она не ошибётся!

До двери — всего-ничего...

— Снять с тебя штаны? — Драко ушам не поверил. И улыбнулся. — Серьёзно?

Как же он сам до этого не додумался? Пока Грейнджер была под заклятьем: безголосая и никакая. Вот идио-о-от!.. Папочка прав. Хорошо, хоть защиту от аппарации в комнате выставил.

Малфой на миг обернулся, словно ждал какой-то подвох. И по факту, этот подвох мог нарисоваться в образе Драко-старшего, рыскающего по замку в поисках очередных неприятностей.

— Ты оглох? — Гермиона тряхнула волосами, как будто её патлы тоже оружие. Пусть она и не слизеринка, но умеет хитрить: — Без палочки защитные чары не снять, всё логично.

И не поспоришь.

— Ты же понимаешь, что раздеть девушку для меня как воды напиться?

По нервам Драко побежало тепло, и внутренний бес слегка встрепенулся.

— Это ты про свою сексуальность? — фыркнула Гермиона, рискуя с упрямством всезнайки. — Ты же понимаешь, — передразнила она, — всё, что в тебе сексуально, размером с мизинец?

— Зато я свою сексуальность в постели не имитирую! — уколол Драко. — Считай, что хроноворот уже у меня, — заявил он, пустив в ход то самое воображение.

Авансом.

— Считай, что тебя уже отлупила девчонка! — наступая, беспечно подначивала она, будто забыв, что дуэль за одежду чревата не только поцелуями, но и чем-то похлеще:

Сексом.

— Ох, Грейнджер, ты не всё обо мне знаешь... — подхватил Драко, делая полшага вправо и не собираясь оставлять пленнице свободный проход. Что-что, а полным болваном он не был.

Вроде бы.

Он потянулся к карману, спеша достать ключ, как тут же ощутил первый удар в грудь. Грейнджер за секунду очутилась рядом, и маленький град из кулачков обрушился на бренное тело Малфоя.

— Давай-ка без рук, — он вцепился в её запястья и ехидно зашептал: — А то у меня соски чувстви... — Драко едва не прикусил язык и взвыл, не договорив. Потому как нахалка под ежистое «Да-а-а?!» со всей силы наступила ему на ногу.

От «конной» атаки он выпустил руки, и Гермиона, не медля, толкнула его. Малфой, издав ноту «ля!», отшатнулся и налетел на тумбу. Но как только Грейнджер дёрнула дверь и та скрипнула петлями, ощутила, что он, словно удав, обхватил её сзади.

И, приподняв над полом, почти рычал:

— Ты меня разозлила!..

Чудо-бегунья.

Драко пятился от заветного выхода, отдаляя её от спасения.

— Ещё и не начинала! — Гермиона, болтая ногами в воздухе, ущипнула Малфоя одной рукой за бедро, но вышло не слишком сильно: помешала чёртова ткань.

Пальцы соскочили, тот сделал ещё шаг, развернулся, и они рухнули на кровать, будто два неловких любовника. Причём кое-кто в джинсах — лицом вниз, чуть не оценив половиной органов чувств весь вес чистокровного удава.

Только добыча не собиралась быть лёгкой.

Она вообще не собиралась ей быть!

Гермиона сбежит. Или она не Грейнджер. Пусть Малфой сильнее, но он не боец...

Как только давление подупало, Гермиона завозилась. Задёргалась, подтянулась к краю кровати, ускользая от длинных лап, заелозила ногами и, свисая с постели почти наполовину... опять ощутила противное чувство досады! Малфой уцепился за пояс долбаных джинсов и рванул Гермиону на себя — вверх, правда, заработав при этом лохматым затылком в недобрую морду.

Стоя на коленях, он полужевал-полуплевался мягкими кудрями, умудряясь обещать Грейнджер остричь её наголо. И тут же получил удар локтем в корпус. Снова взвыл, сгорбился и опять чуть не упустил своё счастье. Каким-то чудом он не дал соскочить этому «счастью» с кровати в последний момент: схватил Гермиону пальцем-крючком за хлястик на джинсах — и дёрнул назад. Тот оторвался, но сблизил двух гладиаторов на бесценные дюймы.

Малфой резким движением повалил её на постель, и вновь пленница рухнула на бок. Не особо удачно приземлилась себе на руку и с воплем «Ай-яй-яй-яй!» изобразила страдание, вытаскивая из-под бедра обмякшее от травмы запястье.

— Прости, — обронил Драко и, испугавшись, замер над Грейнджер живым капканом.

И наивным взъерошенным простачком.

Что позволило ей перевернуться на спину и хлестать ладонями по шее Малфоя, по разгорячившейся моське, по носу, по алым от напряга ушам и даже пнуть того полусогнутыми ногами, срываясь на рык:

— Не прощаю!

Драко порядком качнуло, но он устоял и почти сразу навалился на Гермиону. Тяжело дыша, уткнулся лбом в покрывало — прям над плечом — и принялся воевать с её руками тире плетьми, отыскивая желанную пуговицу на не менее желанных штанах. За что заработал мимолётный укус в ближайшее ухо и косые удары по рёбрам, сдобренные ядовитым шипением:

— Тебе твои-то не жмут, милый?

Оба замерли, будто Грейнджер ляпнула страшное.

И абсолютно двусмысленное.

Отчего Драко вдруг приподнялся, и их глаза встретились, губы приоткрылись, а сердца, кажется, слились в одно целое: дикое и никак не романтическое. Но это длилось так недолго, так призрачно, почти бессмысленно, что заставило Гермиону взбрыкнуть:

— Да ты слабее девчонки!

В ответ Драко без слов, сосредоточенно-злой, перевернул её — подвижную, как змею — на живот. Придавил, распластав на постели, и лишил Грейнджер возможности врезать туда, где терпеть станет ещё сложнее.

Или вообще — за гранью.

В позе приколотой к покрывалу бабочки или другого менее изящного насекомого, Гермиона тонула в аромате шитья и не оставляла попыток спихнуть с себя новоиспечённого энтомолога. Который — чёрт бы его подрал! — бесцеремонно блуждал по её крылышкам, подбираясь всё ближе и ближе к заветной цели. Под шикание и фырчанье их двоих он таки расправился с пуговицей, при этом чуть не запустив руки в святая святых. За что получил затылком по подбородку, пяткой по мягкому месту и практически уяснил, что недооценил упорство Грейнджер. И мастерство магловских портных. Двойные строчки на крепкой ткани плотно врезались в кожу, а молния — ещё одна магловская чума! — не расходилась сама собой по чьему-то бессовестному желанию.

Гермиона извивалась ужом, дёргалась, выматывала, как чёрт, и явно не помогала страждущим, чем толкала на крайние меры. Может, заучка знала больше него, но она не знала его... А в книжках о скелетах Драко не пишут. Эти скелеты как-то подпортили ему жизнь (причём самую приятную половину), пока он не нашёл, как обратить проблему во благо, если уж не вышло ту задавить. В пылу борьбы Малфой огладил грудь Грейнджер и прижался плотнее, всё так же — без слов, не замечая угроз превратить руки в ласты на веки вечные. Отпустив себя, он отдался мягким изгибам, её полувскрику и втянул пьяный запах вздорных волос. Стиснул бедро. Шепнул нечто бессвязное и простил её телу лёгкую дрожь, а губам — оскорбление. Драко даже не расслышал его, утопая в неробких касаниях — именно так и именно с Грейнджер, раздражающей по природе своей. Он позволил воображению смелость, своим рукам — наглость. В эти мгновения он уже не воевал, а ласкал и ласкал страстный образ, упрямо и с жадной тоской, ласкал всё, чего мог коснуться, заводясь до адских глубин.

И волнуясь — до них же.

Тычки и угрозы сыпались и стихали, но это сработало — он почувствовал. Почувствовал и позволил магии течь, а Гермионе — едва взлететь над постелью. Сдвинулся в сторону, не умаляя своё возбуждение, и запретил себе всякую мысль.

А также безудержный смех.

— Это что?! — ахнула Грейнджер, растеряв словесный запал. Потому что взмыла под потолок, нелепо перевернувшись в воздухе, и сдала все позиции разом и с гаком.

Бултыхаясь и окая сбитым с толку ребёнком, она пыталась ухватиться не за невидимый столб — за светлую шевелюру, что уворачивалась и не поддавалась, пока оборзевшие руки дёргали молнию и тащили джинсы за брючины вниз...

(Какой кошмар!..)

...вместе с трусами.

И спонтанная магия здесь ни при чём — только тугая посадка. Заливаясь стыдом, Гермиона ухватилась за край белья, оголившего нескромную часть бедра, и потянула его назад с грацией обезьянки, пока чьим-то глазам не предстала её нагота в сверхзапретном объёме.

— Это сила мысли, — манерно огласил Драко, — и твоих прелестей!

Как и реакция на близость девушки вкупе с волнением — его личный «скелет». Но разве он виноват? Вообще-то, Грейнджер знала, на что шла. А Драко почти ни при чём. Сложно не возбудиться, если под ним не метла и далеко не уродина.

— Ты... ты... — запиналась Гермиона, чувствуя, что вместе с джинсами сползает её уважение, — ты жулик! Ты знал!..

Она не прицельно, но вскользь треснула его по затылку.

— Я не был уверен. Просто надеялся... — бездумно оправдывался Драко, вдруг получив ногой в подреберье.

И он не врал.

У спонтанной магии свои тараканы, а он над ними не всегда властен. Даже если их почти перерос, слава Мерлину.

— Ты чокнутый... — лютовала Гермиона, замахиваясь по Малфою то рукой, то ногой, чем только раскручивала себя живою игрушкой, левитирующей под властью распутных желаний. — Похотливый... — её резко качнуло, вырывая недоснятые джинсы из рук Драко, — лепрекон!

И тут...

...она рухнула вниз.

Прямо на Малфоя.

В жуткой позе недозвезды, вызвав у «ложа» недовольное «фа!» и насладившись его звучанием, Гермиона скатилась с Драко (не без его помощи). Подтянула колени и, мысленно сказав джинсам прощай, позволила тому вцепиться в них жёсткой хваткой, чтобы, лягнув что есть сил, сбросить подлеца с треклятой постели. Малфой в обнимку со шмотьём слетел кубарем вниз. Выкрикнул обалдевшее «ре!», нехило приложившись о пуфик, и подарил Гермионе не только свободу, но и бесценное время.

Грейнджер рванула к двери, не оглядываясь, распахнула её и побежала по коридору полуголой, злой и босой. В полутьме она летела вперёд, шлёпая по паркету, и подозревала, что вне замка дезаппарации нет. Впереди поворот и большая лестница, ведущая в холл, но главное — глоток свежего воздуха.

И месть. Справедливость. И снова месть.

Да простит её Гарри.

Гермиона на секунду замерла, обернулась и... не поверила собственным чувствам.

На её несчастную голову, словно сеть, опустилась мгла в виде тёмного покрывала. Кто-то сгрёб её, будто в тиски, и поволок обратно в сторону спальни рычащим мешком. Да так быстро, что, семеня, ноги петляли, пинались и прилетали куда ни попадя. Так раздался металлический лязг и скулящее «ой-ё-ё-ё», когда слух резанул фарфоровый звон. Сердце Гермионы билось всё чаще, воздух душил, а разум насторожился, но не отказывал:

— Теодор Френсис Нотт, — негромким туннельным голосом выдала она, уловив неровную походку, и на нервах ударилась в блажь: — У вас есть право на адвоката, но я его не обещаю!

Она почти смирилась, когда сообщники впихнули её через порог, почти смирилась с щелчком замка, но не смирилась со своим положением, стягивая с себя плотную ткань и выкрикивая горе-тюремщикам:

— Даже не суйтесь сюда, негодяи!

* * *

Тео ещё со школы страдал бессонницей и потому не закрывал свою лавку ни днём, ни ночью, если, конечно, не болтался с Малфоем или с кем-то другим. А иногда и другой, вызывающей не самые правильные желания. В какой-то мере он привык спать урывками, примостившись то там, то сям, и не всегда лёжа. Вот и сейчас он случайно заснул за столом, раскладывая свежие ингредиенты для зелий и обновляя защитные чары на старых пузырьках: даже в волшебном мире, как известно, воры водились, растяпы — тоже, а терпеть убытки не в правилах Нотта. Он не нанимал помощника или кого-то ещё и предпочитал работать, если душа просит или натура жаждет, а вкалывать по часам — удел несвободных.