Что вам от меня надо?

1

Он приходит в себя ночью. Долго моргает, примиряясь с тем, что остался жив, что сейчас совершенно беззащитен и ничего не может сделать, даже позвать на помощь. Тело не слушается: он не может пошевелить и пальцем, голову повернуть не может. Он прикусывает губу, чтобы не застонать, боль в горле такая, словно эта гадина, Нагайна, только что впилась в шею.

А потом он слышит плач. Рядом с окном, недалеко от его кровати, кто-то стоит и всхлипывает. Он не может понять, где он, что за человек рядом, и уже тем более предположить не может, чем закончилась война (если она закончилась), поэтому он просто лежит, пытаясь в темноте понять — где он. Стоящий у окна перестает всхлипывать, тяжело вздыхает и что-то раздражающе бормочет. Северусу кажется, что это все же девушка, хотя он не поручится…

Мерлин с ними! У него кружится голова, он старается удержаться в сознании, но снова проваливаясь в темноту. Наверное, надо бороться, только вот зачем? И Северус закрывает глаза, сдаваясь.

— Как хорошо, что он пока без сознания… — слышит он в следующий раз.

— Иначе бы они точно настояли на его переводе в Мунго.

Эти голоса он хорошо знает: Поппи и Минерва. Стоят над ним, шепчутся. Он вяло думает о том, что, в принципе, для него нет никакой разницы, кончилась война или нет, его миссия выполнена — с какой стороны ни посмотри, — а значит от него избавятся.

Минерва и Поппи уходят, не переставая перешептываться, и Северус открывает глаза. Больничное крыло, Хогвартс. Уже неплохо. Рядом окно, то самое окно, рядом с которым кто-то плакал сегодня ночью, а может это было давным-давно? Или вообще — приснилось? За окном голубеет небо — створки приоткрыты. Северус вдыхает полной грудью и тут же закашливается, пытается сесть, но не может.

— Подождите, я помогу, — рядом бесшумно, словно из пустоты, материализуется девушка. Короткие волосы, измождённый вид, впалые щеки, слишком блестящие глаза.

— Грей-грейн… — он снова закашливается.

— Пейте, ну же! Я позову мадам Помфри?

Он мотает головой. Грейнджер — кто бы мог подумать! — согласно кивает и подносит к его рту поильник с тонким носиком, ловко помогая так, чтобы он мог пить, почти не отрывая головы от подушки.

— Хорошо, что вы очнулись и хорошо, что никто этого не видел. Вы ложитесь и молчите, я расскажу.

Видимо, удивление написано у него на лице.

— Мы победили. Гарри просмотрел ваши воспоминания и смог победить Волдеморта. Это было больше месяца назад. Сейчас ловят всех, кто поддерживал Пожирателей, Малфои только сбежали, а так многих поймали. А вы… насчет вас все так запутано! — она поправляет подушки и садится рядом с ним, поглаживая одеяло и глядя куда-то в строну. — В общем, те, кого поймали, дают такие показания, что получается — вы первый советник Волдеморта и чуть ли не идейный вдохновитель. А за вас… только профессор МакГонагалл за вас была готова поручиться, но ее свидетельства, кажется, все только усугубили. Поэтому, пока вы тут лежите, вас не тронут, но если кто-то узнает, что вы пришли в себя… вас могут перевести в Мунго, а там может всякое случиться. Победа, оказывается, это еще не все.

Победа — это совсем не все. Он столько раз об этом думал, прикидывая, есть ли у него хоть какие-то шансы на жизнь после того, как война кончится. Получалось, что хоть как старайся, ничего не выйдет. Он смирился, правда, не ожидал, что его смерть примет образ Нагайны, что все произойдет так быстро, но то, что его спасут, он ожидал еще меньше.

Поттер, наверняка это Поттер. Только он мог вытащить своего врага и не дать ему умереть.

Северус закрывает глаза.

— Я приду к вам чуть позже, — говорит Грейнджер. — Принесу зелья. Насколько я знаю, голосовые связки почти регенерировали, но дополнительные зелья не повредят. До вечера?

Он никак не реагирует.

Она все время мелькает перед его глазами. Носится по больничному крылу, что-то напевая под нос, всем помогает, как наседка, кому-то читает, кому-то вливает зелья, кого-то держит за руку. Ему очень хочется, чтобы его кровать отгородили от этого всего ширмой, но он пока ни слова не может из себя выдавить. Он все так же беспомощен и вынужден слушать ее рассказы про то, как идут слушанья в министерстве, как Гарри Поттер доблестно сражается за честь Северуса Снейпа и прочие благоглупости. Иногда ему кажется, что от переизбытка общения с Грейнджер его стошнит.

Проходит пару дней, и он все же пытается произнести пару слогов.

— Кто? — сипит он, когда рядом с ним опять садится Грейнджер.

— Что? — она склоняется ниже.

— Спас? — ему хочется орать, но он способен только вот на такой неразборчивый хрип.

— Я не понимаю. Вам что-то надо?

— Ширма, — старается он сказать как можно четче.

— Ширма? Ох… но как объяснить мадам Помфри? — она задумывается, потом кивает своим мыслям и куда-то уносится. Он ждет. И вот — наконец-то! — домовые эльфы ставят ширму, которая отныне отгородит его кровать от остальной палаты.

— Понимаете, мадам Помфри, я заметила, что здесь вот очень дует. А если совсем закрыть окно будет душно. Если поставить ширму, то сквозняка не будет и…

— Хорошо, милочка, — соглашается рассеянно Поппи, — хотя я бы лучше переставила его кровать…

— Не стоит его трогать, если министерские увидят, то еще подумают, что его можно перевести…

— Тоже правильно. Гермиона, сколько кроветворного у нас осталось? — Поппи сейчас занимают куда как более важные дела, чем ширма и Северус Снейп.

Грейнджер уходит вместе с Поппи, но возвращается быстро и усаживается на кровать с таким видом, словно они давние и закадычные друзья. От возмущения Северус снова начинает кашлять, но что до этого Грейнджер? Она поит его отваром из медуницы, попутно рассказывая, что профессор МакГонагалл завтра отправляется в Лондон для дачи показаний по его делу.

— Поскорее бы все поняли, что вы герой, — говорит Грейнджер и в ее голосе ни грамма пафоса.

Он хочет ей сказать, чтобы она оставила его в покое, но вместо этого закрывает глаза. И она просто уходит.

Конечно же! Как же иначе?! Она появляется на следующее утро, чтобы рассказать ему очередные, совершенно неинтересные новости, напоить, сделать попытку накормить: нет уж, он лучше с голода умрет, чем будет есть у нее из рук!

— Мы же пытаемся сохранить тайну? — шепчет она, протягивая ложку с какой-то подозрительной субстанцией, — а если я позову эльфов, то есть шансы, что завтра у вас будет стоять очередь из желающих побеседовать с вами официально. И то, что у вас нет голоса, их не остановит.

Он нехотя открывает рот. Каша, вполне приличная каша. Он ест, бросая на Грейнджер убийственные взгляды.

Что ей надо? Зачем она таскается сюда? Что она делает летом в Хогвартсе и где ее дружки? Хотя, где бы они ни были — пусть остаются там и дальше, и пусть она проваливает туда же!

— Должен же кто-то помогать Поппи? Невилл помогает профессору Спраут, некоторые старшекурсники с профессором Флитвиком восстанавливают стены… Гарри и Рона, между прочим, берут в Аврорат, конечно с испытательным сроком и все такое, но они справятся. Сейчас на какой-то базе, готовятся.

Теперь он смотрит на нее не уничтожающе, а заинтересованно. Это он так громко думает или она научилась незаметно читать чужие мысли? Нет, это было бы слишком даже для Грейнджер.

Каша больше не лезет, он закрывает глаза и Грейнджер тут же убирает тарелку с ложкой, подносит к губам поильник. Нежнейший, едва уловимый облепиховый аромат. Его любимый напиток из облепихи. Точно: или Грейнджер научилась копаться у него в голове, или у него на лбу все написано.

Грейнджер возится рядом, стучит чашками-ложками и не уходит. У Северуса на языке вертится только один вопрос: «Что вам от меня надо?» и он надеется, что однажды озвучит его, а еще озвучит все то, что думает о Гриффиндоре вообще и Грейнджер в частности. Он так увлекается сочинением гневной тирады, что не замечает, как засыпает…

На следующий день его бесцеремонно будят. Рядом с кроватью выстроились Минерва, Поппи и, ну как без нее, Грейнджер.

— Северус, у нас отличные новости. Гермиона сказала, что ты пришел в себя, я очень рада, — сообщает Минерва. — Я была на слушании твоего дела. Увы, до окончательного признания тебя невиновным еще далеко, но нам всем удалось договориться, что ты останешься тут, в Хогвартсе, под мою ответственность. Так что Азкабан тебе не грозит. Надеюсь, что ты быстрее пойдешь на поправку, у нас очень много дел: нам надо составить учебные планы и решить еще множество вопросов, Северус.

Он готов разрыдаться, но женщины, стоящие у его кровати, принимают выступившие слезы за слезы радости.

— Северус, — причитает Поппи, — если ты очнулся, то пора пересмотреть схему лечения. Теперь-то я поставлю тебя на ноги за неделю!

«Чтобы я мог дойти до Астрономической башни и спрыгнуть с нее», — мрачно думает Северус.

Поппи и Минерва удаляются, а Грейнджер плюхается на его кровать. Он с трудом давит в себе желание пнуть ее так, чтобы она шлепнулась на пол.

— Вы рады? — спрашивает она, — вы рады, что живы?

Он открывает глаза, желая испепелить ее.

— Не рады, — говорит она и отводит глаза, кусает губы. — И Хогвартс вам не дом?

Вот только сеансов психоанализа от Гермионы Грейнджер ему и не хватало. Он закрывает глаза и не реагирует больше: ни когда она зовет его, ни когда теребит край рукава его сорочки.

"Уж лучше Грейнджер", — думает он на следующий день, потому что за него, как и обещала, берется Поппи. Методы у нее действенные, не сказать, что комфортные. Зелья, которые она в него вливает, вызывают фейерверк самых новых и самых мерзких ощущений. Он действительно чувствует, как все заживает. Кожа зудит и чешется, горло дерет так, словно в гландах основались дикие пчелы, которые постоянно жалят. Про живот, который крутит без остановки, и говорить нечего.

Хочется одного — уползти в подземелья и сдохнуть там в тишине и покое. Но нет, кто же ему даст? Поппи и домовые эльфы ворочают его с бока на бок, мажут, обливают, моют, подпихивают судно, убирают. Снова подпихивают.

"Если сейчас появится Грейнджер…" — думает он, не в силах представить, что будет тогда. Но Грейнджер не появляется, слава Мерлину, до самого вечера. Наконец его оставляют в покое: Поппи уходит, эльфы с противным хлопком исчезают. На его истерзанную душу и не менее истерзанное тело опускается покой.

— Профессор?

Ан, нет. Видимо, он все-таки умер. Просто его личный ад выглядит как больничное крыло с Грейнджер в придачу.

Он поворачивает голову и вопросительно и, ему хочется верить, с издевкой смотрит на Грейнджер.

— Профессор, как вы? Я должна была… мальчишек отпустили на один день в Лондон. Мы встречались на Косой аллее, я пыталась им объяснить, что надо получить дипломы, но они уже без пяти минут авроры, — она садится на кровать, упирает локти в колени, — так что буду я без них доучиваться.

Точно, он попал в ад. Мало того, что ему предстоит провести еще год в Хогвартсе, так еще он будет полон всякими Грейнджер! Хорошо хоть у Поттера и Уизли хватило ума не возвращаться сюда!

Он стонет, по-настоящему, отчаянно. Грейнджер вскакивает, уносится куда-то, через минуту возвращается с фиалом.