Что вам от меня надо?

Она садится напротив него в кресло, сбрасывает туфли и поджимает ноги под себя. Словно она дома, а не в его кабинете!

— Профессор, я проанализировала то, как нам преподают предметы и не могла не заметить, что очень мало внимание уделяется стыку дисциплин, а в жизни же магия… ее не расчленишь на составляющие, верно? Вот зелья… — она говорит так, словно выучила речь по бумаге. В принципе, она говорит все верно о том, что при варке зелья неплохо бы учитывать еще сотню факторов.

— Это все правильно, — прерывает ее Северус, — но только как реально научить этому тех, кто простое зелье сварить не в состоянии?

— Ввести дополнительный курс!

— И раздать всем маховики времени? Программа не безупречна, но она не резиновая. Раньше, задолго до вашего и моего рождения обучение проходило иначе. Не было семи лет обучения, ученик оставался в стенах Хогвартса столько, сколько требовалось. Первые годы — азы, как сейчас, потом более тонкая специализация. Да, некоторым семь лет — много, вот например яркий пример — Рональд Уизли, другим — и в десять не втиснуть все необходимое. Волшебник, если он хочет быть сильным магом, должен учиться всю жизнь.

Она согласно кивает:

— Я хочу учиться. Помогите мне.

— Что вам надо? — спрашивает он снова.— На самом деле — что вам надо?

— Ваши знания. Ну и доступ к вашей библиотеке. А еще с вами интересно.

— Меня не оставляет ощущение, что вы меня с кем-то перепутали, — ворчит он. — У нас никогда не было хороших отношений. Я прекрасно помню, как относился к вам и к вашим друзьям. И, заметьте, я не жалею об этом и не намерен просить прощения, я…

— Я понимаю, почему вы так себя вели. Хотя и не прощаю вас за это и не одобряю такого поведения.

— Тогда зачем вы со мной общаетесь? Сейчас в замке полно народу, проводили бы время с ними.

— А я и провожу, — она пожимает плечами, — в отличие от вас.

Он чувствует, как от этих разговоров, которые все время уходят не туда, у него начинается мигрень.

— Так зачем вы приволокли микроскоп? — спрашивает он со вздохом.

— Сейчас покажу, — воодушевляется она, — у меня тут есть некоторые образцы зельев…

— Не хочу знать откуда у вас компоненты, — говорит он, потирая виски, — надеюсь, я не пожалею, что позволил вам навести порядок в кладовой?

— Нет, я не взяла ни пол унции, ни грамма. Я все купила в лавке, когда мы ходили в Хогсмид.

«Мы». «Мы ходили»! С ума сойти! Еще немного и она решит, что действительно есть «мы». Северус внимательно смотрит на нее: как она по привычке мотает головой, будто у нее все еще длинные волосы, как она то и дело бросает на него взгляд, и гонит от себя мысль, что Грейнджер придумала себе влюбленность. Если это, не дай Мерлин так, то дело плохо кончится для всех, уж он-то точно знает. И все же он не выставляет Грейнджер, хотя и надо бы! Вместо этого послушно смотрит в микроскоп, подкручивает окуляры и в какой-то момент его увлекают ее идеи, и он не замечает, как они за разговором проводят весьма приятные несколько часов.

И впервые Грейнджер торопится уйти сама и ему не приходится ее выставлять за дверь чуть ли не силой. Она убегает, оставив на столе свои записи, свои зелья и свой микроскоп. Северус вздыхает, глядя на этот беспорядок, но не трогает ничего и сам уходит: ему надо успеть до ужина зайти к Минерве — до начала учебного года остаются считанные дни, а у них еще огромный список дел.