Good Night

3. Создания разума

“…my mind was filled with one thought, one conception, one purpose” Frankenstein, Mary Shelley

Если до этого дня мне казалось, что я бежал наперегонки со временем, то теперь это действительно было так в полном смысле слова. Меня забросило в лето 1996 года, значит, до дня смерти моего отца оставалось около полутора лет.

Мне казалось, что до того момента я должен создать новый маховик, и я знал лишь одно место во всей магической Британии, в котором было то, что мне поможет — Лаборатория Времени в Отделе Тайн. Еще до своей смерти отец рассказывал мне, как участвовал в происходившем там сражении, и даже почему-то больше о невероятных заклятиях и артефактах, которые ему удалось там увидеть. Одним из этих магических чудес было оборачивающееся вспять время.

Обычно Лаборатория Времени в Отделе Тайн тщательно охранялась, но я знал, что в день битвы пожиратели смерти уничтожат всю защиту, чтобы дать Гарри Поттеру возможность попасть туда. Так что, хотя мне и не хотелось встревать в сражение или рисковать быть замеченным, выбора не оставалось.

И вот в тот день я метался по лаборатории времени в Отделе Тайн, сгребая в расширенную заклятием сумку все книги, заметки, блокноты и прототипы, на моей шее подпрыгивали десять цепочек с карманными маховиками — все, что мне удалось найти.

Снаружи трещали искры разлетающихся заклятий, слышался шум и возгласы.

Я потянулся за последними остававшимися папками на верхней полке стеллажа, как вдруг в лабораторию ворвался Макнейр. Не разбираясь, он вскинул руку и выкрикнул заклятие. Я резко пригнулся, вспышка пролетела над моей головой и ударилась в стеллаж, так что он пошатнулся. Папки посыпались на меня, я быстро сгреб некоторые из них в сумку. Новое заклятие разбило какие-то склянки, и песок фонтаном брызнул в разные стороны. Макнейр выругался, недовольный промахом. Я выхватил наконец свою волшебную палочку, с ужасом представляя, что он узнает меня, когда придется с ним сражаться.

— Поттер здесь! — закричал кто-то снаружи, и Макнейр, не разбираясь, оставил меня.

Торопясь, я прополз под столом к противоположному выходу и, приоткрыв аккуратно дверь, выскользнул наружу. Трансгрессировать не получалось, и нужно было попытаться найти какой-то другой выход.

В том коридоре пока не сражались. Я добрался до какой-то комнаты для персонала и шмыгнул внутрь, надеясь отсидеться, пока сражение не утихнет. И в конце концов, действительно, выкрики и треск заклятий стали раздаваться все глуше. Мне вспомнилось, что вскоре сюда непременно явятся мракоборцы, которые арестуют моего отца, так что выбираться нужно немедленно. Сердце бешено колотилось, пока я, обходя лежавшие тут и там обломки, пытался добраться до коридора, ведущего в Атриум. И в конце концов вдалеке стало можно разобрать золотистый отблеск скульптур фонтана, и я, окрыленный сознанием того, что скоро окажусь в безопасности, бросился вперед. Тогда вдруг дорогу мне перегородил старик с длинной седой бородой.

Альбус Дамблдор резко остановился, оглядел меня. Меня охватил почти такой же ужас, какой я испытывал перед Темным Лордом — от того, что, если он почему-то решит помешать мне, у меня не будет ни единого шанса исполнить задуманное.

С его палочки слетело оглушающее заклятие, я отбил его, поспешно пятясь назад, понадеявшись, что удастся скрыться в каком-нибудь боковом проходе. Мысли испуганно метались, так же, как и я, не находя выхода.

Дамблдор сделал какое-то неуловимое движение, искры, казалось, брызнули со всех сторон. Щитовые чары расплылись в стороны от моей палочки и бессильно осели в воздухе. Я упал на пол, прижимая к груди свою сумку, как будто мог таким образом помешать забрать ее.

Мне казалось, что все кончено, что мне, конечно, не позволят теперь забрать маховики и что всякая надежда теперь потеряна, но тут вдруг со стороны Атриума послышался крик. На лице Дамблдора изобразилось волнение, он резко развернулся и бросился прочь.

Мгновение я лежал не шевелясь, не решаясь поверить своей удаче. А потом вскочил на ноги и торопливо скользнул в один из боковых проходов. Я блуждал в недрах Отдела Тайн еще, наверное, несколько часов, не решаясь ни остановиться, ни снова отправиться в Атриум, пока не наткнулся на крохотный кабинет какого-то чиновника, из камина в котором мне и удалось сбежать.

Я догадывался, что Дамблдор станет меня искать, и страшился, что он может помешать мне, потому опасался приближаться к тем местам, где меня могли заметить.

Довольно долго я не знал, почему ему просто было не достать того, другого меня, который учился в Хогвартсе. По всей видимости, Дамблдор, хотя и не мог быть уверенным, что я не замышлял ничего опасного, все-таки не считал, что я заслуживаю смерти или тюремного заключения.

И все равно я боялся. Иногда мне чудилось, что он прикажет вырезать что-нибудь на руке другого меня, так что я смог бы это прочесть, и в этом послании пообещает убить его, если я не отдам ему маховик. Не думаю, что такое было бы возможно, но это наполняло мои ночи кошмарами.

Следующий год пролетел как во сне. Оказалось, что маховики, которые я выкрал из министерства, работали не так, как тот, который отдал мне отец — не зря он обмолвился, что мне удалось как-то улучшить его. Бывали дни, когда меня поддерживало только сознание того, что в каком-то смысле у меня уже все получилось. Иногда мне хотелось кричать от злости из-за того, что я мог бы просто рассказать себе, что нужно было сделать, а не заставлять делать все с нуля.

Как оказалось, для маховика времени нужен был особенный песок, и, так как я выкрал из Отдела Тайн лишь десять штук, это оставляло мне всего лишь десять попыток найти правильное заклятие. Едва выкраивая время на самое необходимое, я с утра до ночи читал заметки, вычерчивал схемы, составлял магические формулы.

Сперва я пробовал каждый раз, когда мне казалось, что ответ нашелся, но когда за первые три месяца я разбил в пыль семь драгоценных маховиков, меня охватила тревога, близкая к отчаянию. Иногда мне казалось, что меня трясло, как от лихорадки, и я почти не мог забыться сном, просыпаясь каждую ночь, чтобы записать какую-то новую мысль. Оставшись лишь с тремя маховиками, я принялся выписывать все возможные комбинации, напоминавшие правильный ответ. На это ушел почти весь оставшийся год. Из всех этих ответов я выбрал тот, который казался мне наиболее правильным — и это стоило мне еще одного маховика.

Я снова взялся за формулы, перепроверил все, убеждаясь, что ничего не упущено. И когда еще через несколько недель решился наконец попробовать снова, то случайно выронил один из оставшихся маховиков, так что он ударился о пол и разлетелся на части. Думаю, именно из-за этого больше, чем из-за чего-то другого, я сделался тогда очень болен, так что метался в бреду несколько дней.

Оставался только один, последний, маховик и все то же неиспробованное замысловатое преобразующее заклятие, казавшееся верным. Едва мне стало лучше, я снова засел за схемы и перепроверял все еще около недели, пока в один прекрасный день не перевернул календарь (мне было довольно сложно уже считать дни) и не осознал, что, если я ничего не сделаю, мой отец умрет завтра. Выбора не оставалось. Затаив дыхание, я произнес заклятие. Часы в медальоне крутанулись один раз, засыпанный в них песок коротко вспыхнул — и я понял, что в ту секунду был создан улучшенный маховик времени.

Когда на следующий день я вновь обнял отца и сказал, что я спасу его и ничего плохого не случится, я точно знал, что так все и будет. Вам может показаться странным, что я не попытался выиграть себе немного больше времени, но дело было в том, что я избегал лишний раз использовать маховик, страшась того, что он опять сломается.

Оставалось подготовить только одну вещь. Мне хорошо запомнилось то самое место с поваленным деревом, где я должен был обустроить тайник. Хотя это место было бы сложно отыскать, бродя по лесу пешком, туда довольно легко можно было трансгрессировать, и мне даже удалось создать из старого ключа портал, направивший бы туда любого.

Закончив это последнее приготовление, я проник в поместье нашей семьи рано утром и некоторое время прохаживался по таким знакомым, но почему-то чужим комнатам. Мое сердце защемило, когда я нашел на столе в холле счет от портного — за ту самую мантию, в которой моего отца должны были похоронить. Когда он сам через несколько минут спустился к завтраку, то снова показался мне почти призраком, словно я скользнул в воспоминания.

— Я думал, ты в школе, Теодор, — он непонимающе смотрел на меня. — Что произошло?

Не выдержав, я обнял его и сказал, что ничего плохого теперь не случится.

— Что с тобой, Теодор? — непонимающе спрашивал он. — Почему ты одет, как оборванец? Мерлин тебя побери, что случилось?

— Ничего плохого теперь не случится, — с уверенностью повторил я, а потом замолчал, не в силах сразу найти подходящие слова для объяснений.

— Идем же завтракать… — протянул отец, внимательно осматривавший меня и сильно хмурившийся. — Ты сбежал из школы? Почему, скажи мне, нельзя было просто написать? И, Мерлин тебя возьми, ты что, шел пешком? И почему твой декан не сообщил мне? Подожди, я сейчас всем скажу пару слов… Кранц, подай бумагу!

Домовой эльф появился с громким хлопком и протянул ему перо и кусок пергамента и тут же снова исчез.

— Подожди. Не пиши в школу, — я вытянул из-под рубашки медальон с песочными часами, на создание которого ушел у меня весь последний год или даже несколько лет. — Ты слышал о маховиках времени?

Он остановился и отложил перо, хотя все еще сильно хмурился.

— Времени? Я… Я видел такие артефакты в министерстве магии. Я и сам рассказывал тебе что-то… — мне показалось, что отец вдруг осознал, что я не только был очень плохо одет, но и выглядел немного иначе, как будто прожил лишний год. — Но откуда у тебя один из них?

— Я украл его из отдела тайн… И изменил… Улучшил… — сказал я, но потом тут же оборвал себя, вспомнив, что гораздо важнее было поговорить о другом: — Сейчас это не важно. Темный Лорд сегодня убьет тебя…

— Темный Лорд? — отец скривился. — Подожди, Теодор, ты, значит, отправился в прошлое?

— Чтобы спасти тебя…

Я хотел продолжить говорить, но он извинился, покачал головой и какое-то время молчал.

— Ты уверен? — наконец переспросил он. — Про Томаса?

В моих мыслях теснились горячие слова, но я только кивнул, чувствуя почему-то, что лучше всего дать ему время, чтобы обдумать все самому. Мне казалось невозможным, что после всего, что случилось, отец мог бы сейчас не поверить мне.

— Значит, Томас убьет меня. После всех этих лет, что мы дружили, — он усмехнулся. — Сложно себе представить.

— Он никому не друг, — выпалил я, мои руки почему-то начали дрожать. — Или больше уже нет. Он будет пытать тебя, пока кровь не хлынет в мозг.

— Тише, не волнуйся, — сказал он, потрепав меня по плечу. — Ты правду говоришь, я знаю. Томас сильно изменился, когда решил, что ему не нужны больше сторонники. Я и сам раздумывал об этом. И я рад, что ты так и не примкнул к пожирателям.

— Я примкнул, — выдавил я.