Темное сердце

Глава 6

Аня

Холодный соленый ветер дул с открытого моря, когда я парила над Доммиэлем и «Двенадцатой». Желанное развлечение. Мой пульс бешено колотился в груди из-за воспоминания о жгучем поцелуе и его губах на моей коже.

Я должна была бы испытывать отвращение, когда его губы касались меня. Но все было скорее наоборот. Как будто он открыл во мне потайную дверь, о существовании которой я и не знала. Дверь, которая вела меня к ощущениям, экстазу и греховному желанию. Возможно, это было из-за того демонического принца.

Протянув руку, я коснулась того места на шее, куда меня укусил принц. Пульс воспоминаний побеждал по моей коже. Это могло быть единственной причиной моей реакции на Доммиэля. Я должна найти Уриэля как можно скорее, пока яд принца не проник еще глубже. Если ядовитая эссенция захватит мое сердце, она украдет и мою душу. Я стану рабом тьмы. Потерянной оболочкой ангела.

Но я так и не смогла забыть о той яростной агрессии в Доммиэле и о том взгляде в его темно-красных глазах, когда его демон поднялся на поверхность. Он был другого цвета, не такого ярко-красного оттенка, как многие демоны вокруг. Его цвет был темнее, глубже, с темной каймой. Это был знак чего-то, чего я раньше никогда не видела. Ни у одного из высших демонов не было глаз с таким оттенком, когда в нем находился демон.

Сан Джорджо Маджоре показался мне холодным и покинутым местом по ту сторону Ла-Манша. Но чем ближе мы приближались, тем больше мои небесные рецепторы чувствовали множество сердцебиений других, особенно детей, укрывшихся в темных маленьких зданиях на острове внизу.

Внизу «Дведцатая» замедлила ход лодки, когда они приблизились к скалистому выступу и причалу, расположенному сразу за искусственным рифом. Что-то вроде скрытой посадочной площадки на острове, а не главной пристани, которой обычно пользовались. Спустившись в низ, я приземлилась на каменный причал как раз в тот момент, когда Доммиэль вышел из лодки, его рубиновые глаза пристально смотрели на меня, прежде чем он оглядел окрестности, его зверь внутри все еще был близок к поверхности.

— Сюда, — «Двенадцатая» пронеслась мимо нас обоих, ведя по пустому переулку, ее капюшон был поднят, а плащ развевался. Мы последовали за ней.

Доммиэль шел у меня за спиной, и я не возражала против этого. Странно. Но у меня не было более странной ночи, чем эта. И она, казалось, становилась все страннее по мере того, как мы петляли по пустым улицам, наши шаги эхом отдавались от стен, холодный ночной воздух кружил остатки снега пыльными вихрями вдоль каменной дорожки.

Наконец, мы остановились перед зданием, которое за это время сильно обветшало. Доммиэль остановился у входа, а женщина достала из кармана ключи.

Я остановилась рядом с ним:

— В чем дело?

— Что это за место? — спросил он у женщины.

— Библиотека Лонгена.

Он оглядел дверной проем.

— Когда-то это был Бенедиктинский монастырь.

Она сняла капюшон и отперла тяжелую деревянную дверь. Женщина распахнула ее и использовала свое тело, чтобы придержать дверь открытой для нас.

— Не волнуйся, Доммиэль, — то, что она назвала его по имени, удивило меня. — Обереги, которые когда-то защищали это место как священное, больше не сдерживают ваш вид.

— Но монахи задержались, — добавил он, прежде чем войти первым.

Я вошла и спросила:

— Как тебя зовут?

— Зои. А тебя? — ее тон по-прежнему был резким и отрывистым, не как у вежливого хозяина, а как у сомневающегося, доверять ли нам.

— Аня.

Она склонила голову в быстром кивке, ее взгляд снова остановился на Доммиэле.

— Следуйте за мной.

Она двинулась вперед, ее ботинки гулко стучали по кафельному полу. Темное место казалось пустым, но снова я вслушивалась в биение множества сердец людей, живущих здесь.

Доммиэль был рядом, но я снова и снова замечала его пустое выражение лица, поджатые губы и хмурый взгляд.

— Тебе больно ходить по некогда священному месту? — спросила я.

Потому что некоторые правила остались нетронутыми с начала войны. Демоны не могли ходить по священной земле даже при Апокалипсисе. Но обереги, которые когда-то защищали это место, со временем испарились.

Он глянул в мою сторону, затем пошел следом за Зои.

— Не совсем. Оно давит на меня, но не слишком сильно. Необычно.

Зои провела нас через комнату с темными деревянными книжными шкафами. Раньше это была очень старая библиотека, очевидно, что теперь это использовалось как что-то вроде штаб-квартиры для этих «Двенадцатых». Голоса приближались, когда она вела нас по коридору, мерцание свечей лилось из открытых дверей.

В одной комнате трое детей сидели на матрасе и играли в карты при свете фонаря. В другой комнате женщина чистила оружие, ее глаза сузились, когда мы проходили мимо. Она быстро положила пистолет, вскочила на ноги и встала в коридоре, наблюдая, как мы следуем за Зои. Мы ушли в противоположном направлении. В другой комнате было темно, но внутри спали люди, их сердцебиение было спокойным барабанным боем. Мы завернули за угол и оказались в конце длинного коридора, где, казалось, никого не было.

Зои открыла дверь и придержала ее, чтобы мы могли войти. В комнате было пусто. Матрас на полу, такой же, как у детей, голый письменный стол с лампой на нем, потрепанное, но мягкое кресло с откидной спинкой и маленькое окошко, слишком высокое, чтобы смотреть из него стоя. И все же в комнату лился лунный свет.

— Оставайтесь в этой комнате, пока я не приду за вами, — не сказав больше ни слова, она закрыла дверь и заперла нас внутри. Сбитая с толку, я посмотрела на Доммиэля.

— Мы можем переместиться за пределы этой комнаты. Она, конечно, об этом знает.

Кивнув, он положил здоровую руку на бедро и стал осматривать комнату:

— Она знает.

— Тогда зачем нас запирать?

Он устроился в кресле с откидной спинкой, отбросив свою сумку в сторону, и вытащил что-то из-под куртки:

— Это проверка.

— Но почему?

Вынув сигарету из металлического портсигара, он нашел зажигалку и щелкнул ей. Зажав сигарету между губами и с шипением затянувшись, он закурил, и кончик ее засветился ярко-красным. Не человеческая сигарета, а сера. Я видела, как другие курили их раньше.

— Она знает, что мы можем просеиваться и покинуть это место. Или атаковать, если таково было наше намерение. Она проверяет нас, чтобы узнать, сделаем ли мы то, о чем она просит. Думаю, если мы это сделаем, то встретимся с Марко. — Он глубоко затянулся сигаретой, откинувшись на спинку кресла, как король, расставив ноги и положив механическую руку на подлокотник кресла, его недобрый взгляд был все еще темно-рубиновым. — Присаживайся и расслабься, ангел. Думаю, мы можем пробыть здесь какое-то время.

Мой пульс забился быстрее. Я не была уверена, почему. Неужели я заперта в маленькой комнатке с Доммиэлем? Или то, как он смотрел на меня сейчас? Также, как в Венеции, когда он загнал меня в угол в той нише, его сильное тело прижалось к моему, его губы опустились на мои и украли то чувство самосохранения, которое у меня было.

— Что случилось, детка? — он наклонил голову на следующей затяжке, прежде чем медленно выдохнуть струю дыма. — Я заставляю тебя нервничать?

Я не ответила, но вместо этого села на матрас, расправив крылья и прижавшись к стене, чтобы хорошо видеть окно и Луну, выглядывающую из-за тонких облаков.

— Ты когда-нибудь пробовала Бримстоун? — спросил он.

Глядя на небо цвета индиго, я чуть не рассмеялась.

— Конечно, нет. Я ангел.

— О, Аня. Когда ты уже поймешь, что все эти границы теперь размыты? Разве ты не видела этих ангелов в Венеции? Как они тусовались с демонами и наслаждались плотскими удовольствиями, как низшие существа? Как мы, демоны.

Я не пропустила циничный смысл его слов, когда он сделал еще одну глубокую затяжку серы, запах дымно-сладкого, как обугленный мед, заполнил наше маленькое пространство. Случайно взглянув на него, я пожалела об этом. То, как он смотрел на меня сейчас, было тревожно. Как будто он знал все мои секреты. Как будто он знал, что я наслаждалась его губами на моей коже, его телом, прижатым к моему, и хотела, чтобы он сделал это снова. Делая больше.

— Видела, — призналась я. — Это не значит, что я одна из них.

— Нет. Ты никогда не станешь одной из этих ангелов, — сказал он решительно. — Ты особенная, Аня.

Мое имя на его губах сделало что-то внутри меня, что-то нежеланное и желанное одновременно. Я не могла не смотреть, как медленно поднимаются его пальцы, крепко зажимающие сигарету, прижимая ее к губам — губам, которые были намного мягче, чем казались — скользили по моей коже, посылая самое незабываемое удовольствие, пробегающее по моему телу.

— Как так?

Его проницательное, задумчивое наблюдение ускорило мой пульс, взволновало мои нервы. Это было так не похоже на его прежние кавалерские манеры. Я не могла отвести от него глаз.

— Ты воин, но сражаешься не за армию. Ты заботишься о людях, проявляешь сострадание, даже когда это безнадежно. Ты действуешь как личность, а не следуешь за бессмысленной Ордой небесных воинств в бой. Так непохожа на ангелов. Ты другая. Независимая, но все еще «замужем» за кодексом добра и всем эти дерьмом.

— Это не чушь. Есть добро, и есть зло.

Он хмыкнул.

— И никакого серого между нами?

Вместо того чтобы ответить на вопрос, который бросал вызов всему, во что я когда-либо верила, из страха, что мне не понравиться, куда приведет нас этот разговор, я направила его в другое русло.

— И что это тебе дает?

— Что? Это? — он стряхнул немного серы. — Это обостряет мои чувства, возвращает меня в гармонию с моим демоном, — он поднял ее, предлагая. — Хочешь попробовать?

— Нет, — я боялась того, чего не понимала. О том, как он смотрел на меня. О себе. А что, если сера обострит чувства укусившего меня демона? Упаду ли я еще ниже? Стану ли я более злой или доброй? А что, если он усилит темноту, которая уже была там, ожидая, чтобы ее осветили изнутри?

— Тебе нужно немного поспать, — сказал он это как приказ, а не как предложение.

— Нет. Я в порядке.

— Этот мир изматывает тебя. Я вижу это по твоим глазам. Доверься мне. Тебе нужно поспать. И я не думаю, что они придут за нами в ближайшее время. — Он был прав. В Элизиуме я никогда не спала. Меня подпитывал воздух вокруг. Но здесь тяжесть этого мира давила все сильнее и тяжелее с каждым днем. Без дальнейших комментариев я улеглась на матрас, позволив своим крыльям свободно упасть позади меня.

Доммиэль пристально наблюдал за происходящим. Выражение его лица сменилось чем-то ностальгическим. Я разглядывала его широкие плечи, представляя, как бы он выглядел в образе ангела. До падения.

— Какого цвета были твои крылья раньше?

Его глаза вернулись к темно-коричневому, почти темному оттенку, убрав рубиново-красный цвет.

— А как ты думаешь?

— Черный, — ответила я, повинуясь внезапному импульсу.

Едва заметная улыбка тронула уголки его рта.

Прежде чем я успела подумать, я добавила:

— Самый темный ониксовый черный. Такой богатый, что, когда они сияли, умоляли коснуться их пальцами.

Он замер, его рука с сигаретой лежала на бедре, шлейф золотисто-серого дыма подминался, как будто кобра из клетки. Он не произнес ни слова, просто уставился на меня.