Соблазненная инопланетным воином

Я вздыхаю.

— Будь я здесь правительницей, я бы посоветовала тебе жить дальше, — честно говорю я ей. — Придя сюда и выставив себя жертвой, ты выставила себя слабой. Это то, чего ты надеялась достичь?

В комнате так тихо, словно никто даже не дышит.

— Нет, каталья.

Я хмурюсь при этом слове и смотрю на Дексара. Улыбка сошла с его лица, когда он, прищурившись, посмотрел на женщину. Краска отливает от ее лица, и она делает глубокий вдох.

— Он обманул меня, — внезапно говорит она. — Он дал мне обещание, а потом выбрал другую женщину. Он солгал мне.

Раздаются вздохи. Парит полна решимости выставить своего бывшего как мужчину без чести.

— Он выбрал эту женщину, когда вы еще были вместе?

— Не понимаю.

— Алексис спрашивает, посещал ли этот мужчина твои меха, а также меха других.

Ее лицо пылает ярким румянцем, но я не испытываю к ней сочувствия. Она решила публично порыться в своем грязном белье. Теперь ей придется иметь дело с последствиями.

— Нет, катай.

Я наклоняю голову.

— Значит, он сказал тебе, что больше не хочет быть с тобой, прежде чем обратил внимание на другую женщину?

Парит смотрит на меня со слезами на глазах, но кивает.

— Это называется жизнь, — говорю я. — Иногда, как бы ты ни старалась, все идет не так, как бы тебе хотелось.

Слезы катятся по ее лицу, и я вздыхаю. Дело не в том, что я не испытываю никакой симпатии к этой женщине, просто мне неприятно видеть, как она сжигает свою собственную жизнь дотла, пытаясь бросить тень на своего бывшего.

Если я чему-то и научилась в этом племени, так это тому, что здешние люди сплетничают обо всем. Вместо того чтобы жить дальше и быть счастливой, Парит превратила свою жизнь в спектакль.

Некоторым людям просто не хватает мужества. Им не хватает жизнестойкости. Когда их мир рушится, они разваливаются вместе с ним, и они тратят так много энергии, чувствуя себя преследуемыми и жертвами жизни, что забывают о том, что важно.

Стержень.

Я понимаю, перемены — отстой, особенно когда ты к ним не привык. Но большинство людей тратят так много времени на борьбу с переменами, что забывают искать возможности, которые они открывают перед ними.

— Каково твое решение? — спрашивает меня Дексар.

— Нет никакого решения. Здесь ничего нельзя сделать. Счастье — лучшая месть, поэтому я предлагаю тебе двигаться дальше. — Я замолкаю, на мгновение задумавшись. — Недавно я слышала, что иногда женщины переселяются в другие племена, чтобы найти себе пару. Конечно, это полностью зависит от тебя, но иногда «начать все с нуля» может быть именно тем, что тебе нужно.

Парит, кажется, обдумывает это и, наконец, кивает. Больше ей нечего сказать, и она отступает, направляясь к большому выходу.

— Что это было? — бормочу я Дексару.

— Просто хочу убедиться, что ты не уснёшь там, сидя в кресле.

Я прищуриваюсь, и он подмигивает мне. Затем его лицо становится холодным, когда он смотрит на вход.

Входит Нара, по обе стороны от нее охранники. На ней все тоже платье, в котором она напала на меня, и на рукаве бурое пятно крови. Кровь Яри. Я сглатываю желчь.

— Что происходит? — бормочу я, и Дексар смотрит на меня.

— Суд над Нарой.

— А где ее представитель?

— Прости?

— Кто будет отстаивать ее сторону?

— Нет никакой стороны. Она напала на тебя и была поймана с поличным.

Дерьмо. Как бы я ни ненавидела то, что сделала Нара, ясно, что она была не в своем уме.

— Прекрасно. Я буду представлять ее интересы.

— Нет, не будешь.

Я скрежещу зубами до боли в челюсти, наблюдая, как Нару подводят ближе, пока она не оказывается всего в нескольких шагах от меня.

Выражение лица Дексара холодное, когда он смотрит на нее.

— Ты напала на Яри без какой-либо причины и попыталась убить Алексис — женщину, находящуюся под моей защитой. Что ты можешь сказать в свою защиту?

Это не суд. Это гребаный приговор. Трудно сопоставить этого мужчину с парнем, которого я вижу, когда мы остаемся наедине.

Интересно, трудно ли никогда не показывать свою истинную сущность на публике? Чтобы тебя воспринимали как холодного, беспощадного правителя.

— Я избранная, — говорит Нара, умоляюще глядя на Дексара. — Спроси мою мать. Она тебе скажет.

Глаза Дексара сужаются с намеком на жалость. Ясно, что все, что происходит в голове Нары, скорее всего, благодаря ее матери.

— Приведите Гиру, — говорит Дексар, и толпа ропщет, когда входит пожилая женщина, также сопровождаемая охранниками. Она так похожа на свою дочь, что если бы у нее не было морщин на лице и если бы в волосах тоже была белая прядь, то их было бы трудно отличить друг от друга.

— Ты знаешь о преступлении, которое совершила твоя дочь. Что ты можешь сказать в оправдание своей лжи? — спрашивает Дексар.

— Это не ложь, — выплевывает она. — С самого ее детства я знала, что избранницей будет Нара. Посмотри на нее!

Можно было услышать, как падает булавка, когда Дексар поднялся на ноги. Даже я знаю, что лучше не приказывать Дексару на людях.

— Я смотрю, — тихо говорит Дексар. — И все, что я вижу, — это женщину, которая была обманута ложью своей матери. Ты здесь истинный виновник.

Я открываю рот и тут же захлопываю его. Действия Нары — ее собственные, но ее мать также должна нести ответственность за свою долю вины.

Гира поворачивается ко мне, ее глаза полны ненависти.

— Ты самозванка! — кричит она, и я напрягаюсь, когда она дергается в мою сторону. Охранники крепко держат ее, и она не двигается с места, но меня все равно передергивает от выражения ее лица. Если бы она могла, эта женщина убила бы меня прямо сейчас.

Я этого не понимаю. Я пробыла в этом племени совсем недолго. Что я могла сделать, чтобы вызвать такую ненависть?

— Ты всего лишь шлюха, — говорит Гира. — Ты никогда не будешь «избранной».

Дексар кивает одному из охранников, и тот закрывает рукой рот Гиры.

— Итак, — тихо говорит Дексар, поворачиваясь ко мне. — Каково наказание за попытку убийства другого человека на вашей планете?

Я сглатываю.

— Тюрьма, — хриплю я. — Тех, чья вина доказана, сажают в тюрьму.

Дексар отрицательно качает головой.

— Мы не сажаем женщин в тюрьмы на этой планете.

— Вместо это вы предаете их смерти?

— Ни мне, ни моему отцу никогда не приходилось делать такое. — Дексар смотрит на обеих женщин, и они бледнеют. — Но все когда-нибудь случается в первый раз.

Почему-то я знаю, что он блефует. Дексар не собирается предавать этих женщин смерти, но он, очевидно, доказывает свою правоту, чтобы распространились слухи о его снисхождении. Он должен быть в состоянии проявить это милосердие, не проявляя слабости. Он не может допустить, чтобы кто-то совершал покушение на убийство так близко к его комнатам.

Я прочищаю горло, внезапно уверенная, что он хочет, чтобы я ему подыграла.

— Я прошу пощады, — говорю я, и Дексар поворачивается ко мне, склонив голову.

— Чего? — мурлычет он, и я, прищурившись, смотрю на него.

— Милосердия, — говорю я, повышая голос, чтобы все в комнате слышали.

— Эти женщины совершили тяжкое преступление, — говорит он, и я вижу, как люди в толпе решительно кивают.

— Смерть, — шипит старуха, и Дексар поднимает бровь.

Хотел бы я разыграть свой козырь прямо сейчас. Но Зарикса и Бэт здесь нет, поэтому у меня нет доказательств того, что они планируют жениться, а это значит, что Дексар вряд ли окажет мне услугу, которую он мне должен.

— Смерть — это не то, что меня устроит, — говорю я, тщательно подбирая слова. — Я изо всех сил старалась влиться в вашу культуру, но как одна из жертв я молю о пощаде.

— Сделка, — говорит Дексар, и я ерзаю, когда толпа снова замолкает. Торг с Дексаром никогда не заканчивается хорошо.

— Что за сделка?

— Ты переедешь в мои комнаты.

— Нет! — кричит Нара, и охранник тоже закрывает ей рот ладонью.

Я смотрю на Дексара. Что-то подсказывает мне, что меня обвели вокруг пальца. Он приподнимает бровь, и я не желаю ничего больше, чем остаться наедине с этим несносным придурком, чтобы сказать ему все, что я думаю об этой конкретной сделке.

— Отлично, — выдавливаю я, и его улыбка ослепляет.

Он поворачивается к двум женщинам, и его лицо снова ожесточается.

— Вы покинете это племя. Вам здесь не будут рады, и никто из наших союзников вас не примет. Предлагаю вам найти работу в Нексии.

Толпа взрывается возгласами, но глаза Дексара остаются холодными, когда двух женщин уводят прочь.