Эсминцы и коса смерти. Том 2

Глава 20

Когда бойцы майора Михаила Силина ворвались на городские улочки, там уже горело все, что могло: дома, склады, сараи, заборы, деревья и даже трава. Бензин, разлившийся из разбросанных взрывами снарядов и лопнувших немецких двухсотлитровых бочек, пропитал все вокруг на сотни метров. В Кретинге остались только мертвые и тяжело раненые, вынужденные погибать в огне. Все остальные из городка сбежали.

Никто не оказывал сопротивления. Стрельба прекратилась. Но, пытаясь пробраться к станции, морские пехотинцы попали в огненную ловушку. С трех сторон стояли стены огня, станция вся горела. Получалось, что боевую задачу морпехи выполнили. Немцев из Кретинги с помощью флотской артиллерии прогнали, а железнодорожную станцию вывели из строя.

Комбат доложил об этом по рации в штаб. Оттуда пришел приказ передовому батальону закрепиться в городке, организовать оборону и ждать подхода основных сил десанта, а также дальнейших распоряжений. Но, где же закрепляться, если все вокруг горит? Ясности не было. Лезть в пекло майор не стал, а приказал расположиться за пределами зоны пожарищ на окраине.

Дело в том, что маршал Тимошенко, волевым решением изменив первоначальный план операции «Нерпа» и дав приказ атаковать Кретингу силами морского десанта, не продумал путей отхода для десантников. А оставаться в районе станции долго для них не представлялось возможным. Немцы, довольно быстро сбежав из горящей Кретинги, уже начинали перегруппировываться за пределами городка и угрожали обрушиться на десантников со всех сторон. Их командиры собирались, используя все еще подавляющее численное преимущество, а также спешно подходящие подкрепления, окружить и уничтожить советский десант. Таким образом, оказавшись в городке, морпехи поменялись с немцами диспозицией. Теперь солдаты вермахта рассредоточились в сельской местности, в то время, как десантники скучились в горящей Кретинге, где не имелось никаких надежных укрытий. Оставаться долго там на одном месте было чревато потерями. Тем более, что немцы уже нацеливали на городок свою полевую артиллерию с разных сторон.

Когда немецкие солдаты достаточно далеко отбежали от Кретинги, а советские морпехи, наоборот, втянулись внутрь горящего городка, начался артобстрел. Немцы использовали свою дивизионную артиллерию. С направления Витяляя стреляли 105-мм гаубицы, способные добивать на девятнадцать километров. А вскоре со стороны соседнего поселения Картяны начали прилетать снаряды тяжелых 150-мм полевых орудий «К-16», которые пролетали больше двадцати километров. Каждый осколочно-фугасный снаряд этой пушки начинялся пятью килограммами взрывчатого вещества. Хуже того, через полчаса к дивизионной артиллерии вермахта с юго-запада, со стороны Восточной Пруссии, присоединился огонь новейших дальнобойных немецких 170-ти мм орудий «K. Mrs. Laf», установленных на мортирных лафетах и стреляющих почти на три десятка километров.

Лебедев хорошо помнил, что в войне немецкая артиллерия сыграла роль не меньшую, нежели стальные клинья «панцеров». У немцев качество орудий было превосходным, а в вопросах эксплуатации и транспортировки пушек царил полный порядок. В то время, когда у Красной армии орудия, в большинстве случаев, тянули лошади, а то и сами бойцы, у вермахта имелся достаточно серьезный парк тягачей за исправностью и снабжением которых горюче-смазочными материалами и запасными частями немцы тщательно следили. Потому их артиллерия оставалась мобильной на дивизионном уровне и, в большинстве случаев, поспевала за танками, в отличие от советской. Вот и сейчас немцы развернули и задействовали свои пушки против десанта довольно быстро.

Подавить всю эту вражескую артиллерию, бьющую по Кретинге с разных направлений с закрытых позиций и по навесным траекториям, флот не мог по чисто техническим причинам. Во-первых, расстояние от кораблей до вражеских пушек превышало тридцать километров. Во-вторых, даже самый дальнобойный из всей советской эскадры крейсер «Киров» на больших дистанциях выстрела имел очень приличный разброс снарядов. В-третьих, корректировщики из группы Александра Лебедева могли корректировать стрельбу флота лишь визуально. А немецкие пушки в этот раз находились за горизонтом и стояли на замаскированных закрытых позициях.

Для того, чтобы бороться с вражеской артиллерией, укрытой за складками местности, требовалась служба артиллерийской авиаразведки, которая пока не была создана. Или нужно было обладать специальными артиллерийскими радарами, которых, конечно же, в те годы еще нигде не имелось, потому что они появились на пару десятилетий позже окончания войны.

Лебедев, конечно, знал, что к началу Великой Отечественной все-таки существовали кое-какие способы обнаружения закрытых артиллерийских позиций. Например, звукометрия. Еще с Русско-Японской войны места размещения вражеских орудий пытались вычислять по вспышкам выстрелов. Так, заметив вспышку или дымный след от выстрела, можно было отметить на карте направление. Для расчета расстояния до неприятельской пушки артиллеристы пытались использовать разницу в скоростях звука и света. Зная скорость звука, считали время прохождения звуковой волны после вспышки выстрела. А по этому интервалу можно было легко высчитать дистанцию до цели.

Создавались и приборы, вроде «звукового дальномера Буланже». В трубке с вязкой жидкостью смещался поршень, подключенный к мембране звукоуловителя. Значение смещения показывало расстояние до орудия противника. Фактически, это был первый прибор для измерения того самого временного отрезка, проходящего от вспышки выстрела до появления его звука.

Русский офицер Николай-Карл Альбертович Бенуа, сын знаменитого художника, основал отечественную звуковую разведку. В 1909-м году он усовершенствовал прибор Буланже, сделав его электро-механическим со шкалами, позволяющими точнее определять расстояние до вражеских орудий по звуковой волне. Этот талантливый изобретатель, занимавший должность старшего инженера лаборатории точной механики завода имени Кулакова, в марте 35-го был арестован и отправлен в ссылку в Северный Казахстан. В 38-м его арестовали повторно и по обвинению в шпионаже расстреляли. Обвинили, что, мол, иностранные державы используют его разработки для собственных звукоулавливающих приборов. Так что дело совершенствования звукоулавливающей аппаратуры артиллерийской разведки к 41-му году особо не продвинулось, кроме области противовоздушной звуковой разведки, где активно использовали звукоулавливатели, впрочем, неспособные работать в условиях именно артиллерийской канонады.

Еще на звуковую пеленгацию далеко расположенных вражеских орудий влияли факторы атмосферной неоднородности, различных температурных слоев, восходящих или нисходящих воздушных потоков, ветра, метеоусловий и рефракции звуковых волн. К тому же, немцы тоже все это знали и старались не допускать, чтобы вспышки от выстрелов их орудий были далеко видны, стреляя из-за препятствий. Так что «на глазок» скорректировать стрельбу по закрытым позициям можно было только с очень большими погрешностями, следовательно, неэффективно.

А это означало, что сидеть дальше в Кретинге под артиллерийским огнем противника корабельным корректировщикам становилось бессмысленно. Фашисты стреляли пока не прицельно, по квадратам карты, но, все равно, после каждого залпа погибало по несколько человек. Но командование не принимало никаких решений.

Маршалу Тимошенко доложили о тактической победе, что Кретинга взята, а он, в свою очередь, доложил радостную весть Главнокомандующему Западным стратегическим направлением Жукову, что силами двух полков морского десанта, при поддержке артиллерии Краснознаменного Балтийского флота, враг разбит и выбит не только из Паланги, но и из Кретинги, а важная железная дорога, по которой противник подвозил подкрепления, перерезана. При этом перечислялось, что уничтожено до дивизии личного состава немцев, два бронепоезда, четыре эшелона на путях, склады горючего и боеприпасов, два зенитных дивизиона и две танковые роты.

В эйфории от успеха, командиры высоких званий не подумали, что морпехи прямо сейчас гибнут под артиллерийским огнем. И приказ на удержание станции оставался в силе. Все это делало положение морской пехоты очень тревожным. Еще немного, и оно станет безвыходным.

Летняя короткая ночь заканчивалась, и неумолимо приближался рассвет, когда немцы начнут корректировать огонь своей артиллерии с самолетов. Да и сами самолеты, наверняка, пойдут в атаку и на десант, и на корабли. И, если последние защищены зенитной артиллерией, к тому же, вызовут для своего прикрытия собственную флотскую авиацию, то морпехам рассчитывать почти не на что. Никаких средств ПВО, кроме пулеметов «Максим», у них не имелось. Так что, надо было следовать первоначальному плану, ударив на Руцаву с юга, пока немцы не опомнились. При том раскладе десантники имели хорошие шансы прорваться из Паланги в район Ницы, тем более, если бы оттуда организовали встречный удар, как и было предусмотрено первоначальным планом операции «Нерпа».

А теперь из Кретинги можно только спешно отступать обратно к Паланге, где под прикрытием артиллерии эскадры быстро грузиться обратно на корабли и уходить. Либо бессмысленно погибнуть на занятом рубеже возле станции, выполняя приказ, а точнее, бездействие начальства. И надо отходить как можно быстрее, пока артиллеристы вермахта не взяли под огневой контроль все пути вокруг городка. К тому же, и немецкая пехота не будет долго сидеть без дела, а, перегруппировавшись и согласовав действия с артиллерией и авиацией, пойдет вперед, стараясь окружить Кретингу и уничтожить десант.

Все свои соображения Александр высказал майору Силину, временный штаб которого расположился на окраине горящего городка в развалинах какого-то частного дома, куда накануне штурма угодил корабельный снаряд не слишком большого калибра, снеся крышу и половину второго этажа. Но первый этаж все еще оставался совсем целым, в нем даже сохранилась вся хозяйская мебель, да и огонь пока обходил стороной этот участок. Комбат Силин молча выслушал доводы командира корректировщиков, кивнул и сказал:

— Я все понимаю, Саня, но приказ нарушать права не имею. Нам сказано было выбить противника и закрепиться в населенном пункте. Значит, закрепимся. Если надо, то и насмерть будем стоять. Хоть в огне, хоть под снарядами. Нас к этому готовили в мирное время, чтобы в бою занять рубеж и держаться. А то, что от твоих корректировщиков мало толку в этой обстановке, я не виноват. Вы нам помогли уже достаточно, спасибо и на том. Если погибать будем, то огонь кораблей на себя вызывайте. А пока просто стойте вместе с нами на занятом рубеже. Дальше видно будет. Авось, прорвемся, старлей.

И тут же комбат отдал приказ батальону окапываться в щелях по окраинам.

Выслушав майора, Лебедев поразился решимости этого неглупого человека и храброго командира погибнуть по-дурацки в развалинах маленького городка, насквозь простреливаемого вражеской артиллерией. Тем более, что городок этот удержать имеющимися силами невозможно. Фактически, оставаясь в Кретинге, два полка морской пехоты рисковали сражаться против второго эшелона всего приморского фланга группы армий «Север». И у Саши не имелось сомнений, что их скоро окружат и уничтожат в «котле». Тогда ему, действительно, придется вызывать огонь эскадры на себя. Хотя и это мало поможет, а просто оттянет конец сил десанта. «Неужели же нас бросят в огненном кольце? Должен же быть какой-то выход?» — лихорадочно рассуждал Александр. Впрочем, он тоже, как человек военный, прекрасно знал, что приказы не обсуждают, их выполняют, как бы глупо они не выглядели.