Эсминцы и коса смерти. Том 2

Глава 27

Ленинград привыкал снова становиться прифронтовым городом. Один раз прифронтовым он уже являлся совсем недавно, во время «Зимней войны» с Финляндией. Та война, которая продлилась сто пять дней, однажды уже меняла уклад жизни горожан на военный лад. И теперь, с первого дня войны с Германией, город снова погрузился в темноту светомаскировки, а его жители начали получать продукты по карточкам.

Символом светомаскировки в те дни стал синий свет электрических лампочек. Потому что требования к светозатемнению, выдвинутые военными и утвержденные городским правительством, предполагали заменять все городские лампочки синими, либо изготовленными из специального синего стекла, либо окрашенными синей краской. И теперь специальные команды электриков ходили по улицам, по парадным и квартирам с банками синей краски, крася все лампочки, которые попадались, в синий. Окна в квартирах заклеивали газетами.

Во время «Зимней войны» посещение общественных мест, работы и учебы никто не отменял, но жить и передвигаться в затемненном городе зимой сделалось намного сложнее. Трамваи и троллейбусы ходили по-прежнему, но в темноте улиц даже номера их маршрутов разглядеть оказывалось непросто. Лица прохожих скрывала темнота, отчего сразу же возросла уличная преступность. Участились случаи хулиганства и воровства. Злоумышленники в темноте нападали на одиноких прохожих и выхватывали сумки у женщин, безнаказанно убегая во тьму.

В июне 41-го горожанам было немного легче соблюдать светомаскировку, потому что летом световой день имел максимальную продолжительность. Но, и теперь выявлялись случаи, когда жители отказывались соблюдать светомаскировочные правила и даже пытались сопротивляться проведению светомаскировочных мероприятий, не пуская электриков с синей краской в свои квартиры.

23-го июня по указанию военных и Жданова началось создание системы контрольно-пропускных пунктов на всех въездах в Ленинград, где проверялись документы у водителей и пассажиров, а также выявлялись нарушения светомаскировки на транспорте. Всем дежурным на КПП раздали кисточки и ведерки с ультрамариновой краской для принудительного закрашивания незатемненных фар.

За неделю войны количество транспорта в городе резко уменьшилось. В рамках мобилизационных мероприятий грузовой и легковой автотранспорт вместе с водителями реквизировался для дооснащения армии. В результате чего трудовые резервы транспортных контор и автопарков сильно сократились уже к концу июня. И это, разумеется, повлияло на работу общественного транспорта пагубно. Почти все автобусные маршруты сократили, а перемещаться по городу теперь можно было лишь на троллейбусах и трамваях, которые тоже ходили значительно реже, потому что, при отсутствии грузовиков, некоторые грузы приходилось перевозить внутри города на тех же трамваях, многие из которых переоборудовали в грузовые.

В армию начинали призывать медицинских работников. В городе спешно разворачивали госпитали для приема раненых с фронта. Городскому правительству к концу июня уже было хорошо известно, что война с Германией вдоль западной границы СССР идет тяжелая и с большими потерями. Все понимали, и даже Жданов, что это пока только начало, а вот-вот начнутся и боевые действия против Финляндии. Потому во всех городских больницах спешно готовили дополнительные койки для приема раненых, поток которых уже начал поступать в Ленинград из зоны боевых действий в Прибалтике.

Наташа Лебедева дежурила в больнице почти безвылазно. После того, как в первый же день войны квартиру родителей ее мужа разбомбили, а самого мужа отправили на передовую, она находила утешение только в своей работе. Конечно, Добрынины казались милыми людьми, но Наташа сама не хотела мешаться под ногами у мужниной родни. Кто она им? Бесприданница? Собственная гордость изводила Наташу, потому она почти не возвращалась в квартиру на углу Карла Либкнехта и Зверинской, предпочитая ночевать прямо в больнице, в сестринской комнате на жесткой больничной койке. Питалась она там же, в больничной столовой.

Объясняла Наташа свое отсутствие очень просто, необходимостью помогать раненым. Что она и делала. Больница, в которой работала девушка, пока считалась гражданской, но отдел кадров уже подготовил списки военнообязанных для военкомата. Наташе, как молодой медсестре, должны были присвоить звание младшего сержанта медицинской службы, и она уже подумывала проситься на фронт, в госпиталя первой линии или в санитарные эшелоны.

Наташа не знала, жив ли еще ее муж, или же он уже погиб? А, может быть, он сильно ранен и станет инвалидом? Таким же, каких наблюдала она ежедневно среди поступающего потока раненых. С оторванными руками, ногами, а то и мужскими принадлежностями. Потому воображение рисовало девушке страшные картины, когда она думала про Александра, задействованного в обороне Либавы. И, конечно, это только усиливало ее обиду на родных мужа. Ну, неужели же, при всех своих связях, они не могли похлопотать о том, чтобы Сашу оставили при штабе?

После первой бомбежки, совершенной силами люфтваффе с аэродромов Финляндии вечером 22-го июня, город Ленина до конца месяца немцы пытались бомбить в ответ на бомбардировки Берлина еще пару раз. Но, именно первый налет оказался самым результативным, потому что бомбардировщики тогда не только сумели прорваться к городу, но и смогли скинуть бомбы на жилые кварталы Петроградской стороны, хотя до своих настоящих целей, расположенных в самом центре, так и не долетели из-за противодействия эсминцев ПВО, оказавшихся в тот момент на Неве.

Больше такой возможности успешно отбомбиться немецким летчикам пока не давали. Наземные силы ПВО на направлениях подлета к Ленинграду укрепили дополнительными зенитными орудиями, а к отражению налетов вражеских бомбардировщиков привлекли не только армейские истребители, но и авиацию флота. К тому же, новый комплекс РЛС дальнего обнаружения «Полет», поднимаемый на дирижабле над Токсово, позволял заранее обнаруживать цели.

В самом Ленинграде и его пригородах развернули второй корпус ПВО, который имел шесть сотен 85-мм зенитных орудий, две с половиной сотни зениток калибра 76-мм и почти три сотни зенитных пушек малого калибра и пулеметов. Вокруг города разместились почти три сотни наблюдательных постов ВНОС. На боевом дежурстве стояли и три сотни аэростатов заграждения. А помимо новейшей радиолокационной станции «Полет», имелись и восемь других, устаревших и не таких мощных, но модернизируемых по одной прямо по ходу боевых действий.

Если зенитные орудия располагались в самом городе и его пригородах, то истребительная авиация готовилась перехватывать бомбардировщики противника в непосредственной близости от границы. Девять истребительных полков ВВС, которые располагались вокруг Ленинграда, имели почти пять сотен истребителей, из которых почти две сотни составляли новейшие МиГ-3. Причем, Кронштадт и акваторию Финского залива прикрывали истребительные силы Балтфлота. А в флотских ВВС имелось еще три сотни машин. Хотя половина из них и была задействована в сражении за Либаву для прикрытия кораблей и передовой базы флота, но и оставшиеся представляли собой немалую силу. Сильнее позиции ПВО и истребительной авиации располагались только вокруг Москвы. Потому того, что имелось в наличии, должно было хватить для отражения угроз Ленинграду с воздуха. И пока, действительно, хватало. Только первый налет немецких бомбардировщиков застал систему ПВО города врасплох, а последующие налеты успешно отражались.

Вопреки ожиданиям самих же финнов, опасающихся справедливого возмездия за эти немецкие бомбежки Ленинграда со стороны СССР, советское правительство медлило с вооруженным ответом. Втягиваться в войну с Финляндией, в то время, когда необходимо кидать основные силы против немецкого наступления, Жуков сходу не собирался. Георгий Константинович убеждал Сталина выждать для того, чтобы выиграть время на подготовку эффективного десанта на Хельсинки, план которого спешно разработал и воплощал в жизнь Генеральный штаб, а командующий Карельским фронтом Ватутин в это время наводил должный порядок в войсках, разворачивая эшелоны прикрытия, согласно плану мобилизации, и укрепляя оборонительные районы.

Сталин соглашался с Жуковым только потому, что СССР, в этом случае, политически выглядел жертвой агрессии со стороны Финляндии. Ну, еще бы! С ее территории уже не только произведена одна успешная бомбардировка Ленинграда, но и предприняты затем еще две попытки! Что, конечно же, осуждали Великобритания и Соединенные Штаты.

Нарком Иностранных дел Молотов негодовал. Он не только выражал озабоченность и слал правительству Ристо Рюти дипломатические ноты протестов, но и собирал пресс-конференции для иностранных журналистов, а также выступал по столичному радио с осуждением агрессивных действий северных соседей, разоблачая их приготовления к войне на стороне Третьего Рейха. Он отметил, что в Финляндии проведена мобилизация, и общая численность финских вооруженных сил уже достигает шестисот пятидесяти тысяч бойцов. И что Финляндия подготовила для вторжения в СССР более восемнадцати дивизий, включая моторизованные.

Молотов заявлял, что финская сторона грубо нарушает Московский договор, оккупировав демилитаризованные Аландские острова и посягнув на неприкосновенность советских консульств. Нарком также сделал достоянием общественности факты формирования и отправки на советскую территорию финских разведывательно-диверсионных групп, которые, к счастью, были обезврежены.

Иностранным журналистам предъявили диверсионную группу «Мартин» Генштаба Финляндии в полном составе, перехваченную по данным, полученным от разведки Балтфлота в первом часу ночи 23-го июня на советской территории. Также предъявили и пленных бойцов групп «Эрна», подготовленных на финской территории и десантировавшихся 24-го июня на острова Муха и Эзель, где они сразу же угодили в ловушку, устроенную силами НКВД, исходя из разведданных РОШ Балтийского флота.

Были пресечены и действия разведывательно-диверсионных групп финского третьего корпуса на подходах к Кандалакше. Причем, обнародовал Молотов и то, что финские корабли принимали активное участие вместе с немецкими минными заградителями и тральщиками в сорванной советским Краснознаменным Балтийским флотом операции по постановке минных заграждений в Финском заливе, предъявив прессе нескольких спасенных советскими моряками членов экипажей этих кораблей.

На пресс-конференции Молотов сделал вывод, что финская сторона нарушила многие статьи Московского мирного договора, по которому Финляндия не должна была иметь агрессивных планов, и ей не разрешалось участвовать в коалициях, размещать военные базы иностранных государств на своей территории и мешать транзиту советских грузов через свою территорию и акваторию. Также Финляндия не имела права высаживать десант на Аландских островах, что грубо нарушало демилитаризованный статус этой территории.