Броня Презрения

III

Время приема пищи. Душные палубы заполнялись. Сальный дым и пар вырывались из столовых и катились под потолком над толпой. Решетки вентиляционных каналов были покрыты нитками затвердевшего жира. Здесь был запах вареной зелени, пюре из тыквы и масла. Звенели колокольчики. Различные торговцы выкрикивали свои меню плывущему мимо потоку.

За талон солдат мог съесть простые горячие пайки в столовых Муниторума, но обещание чего-то другого притягивало сотни из них на душные палубы в конце каждого дневного цикла. Это, и факт того, что здесь можно было достать выпивку, и другие удовольствия, если знаешь, кого спросить.

Душные палубы существовали из-за «следующих за силой». За каждым полком Гвардии следовала свита сопровождения: жены, дети, подружки, шлюхи, целители веры, проповедники, попрошайки, жестянщики, спекулянты, зубодеры, контрабандисты, писаки, ростовщики и целая масса темных душонок, которые жили, как паразиты, как блохи, на шее у военных.

Харку говорили, что некоторые полки увеличивались вдвое, если учитывать прихлебателей.

Душные палубы были теми местами, где они жили и ели, проводили сделки и торговали. Он однажды услышал, как младший комиссар предложил изгнать гражданских из флотилии. — Это бы уменьшило расходы Муниторума примерно на пятьдесят процентов, — с чувством заявил младший комиссар.

— Ага, — улыбнулся тогда Харк, — а на следующий день, каждый Гвардеец в квадранте дезертирует.

Пока они пробирались сквозь толпу в главном проходе, Виктор Харк с некоторым удовлетворением отметил, что его компаньон не выказывал ни признака озвучивания столь же наивных комментариев. Глаза Ладда были широко раскрыты, так как это был первый опыт Младшего Комиссара Нахума Ладда по нахождению в периферийных областях транспортника. Но он был сообразительным и наблюдательным, и Харк мог понять, почему его начальник устроил официальный перевод Ладда во вновь образованный Первый и Единственный.

Они пригнулись под висящими, качающимися засоленными водоплавающими, а затем отошли в сторону, чтобы избежать пар, вырывающийся со стойки с чанами для жарки. Энергичные голоса повышались, когда грязные руки протягивали деньги в обмен на жареное мясо на деревянных палочках и пакеты с приправленным пряностями фаршем, завернутым в капустные листы.

— Голоден? — спросил Харк.

— Я ел, сэр, — ответил Ладд, повышая голос над шумом.

— Пайки Муниторума? — удивился Харк.

— Я поел в начале смены. В конце концов, это высчитывается из нашего жалования.

— И что было ночью?

— Эм, что-то вроде соленой рыбы, и пудинг.

— Вкусно?

— Эм, рыба была пикантной, можно так сказать, — сказал Ладд.

Мимо них спешно прошел торговец с лопатой для хлеба на плече, уставленной дымящимися пирогами. Ладд повернулся и смотрел, как они проплывают мимо. Харк почти мог видеть, как молодой человек истекает слюной.

Виктор Харк был мощного телосложения с густыми темными волосами и чисто выбритым лицом. Его голова вырастала из толстой шеи, как кончик пули. У него была легкая, непринужденная манера поведения, которую Ладд находил тревожной, в особенности потому, что Ладд знал, что Харк мог быть диким и безжалостным сторонником дисциплины. В какой-то момент жизни – у Ладда никогда не хватало смелости спросить об этом – Харк потерял левую руку и получил аугметическую замену.

Сейчас Харк поднял эту аугметику и щелкнул пальцами. Щелчок механических пальцев прозвучал, как перезарядка болтера.

Торговец остановился.

— Сэр?

— Две штуки, — сказал Харк, показывая V настоящими пальцами.

— Сладкие или кислые, сэр? — спросил торговец, поворачивая свою деревянную лопату, чтобы предложить товар.

— Что это?

— Пряная дичь, или сахарный плойн, сэр.

— Ладд?

— Эм, плойн, сэр?

— Тогда, и то, и то, — сказал Харк, доставая монеты из кармана плаща.

Они взяли горячие пироги. Торговец дал им листы засаленной бумаги, чтобы завернуть их.

Они начали идти и есть. Ладд очевидно был голоден. Он так сильно наслаждался своим пирогом, что его глаза слезились.

— Спасибо, сэр, — сказал он.

Вытирая крошки со рта, Харк отмахнулся. — Кто мы сейчас, Ладд? — спросил он.

Ладду пришлось поспешно проглотить полный рот горячего, чтобы ответить. Он поморщился. — Я… эм, я не уверен, что понимаю, о чем вы, сэр.

— Итак, Нахум, кем мы были до того, как я купил пироги?

— Эм… двумя комиссарами, патрулирующими грязные палубы?

— Душные палубы, Ладд. Так гражданские называют их. Я знаю, что «нижние палубы» это официальное название, но ради Трона, это звучит, как начало шутки в казарме.

— Да, сэр.

— Ешь. — Харк еще раз откусил от своего пирога. Ему пришлось жевать и ждать, пока его рот не станет достаточно свободным, чтобы продолжить. — В любом случае, ты прав. Два комиссара, блуждающих по душным палубам. Ты – не плохой солдат, которому есть, что скрывать. Ты видишь таких, как мы, ты знаешь, что мы ищем. Но два комиссара, жующие пироги… и, между прочим, роняющие крошки и сок на форму…

— Ммм! Простите!

— Итак, о чем это говорит?

— Что мы здесь ради еды? И, поэтому… не при исполнении? — Харк наклонил голову. — В точку. Уловка, Нахум. Если не можешь спрятаться, прячься на видном месте.

Зазвучала музыка, дудочки. Харк, вздрогнув, огляделся. Труппа артистов проскакала мимо, играя на дудочках, виолах и барабанах. Пятеро акробатов кувыркались колесом по главному проходу. Жонглеры бегали по краям, хватая шляпы, фрукты и другие предметы, как ложки и полусъеденные шашлыки на шампурах, у ничего не подозревающих прохожих, и вертели их в воздухе раз или два до того, как вернуть их смеющимся, озадаченным владельцам. За труппой шел маленький ребенок, ее глаза были большими на лице, покрытом лаймово-зеленой камуфляжной-11 краской, и она собирала монеты в потрепанный Гвардейский шлем, который держала, как ведро, у подбородка.

Харк отвел Ладда в сторону, чтобы дать им пройти. Младшие адепты Экклезиархии, с испачканными чернилами пальцами, шли сквозь толпу, раздавая копии Лектицио Дивинитатус, все еще влажные от печатных машинок. Попрошайки и инвалиды предлагали изделия из огарков свечей и шарики для чистки ботинок. У соседней продуктовой лавки два Гвардейца, один Колстековец, другой крепкосложенный Хауберканец, спорили, кто следующий в очереди. Выглядело так, как будто сейчас начнется потасовка.

— Игнорируй, — сказал Харк Ладду. — Вмешаемся, и мы раскроем себя. Мы здесь по другому делу.

Ладд кивнул, жадно доедая остатки пирога. Он вытер рот рукавом.

Толпа вокруг них становилась плотнее. Ладд мог чуять спиртное. Костлявый проповедник, или полоумный или навеселе, залез на самодельную кафедру на тележке, и кричал любому, кому было дело, о «ликовании умирающей души».

Харк не слушал. Он все еще мог расслышать звуки дудочек, затихающие в толпе, пока труппа удалялась. Это ему кое о чем напомнило, в том плане, в каком сон из прошлой ночи иногда внезапно появляется и снова становится воспоминанием. Как и в таких снах, Харк не мог определить или восстановить воспоминание. Но в нем было зарыто чувство. Печаль. Сожаление.

— Сэр?

— Что?

— Сэр? — спросил Ладд.

Харк заморгал. Глупо быть таким растерянным. Этого просто нельзя допускать. Дорога Славы всегда была длинной прогулкой, и комиссар делал свою самую лучшую работу на ней. — Ладно, — сказал он, тихо и осторожно, — повтори, что сказал тебе твой источник?

— Место Павера, — ответил Ладд. — Там чаще всего видели Меррта. Мой источник говорит, что он спустил больше трех сотен.

— Интересно, почему он продолжает возвращаться, — сказал Харк.

— Действительно интересно, — сказал Ладд. — Я думаю, что есть что-то большее, чем деньги. — Харк кивнул. Он давно знал Рена Меррта, одного из изначальных Танитцев. Война была жестока с ним, и сыграла с ним злую шутку. Казалось, что фортуна продолжала отдыхать.

— Мы собираемся казнить его? — прямо спросил Ладд.

— Что? Нет! — сказал Харк. — Трон, нет! Ты считаешь, что я настолько бескомпромиссный, Ладд?

— Я не знаю вас, сэр, — сказал Ладд. — Я хотел понять ваши мысли. — Харк кивнул. — Тогда ладно. Хороший вопрос. Нет, я не пристрелю его. Пока он не даст мне весомую причину. Он один из нас, Ладд, и мы пришли спасти его до того, как он переступит черту. Ради блага Рядового Меррта и полка. Боевой дух и дисциплина танцуют хрупко сбалансированную польку, Ладд. Ты знаешь, что такое полька?

— Что-то вроде… леопарда?

— Нет. Это Место Павера?

— Да, сэр.

— Хорошо. Дай мне свою фуражку и плащ, — сказал Харк.

— Мою фуражку и плащ?

— Быстрее. Возьми это. — Харк протянул пачку грязных купюр. — Иди и посмотри. — Ладд отдал свою фуражку и плащ. Без них он выглядел похожим на молодого солдата в неопрятной одежде. Он взял пачку, положил ее в набедренный карман и направился к Месту Павера.

Место Павера любило думать о себе, как о чем-то вроде «самостоятельного заведения». По правде, оно им не было. Оно находилось в нескольких шагах от главного прохода палубы, темное, задымленное логово для азартных игр, между опор корпуса. Большая часть крыши была навесом из украденного брезента. Только за это можно было уже выдвинуть обвинения, подумал Ладд.

Играла музыка, громкий «пунд», раздававшийся из обветшалых вокс-рупоров, примотанных к тентованной крыше. Несколько легко одетых девушек скользили сквозь толпу, разнося подносы с выпивкой, двигая своими обнаженными бедрами в такт музыке. В их глазах не было радости, как и упругости в их походке. Павер платил им, чтобы они крутили своими телами под музыку, как часть работы.

Ладд вошел, подошел к самодельному бару и заказал амасек.

Бармен с сомнением смотрел на его несомненную молодость, пока Ладд не шлепнул купюрой по столу. Его выпивка была налита в маленький, грубообработанный грязный стакан.

Даже не осматриваясь, Ладд заметил Рядового Меррта у крайнего стола, за картами. Ошибки в том, что это он, не было. Пуля в рот на Монтаксе годы назад снесла ему челюсть, и теперь у него был грубый аугметический имплант. Когда-то Меррт был снайпером, одним из лучших у Танитцев, но травма поставила точку на его специализации. После лесов Монтакса, Меррт шесть раз пытался вернуться в состав снайперов. Каждый раз был неудачным.

Он хмурился, когда открывались карты, хотя он всегда выглядел хмурым. Вокруг стола с ним были еще четыре игрока: двое Колстековцев, Бинарец и, отметил Ладд, Белладонец. Потягивая свою выпивку, Ладд пытался вспомнить имя Белладонца. Маггс. Точно. Рядовой-Разведчик Маггс. Бонин высоко отзывался о нем. Какого феса он здесь делает?

Меррт казался рассеянным. Партия точно шла не в его пользу, но он все равно поднимал ставку.

Ладд осмотрелся. Там, в углу, был Павер, с четырьмя своими громилами.

«Пандер» Павер, худой и мерзкий, с густой, жесткой раздвоенной бородой и стеклянными глазами. Экс-Гвардеец. В «силе», экс-Гвардейцы были обычно самым худшим типом хищников. Павер и его лакеи наблюдали за Мерртом и мало говорили. Еще один проигрыш для игорного дома, еще один проигрыш, который Меррт не сможет покрыть, и они освежуют его.

Ладд залез в карман штанов и почувствовал удобную рукоятку своего автоматического пистолета. Все должно было обернуться неприятно. Более неприятно, чем сам Рен Меррт.