Темное сердце

— Нет, — прошептала я себе под нос.

Скаал посмотрел вниз, услышав меня даже сквозь толпу. Я отвела взгляд и увидела Доммиэля в проеме, его руки были на бёдрах, а темно-рубиновые глаза изучали меня с пугающей точностью. Он что-то увидел в моих глазах, потому что вышел на арену и схватил меня за другую руку.

— Хватит, Скаал.

Вырвавшись, он провёл нас мимо охранников обратно по коридору в комнату, где все началось. Он не обвинял меня, не осуждал, не обвинял, не обсуждал. Нет, Доммиэль никогда бы этого не сделал.

Вместо этого, он рывком заключил меня в объятия, несмотря на то, что я вся была измазана в чёрной крови демона, и прижал меня настолько сильно, что я могла бы раствориться в нем. Именно тогда я поняла, что меня трясёт. Я никогда не дрожала после драки. Это было моей второй натурой. Нет. Но это непреодолимое желание наказать ее тело после смерти, заставляло мою душу трепетать, потрясенную моим злым намерением.

— Шшш, — прошептал Доммиэль около моего виска, укачивая и прижимая к себе. Наконец я обняла его, вцепившись в его куртку своими сжатыми в кулаки руками.

Легким толчком он отодвинулся достаточно, чтобы вытереть мое лицо влажной тканью. Откуда он ее взял, я не знаю. Он, должно быть, захватил ее с собой на арену. Потому что он заранее подумал, как отчистить мое лицо, руки и ладони от крови демона. Этот мужчина не был черствой душой, какой он себя считал. Он так нежен со мной. Ни один настоящий демон не стал бы так со мной обращаться.

— Доммиэль, — прошептала я.

— Шшш.

Его пристальный взгляд блуждал по моему лицу, выражение его лица было неподвижным и пораженным, как у человека, который видел свою собственную смерть до того, как она произошла. Он уронил испачканное полотенце, затем обхватил мое лицо обеими руками, его большие пальцы, дрожа, коснулись моих скул.

— Женщина, — выдавил он грубым голосом. — Никогда… больше. — Он провел своими дрожащими губами по моим, не углубляясь, а просто чувствуя, прикасаясь, ощущая меня рядом с собой. — Никогда больше, ты меня, бл*ть, слышишь?!

Проглотив комок эмоций, которые я не узнавала, потому что я сражалась в сотнях битв и не чувствовала того, что происходит во мне сейчас, я запротестовала:

— Но теперь мне придётся сразиться с чемпионом Лизабет. Ты же знаешь это.

— Нет. Ты этого не сделаешь.

— Но как мы…

— Ты оставишь это на мое усмотрение. Я скорее умру, чем увижу, что тебя снова бросят в яму с каким-нибудь демоническим созданием, сражающим за свою жизнь. Я умер буквально больше ста раз за последние тридцать гребаных минут. — Он прижался ко мне своим лбом, его дыхание участилось. — Больше никогда, — так он давал мне своё обещание, а не просил меня.

Я не могла думать ни о чем, кроме как о том, чтобы прикоснуться к нему ртом, удовлетворяя эту отчаянную, ноющую потребность, о которой я не знала, но она была во мне. Скользнув языком по его нижней губе, я вошла внутрь, когда он ахнул. Затем застонал. Одна рука скользнула вниз к моему заду, притягивая меня к своему телу, в то время как он встречал мой толчок за сильным толчком, удар за медленным ударом.

— Черт возьми, женщина, — прошептал он, прежде чем снова прижаться своими губами к моим, захватывая контроль, как я и хотела.

Я захныкала, вцепившись в его затылок и волосы, адреналин от боя, победы, и облегчение от того, что я выжила и снова оказалась в его объятиях, подстегивал меня. Я хотела Доммиэля. Нет, он был мне нужен. Как отчаявшаяся, обезумевшая женщина, я мяукнула и поцеловала его в ответ, поранив собственные губы о его заостренные зубы.

С резким рычанием обе его ладони легли на мой зад, приподняв меня и облокотив на дверь, где он прижал свой твердый член к моему лону, посылая удовольствие сквозь тонкую ткань моих очень коротких шорт.

— Да, — прошептала я, покусывая зубами его челюсть. — Ты нужен мне внутри меня, Доммиэль. Пожалуйста.

Он закинул мою правую ногу себе на бедро и свободной рукой сдвинул тонкий спандекс в сторону, обнаружив, что я распухла и влажная для него.

— Господи. — Он гладил и кружил вокруг моего набухшего бугорка, пока я покачивалась в его руке. — Ты собираешься убить меня.

С хищной скоростью он расстегнул пряжку, расстегнул молнию и взял член в руку, скользнув им один раз по моей щели, прежде чем погрузиться до конца. Я выдержала его взгляд покрасневших глаз и пронзительно застонала. Он наполнил меня до такой изысканной полноты, что я думала, что никогда не узнаю ничего подобного, кроме этого. Этот момент экстаза и блаженства, когда он вставил свой член в меня, растягивая меня от удовольствия-боли.

— Аня.

Я обхватила его челюсть — которая была так крепко сжата — когда он вышел, затем снова погрузился в меня, толкая меня выше по стене.

— Ах, — я закатила глаза от ощущений. Он изучал каждое выражение, каждую черточку моего лица, когда снова вышел и глубоко вошел. Так тесно, так глубоко, так интенсивно.

— Ты моя, Аня.

Он прижался лицом ближе, скользя носом по моему лицу, касаясь моего рта своим. Но он не поцеловал меня. Просто провел там губами, вдыхая мой воздух.

— Ты понимаешь?

Я кивнула, и он снова вошел в меня.

— Моя.

Его намерение было слишком яростным, когда он отступил и снова вошел с ускоряющейся скоростью, изо всех сил толкаясь в меня, чтобы донести смысл сказанного.

Его металлическая рука на моем бедре сжала и раздвинула меня шире.

— Ни рай, ни ад не отнимут тебя у меня.

Затем он начал вколачиваться в меня еще сильнее и быстрее, его толщина заполняла и растягивала меня, отпечатываясь на моем теле так, как я знала, что никогда не забуду. Что бы ни случилось.

— Скажи «да». Скажи мне, что ты понимаешь.

— Да, — я повиновалась, не задумываясь. Потому что я принадлежала ему с тех пор, как он впервые поцеловал меня в Берлине. Потеряна из-за его доминирующей воли, его звериного характера, его мощной защиты и его искреннего, доброго сердца. И из-за тайны, которую он носил в себе, едва показывая ее даже мне.

Я застонала, когда он наклонился и погрузился глубже, задевая комочек нервов, прижимаясь к моему клитору в конце каждого толчка. Его доминирование подтолкнуло меня к краю, за который я пока не хотела падать.

— Еще нет, — воскликнула я, желая, чтобы это продолжалось.

— Да. Я хочу видеть это в твоих глазах, когда последую за тобой. Кончай, Аня, — скомандовал он.

Я так и сделала. Мое тело повиновалось ему. Я закричала, а затем он, наконец, поцеловал меня глубоко, застонав от собственного освобождения, нежными движениями языка. Пытаясь сказать мне своим ртом и телом, что все будет хорошо, что теперь я принадлежу ему и он позаботится обо мне. Никогда раньше я не думала, что кто-то будет так заботиться обо мне. Желать меня на примитивном, диком уровне. Никогда раньше мне не приходило в голову ответить на эти грубые эмоции. Тот факт, что это был Доммиэль, демон, который сломил мою независимую решимость и показал мне, что моего идеального черно-белого мира не существует, почему-то казался поэтичным. Он показал мне, что даже самое темное сердце жаждет света.

Тяжело дыша и задыхаясь, он прижимал меня к стене, насаживая на свой все еще полутвердый клинок из плоти, который был для меня опаснее любого стального оружия. Это было великолепно.

— Никогда больше, — снова пробормотал он, уткнувшись лицом мне в шею.

Зная, что он имел в виду, чтобы удержать меня от боевого ринга, уберечь меня от вреда, я печально вздохнула и пожелала, чтобы он мог это сделать. Прижимаясь губами к потной коже его шеи, вдыхая его вызывающий привыкание аромат, я хотела, чтобы это длилось вечно. Мне хотелось исчезнуть в защитной тени его прекрасной ауры, цвета полуночи и индиго, чтобы мы могли отправиться туда, где мир не сможет нас найти.

Ибо Обезьяна шел за мной.