Темное сердце

— Посмотри на меня, — уговаривала она своим божественным гребаным голосом.

Я так и сделал, не в силах ослушаться ее, обнаружив, что по ее лицу текут слезы.

— Ты завладел моим сердцем уже некоторое время.

Я не мог говорить. Она рассмеялась.

— Я думаю, это было, когда ты скормил той собаке кусочек еды в Венеции.

— Аня.

Прижавшись губами к ее губам, я показал ей то, что не мог выразить словами. Поцелуй тоски, благодарности, облегчения, страсти, бесконечной потребности.

Она снова застонала, ее руки вцепились в мои волосы, прижимая ее тело к моему. Это был самый счастливый, черт возьми, момент в моей жизни, и это было посреди дворца демонической ведьмы, окруженного теми, кто содрал бы с нас кожу живьем — буквально — если бы они узнали правду. Никогда прежде я не пытался защитить столь дорогую мне ложь. Ложь, которая зажгла свет и жизнь в моем демоническом сердце.

На прерывистом вздохе мы отодвинулись друг от друга. Потянув ее обратно на кровать, я лег на бок лицом к ней, обнял ее за спину, чтобы прижать ближе, наши ноги переплелись.

— Я бы предпочёл сделать это голыми, но сейчас не время завершать наши отношения, — она интимно рассмеялась.

— Я думаю, что мы завершили это вполне достаточно.

— Нет. Это был просто секс.

— Просто секс? — она хмыкнула. — Я думала, что это скорее… что-то лучшее, больше, чем это.

Я выгнул бровь и улыбнулся.

— Это было все, Аня. Это было наше начало. Но я хочу быть внутри тебя сейчас, когда мы…

Я не находил слов, пытаясь сообразить, как нас называть. Девушка и парень? Нет. Это было глупо. Влюбленные тоже не отражали всей сути.

Она снова хихикнула и сказала довольно высокомерным тоном:

— Теперь, когда мы посвятили себя друг другу. И друг с другом наедине, ты имеешь в виду.

— Да. — Я поцеловал ее, скользнув языком внутрь, чтобы быстро попробовать на вкус. — Это.

Она обняла меня за шею и уткнулась лицом в изгиб моего плеча. Я прижал ее к себе, мы оба, казалось, понимали, насколько это было ужасно. Это было легко, когда мы рисковали только собой. Но теперь мы рисковали друг другом. Мы рискнули этой новообретенной связью, хрупкой и свежей. Страх потерять это был самым ужасным чувством, которое я когда-либо испытывал.

Так мы обнимали друг друга. Тихо. Ничего не говоря. Просто чувствуя. Когда солнце опустилось ниже, свет в окне потемнел, отмечая, что наше время почти истекло. Затем она задала мне вопрос, на который я не был готов ответить.

— Что произошло между тобой и Максимусом?

Что за вопрос. Тяжело вздохнув, я решил, что лучше все ей рассказать. Я хотел сказать ей. Я знал, что она позволит мне излить душу, и от моего ангела не будет никакого осуждения.

— Сколько тебе лет?

Пауза.

— Пятьсот три.

Я притянул ее ближе, положив руку ей на поясницу.

— Ты просто крошка. Такое чувство, что я граблю колыбель.

Она чуть не рассмеялась, но ничего не сказала, ее рука крепче обняла меня за талию.

— Мне больше четырех тысяч лет. Я перестал считать, как только достиг четырех тысячелетий. — Сделав глубокий вдох, я просто сказал все это. — Как обычно, когда рождаются ангелы, наши родители позволяют ангелам-хранителям воспитывать нас, пока мы не станем достаточно взрослыми, чтобы найти свое призвание. Было очевидно, что мы с Максимусом созданы для того, чтобы быть воинами. Так что мы присоединились. И сражались.

Я сделал паузу, вспомнив, как мы с Максимусом спаринговались вместе, смеясь, когда мы изучали наше жестокое произведение искусства — бой.

— Возможно, ты этого не осознаешь, но демоны существовали всегда. Еще до Падения. Существа, исполненные гнилой злобы. Уродливые, рогатые, больные, гниющие.

Я прижал ее к себе, как будто мог защитить от воспоминаний о тех днях, сражаясь с воплощенным злом.

— Нашей задачей было удержать их в их царстве, в преисподней. Так мы и сделали. На какое-то время этого было достаточно. Но потом началось волнение. Все, что мы делали, это дрались и истекали кровью. Получить царапины и увечья, исцелиться, а затем сделать это снова. Год за годом. Десятилетие за десятилетием. Столетие за столетием. Затем, наконец, некоторые из них выбрались наружу, отважившись войти в царство людей. И вот тогда ангелы наконец обратили внимание на хрупких существ, называемых людьми, и их мир.

Это было так давно, и все же я все еще мог видеть себя тогда. Огромные черные крылья, взмывающие ввысь к земле, когда самое раннее человечество страдало от этих монстров, проникающих в жизнь на земле.

— Мы продолжали бороться, но мы также заметили то, чего никогда раньше не видели.

— Что это было? — прошептала она хриплым и мягким голосом, пронизанным печалью.

— Люди. Радости и удовольствия плоти. Во всех их формах. Мы захотели большего, чем тяжелый труд и битвы. Некоторые в Элизиуме начали бунтовать. Я был одним из них.

— Но Максимус не был.

— Нет. Мой брат был тем, кто вышвырнул меня из Элизиума, сбросил меня лично. Я все еще вижу это разъяренное выражение на его лице.

Мы молчали. Аня погладила меня рукой по спине, словно успокаивая ребенка. Я бы рассмеялся, если бы не было так чертовски приятно, когда тебя успокаивают, когда о тебе заботятся. Чтобы не быть осужденным.

— Ирония в том, что я никогда не хотел прекращать борьбу. Никогда не хотел покидать Элизиум. Я просто увидел недостатки в нашем мире. Мы защищали то, что было хорошо и правильно, но мы никогда не наслаждались этим. Мы никогда не дорожили этим. Все, что мы делали, — это работали, защищались, охраняли, истекали кровью, а потом делали это снова. Мы знали только тяжелый труд, никакой радости. Никакого удовольствия.

Я понятия не имел, почему я пытался защитить свой выбор — вырваться из дома, который когда-то наполнял меня гордостью и удовлетворением. Было это неправильно или нет, но это был путь, который я выбрал. И ничто не могло изменить того, что произошло позже.

— Итак, ты и мятежники восстали против Элизиума.

— И я проиграл. Конечно.

Она села, перенеся свой вес на одну руку. Я не мог удержаться, чтобы не взглянуть на ее крылья, выгибающиеся за ее спиной, отражающие сапфировый блеск в свете сумерек. Что-то похожее на сожаление и печаль промелькнуло на ее лице.

Я усмехнулся, накручивая темную прядь ее волос на свой металлический указательный палец.

— Не нужно меня жалеть. Хотя мое сердце не было полностью за восстание, как только я был изгнан, я воспользовался этим в полной мере, опустившись так далеко, как только мог. Я заслужил свой титул высшего демона ада, детка. безошибочно.

Она с трудом сглотнула, ее брови нахмурились, мягкий голос был полон эмоций.

— И все же ты не совсем такой, как другие, не так ли?

Я перекатился в сидячее положение с раздраженным вздохом.

— Не пытайся сделать из меня невинного. Я не невинен.

— Я никогда этого не говорила. Кто это вообще невинен?

Я провел пальцем по фарфоровой линии ее подбородка.

— Так и есть.

Она рассмеялась и выгнула свою красивую бровь.

— Я, безусловно, нет. Гнев сидит в моем сердце, как дракон, только и ждущий возможности извергнуть огонь. — Она задумчиво наклонила голову, глядя на белое покрывало. — Когда я была в той яме с Крузаллой, избиения ее было недостаточно. Я жаждала уничтожения. Уничтожения! — бархатно-голубые глаза впились в меня. — Жажда крови обуяла меня. И я позволила ей взять все под контроль.

— Я знаю об этом. — я действительно уже знал это. — Она это заслужила.

Аня покачала головой.

— Не имеет значения, заслуживает ли кто-то худшей участи или нет за свои мерзкие поступки, тьма отразилась во мне. В моей потребности наказать, почувствовать этот трепет оправдания клинком и пролитием крови.

Это было чувство, с которым я был слишком хорошо знаком. Чувство, которым я наслаждался. Очевидно, это произвело противоположный эффект на моего ангела, ее нежное сердце кололо от ее собственной способности осуществить такую кровавую месть. И одно это, боль сожаления в ее глазах, притягивало меня к ней, как магнит. Придвинувшись ближе и обхватив ее подбородок, я провел губами по ее губам, это пьянящее чувство опьянения выбило мои чувства из равновесия.

Она прошептала:

— Все так, как ты сказал. Линии размыты.

— Ты далека от проклятия, детка. Во всяком случае, твоя милая душа может просто спасти мою.

Мы задержались, прижавшись лбами друг к другу, вдыхая воздух друг друга, вдыхая эмоции друг друга, наслаждаясь этой зарождающейся близостью, о существовании которой я даже не подозревал. Пока, наконец, я не вскочил с кровати, протягивая свою механическую руку. Она приняла это без раздумий, что все еще раздражало меня. Такая смиренная. Такая доверчивая. Я усадил ее на сундук в ногах кровати. Она расправила крылья и снова закрыла их. Она нервничала.

— Если, — начал я, удерживая ее взгляд, — по какой-то причине, я не вернусь.

— Нет, — отрезала она. — Ты вернешься.

— Я чертовски уверен, что планирую это, детка. — Я провел пальцем по ее хорошенькой челюсти. — Но если я этого не сделаю, убей охранника и убирайся отсюда.

Я вытащил два кинжала длиной в палец из потайных ножен на задней стороне моего пояса и отдал их ей.

— Но, Уриэль…

— Аня. Услышь меня. Убирайся отсюда сама. Найди Женевьеву и возвращайся с армией, чтобы забрать его. Черт возьми, это, вероятно, то, что мы должны были сделать в любом случае.

Конечно, этого никогда не могло случиться. Не было никакого способа пересечь границы Владека незамеченным. Единственный способ проникнуть в логово Лизабеты, был обманом и хитростью, именно так мы сюда и попали.

— Доммиэль. Пожалуйста, ты должен вернуться…

Щелкнул дверной замок. Я отошел на два шага от Ани, когда Вон заглянул внутрь.

— Милорд, ваш эскорт здесь.

И на этом все закончилось.

Пусть же игры начнутся.