Гневная любовь

Кварталы-районы, жилые массивы… С одной стороны закрытая зона, с другой стороны этакий анклав, в котором собрана целая куча мастеров ручного продуктивного труда. По метизам, сиречь металлическим изделиям. Жестянщики, медянщики, слесари, скульпторы, изготовители украшений, чинильщики примусов и прочие чрезвычайно полезные городу специалисты.

— Как к ним обращаться? — шепотом спрашиваю Тами.

— А вон, возле ворот, перечень кланов, проживающих на фабрике, — говорит рыжая, тыкая пальчиком в здоровенную металлическую табличку.

Читаю. Протираю глаза. Снова читаю. Чешу затылок. Виталик недовольно пищит.

— Слушай, а почему ты Мотоцури, а эти Квылбрдыцгылгыгык? — недоуменно спрашиваю я свою гномку.

— Потому что это кланы, а у меня только мама с папой были, — пожала плечиками рыжая, — У кланов своя история, иногда насчитывающая тысячи лет!

— Так, в задницу эту абракадабру…, - пробурчал я, а затем заорал, обращаясь к воротам, — Товарищи гномы! Я пришёл к вам с миром! Хочу поговорить!

В ответ хор низких мужских басов предложил мне сходить в дали дальние, навестить эльфийские пенисы, да полюбоваться снежными горными шапками хребта Мурнблахт. Ибо местные товарищи и так-то вертели на своих заслуженных хвостах общение с любыми подозрительными типами, а уж самого Мача Крайма, известного разрушителя и опохабливателя, слушать будут в последнюю очередь. Особенно после того, как он названия их почтеннейших, древнейших и достойнейших кланов облаял какой-то «абракадаброй».

— Слышь, вы…! — обиделся я и на чистом муниципальном объяснил засевшим в глухой обороне гномам, с кем их древние почтенные предки зачинали их других предков, и как это все блеяло, мычало и вырывалось на волю.

— Слышь, ты! — обиделись на меня из-за ворот, а затем наперебой объяснили моё несомненное сходство с племенами диких подземных гоблинов, которым даже не важно, чтобы их любимый на данный момент объект был живым. Или раньше был живым. Или хотя бы плохо не пах. Главное, чтобы был теплым и мягким.

— Ах вы! — обиделась Тами и загнула такое, что даже Виталик чуть не сверзился у меня с плеча, пытаясь закрыть ушки короткими лапками. Я стоял, удерживая питомца и горько жалея, что рядом нету Мимики с её блокнотом.

В ответ, спустя полторы минуты тишины, сдавленный мужской голос коротко с заиканием вякнул:

— М-молчи, ж-женщина!

И после этого гномья фабрика звуков больше не издавала. Переговоры можно было считать проваленными. Грустно плетемся назад, в наш временный дом. Ну, это Тами грустно, а я — лелея злые мысли и обидные жесты.

— Что будем делать? — наконец, нарушает тишину моя миниатюрная подруга, — Вычеркнем их? Позволим сидеть за нашими спинами?

— Пф, вот еще, — мотаю я головой, — Запомните, госпожа Мотоцури — никогда не грозите работнику коммунальных служб, попивая пиво у себя на квартале! Ни-ког-да! И тем более — не посылайте его на эльфийские хвосты!

Через три часа у нас общее народное собрание в просторном зале покинутого храма Датарис. Места тут полно, как раз хватает, чтобы все стихийно организованное общество расселось, ну а трибуны под выступающего есть. Пару лавок поставили по бокам от алтаря и на них сидят наиболее выдающиеся члены «Народной партии». Даже, можно сказать, ведущие члены. Картавр и Зауррморрхаввн скромно сидят в углу, причем манулотавр постоянно поглаживает по спине своего товарища, неровно дышащего к высоким потолкам. Выступает заслуженный Герой всего подряд, то есть я.

— Товарищи! — обращаюсь я к публике с горячностью по уши убежденного в своих словах человека, — Вы делаете большое дело! Вы делаете его правильно! Вы — настоящие герои этого времени. Однако, существует враг куда более опасный и мерзкий, нежели мародёры и мечтатели. Именно сейчас он исподволь грызёт наших людей, внушает им гибельные иллюзии и гневные мысли! Именно с этим врагом мы, то есть вы, должны начать немедленную и бескомпромиссную борьбу! Пока еще не поздно!

— Что это за враг?! — деловито и слегка кровожадно осведомляется Оглаф Аркхаузен, в совсем недалеком прошлом (неделю назад) бывший обычным скромным булочником в городке, где мы вели переговоры с Диццедорном. Теперь же он один из вдохновителей всего движения, неоднократно шедший с грудью наголо на баррикады шварцтаддцев.

— Диссиденты! — грозно произношу я, наслаждаясь зрелищем трех десятков недоуменных лиц.

Объяснить, чем тихо сидящий в рукотворной крепости гном вреднее преступника-мародера сложно, но поймавший волну я проявляю чудеса полемики, рассказывая, что мародёр суть есть трус и предатель Родины в кубе, а вот диссидентский наглый гном — гад в десятой степени, потому как алчет не чужого добра, а прикрывается жизнями здесь присутствующих, сражающихся за свой дом. И его, этого гнома, надо покарать. Но нежно, творчески и любя, так как его диссидентство отнюдь не признак зловредности, а лишь недостаток информированности и узости мышления.

Как будем… нет, как будете карать, товарищи шварцтаддцы? Нет идей? А вот у меня они таки есть!

— Шаг первый, — гремлю я с трибуны, бывшей когда-то пошлым алтарем, — Самоопределение! Да, вы — Народная партия, вы защитники города и страны, вы её будущие хозяева! Но это просто заявка, обозначение общего вектора развития вашего дела! Я же предлагаю здесь присутствующим возложить на себя настоящую ответственность за город, провозгласив себя Временным Правительством Шварцтадда!

Это заявление вызывает настоящую бурю эмоций. Положительных, конечно, но вот смириться с мыслью, что «бац-бац и в дамки» местные не могут. Они боятся. Они привыкли к совершенно другому. Утешаю, подсказываю, объясняю, отвечаю на вопросы, не отходя от кассы. Решительный вид творит чудеса, а воспылавший Оглаф Аркхаузен буквально вытягивает толпу собравшихся своим искренним интересом и энтузиазмом! Он кричит, спорит, спрашивает, стучит по алтарю снятым с ноги башмаком, даже перебивает меня! Это просто великолепно!

Наконец, возбужденный народ приходит к общему знаменателю, выдвинув девять разумных в это самое правительство. Робкое и неуверенное предложение принять в него меня, хотя бы временным членом, мной же с негодованием отвергается. Как представитель Сатарис, я не имею права ни на что, кроме консультаций по текущим вопросам! Кстати, о них.

— Фаза два! — ломаю мозг разумным, уже давно забывшим, с чем всё началось, — Необходимо расставить таблички вокруг гномьей фабрики, оповещающие о больших штрафах за мусор! Пусть штрафы будут высоки!

— Зачем?! — выкрик с места, — Гномы очень аккуратны! Они никогда не мусорили!

— Но будут! — твердо отвечаю я почти незнакомому половинчику в красивых, но слегка разбитых очках, — Потому что мы им отключим воду. И канализацию. Если они хотят поставить свои отношения с городом на паузу — то город поставит на паузу предоставляемые им блага! И так будет с каждым диссидентом!

— Господин Крайм! — с места встает один из новых членов правительства, хромой и однорукий эльф-травник, — Но это же целый квартал мастеров! Они безо всяких проблем смогут восстановить ток воды и снимут заклепки с труб!

— Безусловно, я с вами согласен, товарищ Макабр! Безусловно! — горячо соглашаюсь я, — И будут за это оштрафованы! А затем еще и еще раз! Поставить одного инспектора, фиксирующего нарушения и выписывающего штрафы, нам будет куда проще, чем объяснять товарищам, рискующим каждый день жизнями, безнаказанность диссидентов! Не нужно демонстрировать жестокость, продемонстрируйте неотвратимость! И снова перекройте трубы! Надо будет — спилите! А когда будут ставить новые — еще один штраф, за самодеятельность! Третьей фазой! Подавим диссидентство и пассивность страхом за будущее!

Дебаты вскипают, кулаки стучат, глотки требуют права голоса, а из глаз и задниц рвется энтузиазм. Скромно отойдя в сторону, не мешаю людям самоорганизовываться, решать, хапать окситоцин, адреналин и прочие хорошие штуки. Великая же сила мотивация: когда у тебя что-то получается, обрастаешь самоуверенностью как молодая и раскованная модель нижнего белья в этих ваших интернетах. А здесь — всё получается.

Беда только в том, что нужно еще больше! И немедленно! Нужно сделать так, чтобы точно никто не отступил, не сдался, не передумал!

— Товарищи! — вновь занимаю я место у алтаря, — Выношу на обсуждение последний вопрос из тех, что подготовил вам заранее! Вопрос острый и тяжелый, но если его вы не решите прямо сейчас… то, возможно, все ваши жертвы и старания будут зря!

Наступает мертвая тишина. Я окидываю внимательно слушающую аудиторию тяжелым взглядом. Сейчас будет что-то…

— Я выношу на рассмотрение Временному Правительству Шварцтадда предложение о отмене всех сословий на территории будущих трёх стран! — торжественно гремит мой голос, — Предлагаю упразднить аристократический класс, как не оправдавший доверие!

Вот это была бомба. Не просто бомба, а всем бомбам бомба, потому как… саму эту сословную градацию поддерживала Система, являющаяся для всех в мире Фиол штукой абсолютной, непогрешимой и знакомой с рождения. Перестать считаться с чем-то, признающимся Системой… это было… нечто. Но у меня был план. Даже не план, а так, жалкое подобие, лишь догадка, миг вдохновения, не более. Но нужно было рискнуть. Здесь и сейчас.

Бурзуф Гамилофф, высокоуровневый, суровый и авторитетный гном. Я ждал, пока он встанет, я знал, что при звуках его выдающегося баса истеричный гомон смолкнет. А еще я знал, что этот гном обязательно захочет сказать в пику мне, потому как у него на фабрике было просто море корешей.

Я успел первым. Ровно в тот момент, когда этот авторитет захотел испортить мне всю малину!

— Может ли аристократ испечь хлеб?! — рявкнул я со всей дури на весь бывший храм, — Построить дом?! Написать картину?! Создать симфонию?! Нет! Он всего лишь бездушный пережиток прошлого, перед которым вы склонялись! Император вас предал, трон пуст! Боги не снизошли к вашим молитвам! Где ваши графы, герцоги, виконты и бароны?! Их нет! Они подписали сдачу! Они, не потерпев ни единого поражения в генеральных битвах, сдали вашу страну! А затем, даже не завершив дело, бросили вас здесь как мусор! Вы желаете проливать свои пот и кровь лишь затем, чтобы потом вручить отвоеванное назад в их бесполезные руки?!!

- НЕЕЕЕТ!!! — ранее спорившие взвыли дружным хором!

— Тогда хватит прятаться, граждане Шварцтадда! Прятаться от самих себя! Подумайте! Подумайте и вы поймете, что всегда были только вы! Не боги! Ни император! Ни его лорды! Вы, и никого кроме вас!!

Разошлись все только под утро. Охрипшие, уставшие как собаки, издёрганные, но — с верой в светлое будущее. Я лил эту веру половником, пропихивал логикой, льстил как в 16 лет девственник льстит девушке, чтобы с ней переспать! И оно как-то получилось. Как-то сработало.

Наверное. Поживем-увидим. А пока, мы, уставшие как тридцать три собаки, плетемся своим небольшим коллективом в захваченный трактир.

— Что-то я его бояться начала…, - доносится до меня опасливое бубнение сзади. Опухшие от дебатов ухи никак не могут распознать боящуюся.

— И не говори, — соглашается хрипло с ней другая, с голосом, навевающим мысль о светлых волосах и крупных сиськах, — Я такого в жизни не слышала. И не видела…