Бета-версия

* * *

Я никак не представлял себе побег в Поднебесную. Всё было внезапно и необъяснимо там, а теперь также необъяснимо и внезапно здесь. Странная штука. Пусть и не по своей воле ты пытаешься сбежать от прошлого, но на новом месте прошлое находит тебя само и, ничего не объясняя, требует помощи.

Китаец уже перестал причитать. Дошло, наконец, что я его не понимаю. Он идет молча и уже не пытается вырвать вывернутую за спину руку.

Мы возвращаемся по тому же пути, по которому этот малый совсем недавно пытался свалить, но Лилит не вижу. Чтобы предположить что-то, я знаю её не так уж и долго, но то, что её нет на пути, мне кажется странным. Корпус здания длинный. Очень длинный. Но заблудиться и свернуть куда-то не туда здесь было невозможно. В очередном отсеке, не вижу куртки своего пленника, хотя помню, что он швырнул её именно здесь. И это начинает меня тревожить.

Ускоряюсь, подталкивая китайца, тот цепляется ногами за валяющийся на полу мусор и чуть не падает, но послушно перебирает ногами. Так мы проходим ещё несколько отсеков, разделенных стенами, оказываясь там, откуда начали. Оглядываю помещение и понимаю, что чувство тревоги возникло не зря. Всё отребье собралось около чана, который служил то ли печкой, то ли обогревателем. Большинство молчаливо стоит, наблюдая за происходящим, а четверо пинают свернувшуюся в позу эмбриона Лилит.

Всё происходит в жуткой тишине. Ни подбадривающих криков, ни комментариев, ни возгласов возмущения или восхищения. Молчаливое созерцание.

Не думаю. Свободной рукой хватаю китайца, которого вел, за плечо, отпускаю вывернутую руку и разворачиваю парня к себе. Не знаю, чувак, кто ты и нахрена Фриз просил тебя поймать, но не хотелось бы, чтобы ты под шумок свалил ещё раз. Бью так, чтобы парнишка отключился на какое-то время. Его голова дергается, принимая удар, тело ещё летит к земле, а я уже врываюсь в толпу, расшвыривая безучастно наблюдающих, и врезаюсь в одного из четверых активистов, снося его, роняя на пол, придавливая своим весом.

Эффекта фактора внезапности не всегда хватает надолго, но его неоспоримый плюс в том, что этот самый фактор внезапности играет на стороне того, кто им пользуется.

Кулак врезается оборванцу в лицо и я чувствую, как саднит кожу на пальцах в том месте, где они соприкоснулись с зубами противника. Вскакиваю, разворачиваясь, и бью следующего из тех, кто пинал девчонку, оторопело глазеющего на внезапно появившегося меня.

— Сука, — хрипит Лилит, словно пружина разгибаясь на полу и выбрасывая руку в сторону третьего, стоящего над ней.

В руке у неё вибронож, который вгрызается в ногу одного из двоих нападавших, оставшихся стоять над девчонкой. Вопль бродяги становится первым звуком, нарушившим тишину, сопровождавшую избиение. И все остальные, образовывавшие молчаливый круг, приходят в движение.

Сколько их? Около двадцати. Я не считал, может, меньше или больше. Но лучше бы меньше. В любом случае всё зависит от аргументов, которые у нас есть. А из аргументов у нас нож Лилит и мой механический револьвер с тремя патронами.

Лилит вскакивает на ноги и наотмашь рубит в область шеи четвертого из тех, кто её только что пинал. Брызги крови разлетаются в стороны: вибронож — не то оружие, которым можно сделать что-то аккуратно.

— Сучий выблядок! — кричит она, выдергивая ходящее ходуном лезвие из тела.

Стоявшие вокруг выглядят не жаждущими продолжения, но настроенными на него. И тогда я, наконец, достаю револьвер из кобуры под мышкой, и стреляю в голову тому, которому Лилит подпортила ногу. Остальные начинают разбегаться в стороны.

— Какие-то они, блядь, негостеприимные, — кряхтит девчонка, останавливая нож и стряхивая с него капли.

Делаю ещё два выстрела, навсегда успокаивая того, об зубы которого разодрал кулак и того, которого сбил с ног вторым. В живых остаётся только наш клиент, но его еще нужно привести в чувство и, я полагаю, вывести туда, где людно. Туда, где есть видеонаблюдение.

И пускай уже к делу подключится вся электронная рать или кто там…