Бета-версия

13. DLC: Запах чужой любви

(почти параллельно с сейчас)

— Меня приняли, — спокойно сообщает Тай. — Отношение, конечно, мудацкое, но не стоило ожидать чего-то другого, если ты люф. Принимающий, сука, предложил отсосать взамен на то, что внесет в ведомость на выплату лишних пятьдесят юаней.

Я не спрашиваю, согласилась ли она. Люфам тоже нужно что-то есть и во что-то одеваться. Но, так как они изгои и особого выбора у них нет, относятся к ним соответственно.

— Буду выгребать мусорные контейнеры из уборщиков и натирать их до блеска, — Тай ухмыляется. — У тебя готово?

— В процессе, — говорю я, кивая на такого же робота-уборщика, как и те, чистить которых нанялась Тай. — Киберпаразит перехватит систему управления, и внутри помещения уборщик будет исполнять его команды.

Доставить его в убежище было ещё той задачкой, но я справился. Ибо без робота-уборщика полноценный тест системы был невозможен. А без полноценного теста невозможна реализация ограбления, в котором никто не участвует. Почти никто. Почти не участвует.

— А «чичжу»?

— Тоже. Он, правда, пока что, по времени не вписывается.

— Показывай, — командует Тай, закидывая в рот две бледно-розовых капсулы и ставя флакон на стол.

Я разворачиваю десктоп, запускаю симуляцию. Изображение подрагивает и иногда теряет кадры, потому что из устройства удалено всё, что отвечает за передачу данных в сеть и в целом подозрительные элементы, назначение которых вызывает сомнения. В век тотального контроля лучше перестраховаться.

Пока Тай пристально наблюдает за происходящим на экране, я в который раз оглядываю наше убежище. Замерший в ожидании команды робот, стоящий посреди копии алмазной комнаты национального музея, засаленное подобие матраца в углу, грубо собранный из подручных средств верстак. Здесь всё собрано из подручных средств.

— Херня это всё, — говорит Тай, разглядывая симуляцию на экране.

— Почему?

В нашей команде ни одного профессионала. Все трое дилетанты. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Впрочем, какая разница? Других не будет. Навряд ли кто-то ещё решит, что ограбить выставку драгоценных камней — это здравая идея. Камеры слежения, беспристрастно взирающие на тебя со всех сторон, биометрия, ставшая частью жизни, индекс ответственности и прочие призванные «улучшить атмосферу в обществе» вещи — всё это напрочь отбивает мысли о совершении чего-то противозаконного вне сети.

В самой паутине, на сторонних уровнях, по старым протоколам, через кодеры, конечно, можно провернуть что-то эдакое, но нужно не быть дураком и соблюдать много условностей, чтобы не попасться и там.

— Потому, Пинг, что охранную систему этой железякой не наебать.

Я наблюдаю за «чичжу» и думаю о том, что сити всё-таки даёт нам фору по безопасности. Там бы такой сценарий даже рассматривать не было смысла. В сити попытавшегося провернуть подобное, можно было бы без сомнений ставить в полуфинал чемпионата идиотов. Там бы никто и не ограничился двумя десятками живых охранников и таким же количеством камер. Наверняка подтянули бы сенсоры всех мастей: на температуру, плотность воздуха, звук… что там ещё? И наша затея в сити выглядела бы еще невозможнее, чем здесь. Однако, у нас не сити. Зачем все эти меры предосторожности, если далеко ты с украденным всё равно не убежишь?

И мы решили попробовать. Если никто подобного не делает, это ведь не означает, что такое невозможно.

— Но ты же сама говорила, что сверка идет с ближайшими тремя тысячами кадров. А «чичжу» движется гораздо медленнее.

— В том-то и проблема, — отвечает Тай. — От места старта до постамента с камнями пять метров, на один шаг у железяки уходит двадцать пять минут. Потом следующая пара конечностей — еще двадцать пять. И все это потому, что немного сместиться он может только спустя три тысячи кадров, а это пятьдесят секунд. Даже пятьдесят пять. Чтобы наверняка. Это всего лишь одна часть движения. Ширина шага — шестьдесят сантиметров.

То, что она говорит, мне известно и так. Отрезок времени, за который железяка должна проделать путь туда и обратно, слишком мал. Хотя это всего пять метров за почти девять часов. А ещё нужно снять лоток с камнями. Это тоже время: поднять манипулятор, взять лоток, снять его с постамента. Плюс путь назад.

— Надо как-то глушить систему питания, — предлагает Нилинь. — Тогда отпадет вопрос со скоростью.

— Да ну даже если мы отрубим весь квартал, там ведь наверняка есть резервные системы.

— Замена видеопотока? — снова предлагает Нилинь.

— У нас нет спеца, способного сделать это.

— Я могу попробовать, — настаивает Нилинь.

— Нужно не пробовать, — объясняет Тай. — Нужно сделать.

— Погодите, — прерываю их я, поднимая и перенося «чичжу» на исходную позицию. — Давайте всё-таки засечём, сколько на это уйдёт в реальном времени.

— Ну, давай, — без энтузиазма соглашается Тай. — Только что это изменит?

Меняет. Многое. Всё-таки, симуляция, какой бы она идентичной не была, это не живой взгляд.

Решение приходит в тот момент, когда робот тянется манипуляторами к лотку: нужно нарастить ему нижние конечности и переписать схему действий, чтобы свои клешни он поднимал на ходу, а не тогда, когда доберется до тумбы. Опускать манипуляторы он тоже будет на ходу, по пути назад. Система наблюдения всё равно сверяет кадры в диапазоне трёх тысяч ближайших от текущего. Какая разница, сдвинется конечность или конечность вместе с манипулятором? Для три тысячи первого кадра разницы никакой.

Нилинь и Тай соглашаются с этим.

Я в который раз задаю себе вопрос, как так получилось, что диспетчер службы дроновой доставки в компании фармаколога-фасовщика и люфа-наркоманки сидит в системе канализационных коллекторов, просчитывая ограбление национального музея?