Цикл "Аратта". Книги 1-7

* * *

Всю ночь Хаста не мог заснуть. За узкими бойницами, заменявшими у накхов обычные окна, с грохотом перекатывался через торчащие из воды каменные клыки бурный поток.

Когда рыжий жрец издали увидел родовое обиталище саарсана, у него похолодело в животе, затем в руках и ногах, и спина покрылась липким потом. Он-то полагал, что крепость накхов в столице была угрюмым, малопригодным для жизни местом, — но лишь потому, что прежде не видел гнезда рода Афайя. Посреди стремительной реки, будто длинная, застрявшая в горле кость, торчала мрачная скала. По ней уступами почти до самой воды спускались недоверчиво глядящие на округу башни, связанные вместе высокими стенами.

— Надеюсь, добираться туда мы будем не вплавь? — глядя на несущиеся внизу в потоке клочья пены, со вздохом спросил он.

Ширам расхохотался:

— Нет, мы перелетим, как птицы!

— Боюсь, что я окажусь скопой.

— О чем ты?

— Когда рухну вниз, скажи всем, что я отправился ловить рыбу.

Саарсан дружески хлопнул ближнего советника по спине:

— Все будет хорошо. Тебе нечего опасаться.

Хаста хмыкнул:

— Я помню, ты мне такое уже говорил. Перед тем, как я лишился штанов под столичной твердыней накхов.

— Здесь у тебя будет сколько угодно штанов, — щедро посулил Ширам.

Нынче он выглядел радостным, как никогда. Должно быть, возвращение к родному порогу дарило ему отличное расположение духа.

— Я решил написать воззвание и отослать его во все большие храмы Аратты, — сказал он Хасте. — Чтобы знали, с кем и ради чего мы воюем. Ты составишь его. Да, когда будешь писать, одним из условий примирения упомяни прибытие сюда царевны Аюны. Народ Аратты должен знать, что я не просто правитель Накхарана, но и такой же зять покойного государя, как Киран. У многих это наверняка отобьет желание сражаться против нас… Нужно будет также упомянуть, что Киран захватил мою невесту, — это не добавит ему сторонников…

— Мы не знаем, где она, — попытался возразить его друг.

— Царевна могла искать убежища либо у своего дяди Тулума, либо у старшей сестры. Что помешает нам сказать, что Киран удерживает ее силой?

Рыжий жрец с сомнением покачал головой.

— И вот я еще о чем подумал, Хаста, — внезапно сказал Ширам. — До каких пор тебе еще ходить неоперившимся юнцом?

— Насколько я помню своего деда, он и на старости лет не имел перьев, — ответил жрец, насторожившись. — Что же касается юнца — не сочти за неуважение, но я, пожалуй, старше тебя.

— Не делай вид, будто не понимаешь, о чем я говорю! Теперь ты не просто какой-то жрец — ты мой ближний советник. А по нашим законам всякий мужчина, не имеющий жены, — юнец, будь он хоть согнут годами и сед. Как же все прочие накхи станут тебя уважать, когда ты станешь одним из нас? У меня есть несколько сестер, еще не обретших мужа. Я выдам одну из них за тебя.

— Это высокая честь! Но я, как ты верно сказал, жрец. Мне нельзя жениться, — ответил Хаста, с содроганием представляя себе выводок сестер Ширама, мало уступающих саарсану в свирепости нрава. — «Тот, кто живет с женщиной — служит женщине», — говорят в храме. А моя жизнь всецело отдана…

Ширам поднял руку, останавливая его:

— Твой бог Исварха всякий день поднимается в небеса и спускается за край земли. Неужто ты и впрямь думаешь, что он изменит свой ход, если ты наконец станешь настоящим мужчиной? Я не верю, что Исварха велел жрецам оставаться вечными мальцами. Уж скорее это придумали сами жрецы, чтобы гомон спорящих в храме жен не мешал им петь гимны! — Саарсан возвел взгляд к небу и лукаво добавил: — Может, ты расскажешь мне, чем таким занимается Исварха ночью, если поутру его лик выглядит таким разрумянившимся?

Хаста едва сдержал улыбку, стараясь во что бы то ни стало сохранять благочестивое выражение лица.

Ширам ухмыльнулся и заговорил снова:

— Накхини совсем не таковы, как взбалмошные и надменные женщины арьев. Впрочем, что мне тебе рассказывать? С одной из моих сестер ты уже познакомился.

— О ком ты говоришь?

— Ну как же, Марга. Она опекала тебя на совете вождей. Разве она не прекрасна?

Хаста поперхнулся:

— Сама кротость! Нежна, как весенний цветок…

Саарсан в недоумении уставился на советника:

— А, это ты шутишь. Конечно, Марга не станет щебетать подле тебя, как глупая пташка. Зато она будет защищать твою родовую башню и как должно воспитает твоих детей. Если ты будешь ранен в бою, она встанет над тобой с оружием в руках, не давая врагу тебя добить. Она излечит твои раны и будет править твоими землями, пока мы в походе. Она порадуется вместе с тобой богатой добыче, взятой в набеге, но никогда не станет выпрашивать подарки…

— Честно сказать, я бы хотел как-то обойтись без ран на поле боя, — пробормотал Хаста, запуская пятерню в свои буйные космы. — Даже если надо мной будут стоять все ваши девы…

Хвалебная речь Ширама во славу накхини привела его в крайнее замешательство. Какие дети? Зачем ему башня?! Разве что прятаться в ней от такой жены, как эта Марга…

— Мы отправляемся на войну, друг мой, — сказал Ширам. — А там бывает всякое.

— Кстати… — Хаста вспомнил еще кое-что. — Тебе придется объяснить сестре, что старшей женой у меня будет мохначиха.

— Это еще почему?

— Ты же не забыл о моей клятве? Я обещал Айхе провести с ней целый год. Я дал слово и не хочу гневить Исварху!

Ширам нахмурился, утрачивая от этого напоминания доброе расположение духа.

— Я буду думать, — буркнул он.

Рыжий жрец тайком вздохнул с облегчением, стараясь не глядеть на приближающуюся твердыню рода Афайя. Первая мысль, явно доставшаяся ему в наследство от нищего мальчишки, обитавшего на яблонях в чужом саду, была: немедленно сбежать. Войско накхов готовилось к походу — небывалому походу, которого еще не знала Аратта. Не то чтобы прежде Хасте не доводилось ходить с войсками, но он старался держаться в стороне от битв. Удавалось не всегда. И хотя каждый раз небо спасало его, он никогда не переоценивал себя.

Теперь же его ждала совсем иная доля. Он должен был занять место не кого-нибудь, а самого верховного жреца. И дел-то всего ничего — заставить настоятелей храмов Солнца принять и признать вождя враждебных змеепоклонников блюстителем трона Аратты!

Пожелают ли его слушать? Не вызовет ли это раскола? Найдет ли он верные слова, чтобы грядущий поход в защиту законного наследника не превратился в обычный кровавый набег?

«Но если быть честным — какое мне дело до того, что накхи учинят в землях Аратты? — по привычке возражал он сам себе. — Разве Аратта когда-то была ко мне милостива? Когда б не прихоть Исвархи и доброта святейшего Тулума, я бы уже давным-давно был мертв! А если бы и выжил, наверняка бы бродяжничал, потешая народ на торжищах…»

Подумать только — он, бывший нищий сирота, доверенный лазутчик верховного жреца, вдруг стал одним из вершителей судеб страны!

Мост внезапно появился из-за поворота узкой тропы. Каких-то два каменных выступа — и перекинутые между ними хлипкие деревянные мостки, прогибающиеся под ногами воинов и копытами скакунов. Накхи спешились и, бросив поводья на руки ожидающих у моста коноводов, один за другим начали переходить мост. Хаста невольно вцепился в локоть Ширама и пошел за ним, прикрыв глаза, над ревущим в пропасти потоком.

— Мы провалимся… Вот сейчас точно провалимся… — бормотал он себе под нос, представляя, как мостки с треском ломаются и все, кто идет по ним, летят в заглушающую крики студеную воду.

— Едва ли, — раздался рядом насмешливый голос Ширама. — По крайней мере, на моей памяти такого не бывало.

От подобных утешений у Хасты и вовсе подкосились ноги. Саарсан подхватил его и потащил за собой, так что жрец едва поспевал за ним.

— Отдохни, ты утомился с дороги, — заботливо сказал Ширам, велев одному из поспешивших навстречу воинов проводить почтеннейшего советника в отведенные ему покои.

Признаться, эту продуваемую насквозь холодную каменную конуру даже не привыкший к роскоши Хаста с трудом мог назвать гостевыми покоями. Единственное, чего здесь было в избытке, — это оружие. Оно висело на каменных стенах со всех сторон: копья, боевые топоры, лунные косы, дротики, круглые щиты с чеканкой в виде нападающих змей… Под неизменным раскрашенным двенадцатиглавым змеем, стоящим на почетном возвышении, из черного смоляного камня торчал светлый, как месяц, клинок.

Посреди всего этого «великолепия» стояло нечто вроде длинного ящика, застланного, а вернее сказать, забросанного медвежьими и волчьими шкурами. Ничего больше здесь не было: оружие на стенах, алтарь, скрипучая лежанка и ветер, по-хозяйски гуляющий под сводом и подвывающий в бойницах.

Хасте не спалось. В какой-то миг ему начало казаться, что развешанное по стенам накхское великолепие тянется к нему, желая напиться его крови.

— Что я тут делаю? — шептал он себе под нос, крутясь с боку на бок под ворохом шкур. — Зачем я тут? Чем я так прогневил Исварху, что он загнал меня в места, где лишь в полдень можно увидеть солнце? Ну да глупо ждать, что он бросит все, раздвинет небесный мрак и явится сюда, чтобы ответить… Что ж — как обычно, выкручиваться придется самому…

«Можно было бы сказать, что все порученное мне святейшим Тулумом уже выполнено, — раздумывал он. — Я добрался до Ширама, передал ему предложение о союзе и теперь со спокойным сердцем могу возвращаться в столицу. А дальше уже не мое дело. Будет война, и пусть Господь Солнце подарит победу достойнейшему… Но как-то глупо получится — побулькал, будто вода в котелке, и сбежал? Выкипел?»

Хаста тяжело вздохнул и зарылся глубже в шкуры.

«Завтра поутру вожди накхов прибудут сюда и, принеся жертвы своей матери-змеище, отправятся в поход. Сколько людской крови прольется почем зря! Я могу сделать, чтобы этой крови было меньше… Могу постоянно напоминать Шираму, что он воюет не против Аратты, а за справедливость. Он послушает меня…»

Жрец поглядел на воткнутый в смоляной камень меч, сияющий в темноте, словно молодой месяц.

«Ладно, будь что будет — останусь. Надеюсь, святейший Тулум будет мной доволен… Интересно, чем я так обидел Ширама, что он решил отдать меня на растерзание своей лютой сестрице?»

Тут ему снова припомнилась Айха — милая и нежная, с костями птиц, вплетенными в спутанные рыжие волосы. Он дал ей слово и должен его сдержать — иначе Исварха будет глух к прочим его словам. Но как и когда?

В задумчивости он прислушался к завываниям ветра, и они напомнили ему плач мохначихи, уезжавшей прочь от границ Аратты. Как и когда?..

Рев боевых труб вдалеке на миг заглушил ветер.

«Ну вот и все — саары ведут свои отряды. Быть может, завтра мы выступаем».